Libmonster ID: UZ-1381

Архаизация в современных арабских обществах, активизирующаяся под воздействием конфликтов, мятежей и революций, которые разрушают или ослабляют существующие институты, ведет к хаосу и неопределенности, является универсальным явлением. Возрождение архаики более активно происходит в традиционном обществе, доминирующем во многих арабских государствах. Там ее влияние на внутреннюю политику и внешнеполитический курс ощущается более определенно.

Ключевые слова: архаизация, множественность модернов, религиозный фактор, светскость, институты, революции, трансформации, конфликты, традиционное общество, идентичности, мифы.

В политическом плане под архаизацией можно понимать воскрешение традиционных практик, образов, элементов культуры прошлого, которое не означает возвращения к "древности", а носит манипулятивный характер. За счет частичного вытеснения более современных элементов культуры и возрождения идеализированных представлений о социальных связях и отношениях прошлого, встраиваемых в современную жизнь, можно решать важнейшие для общества или элиты задачи. Общество ищет пути приспособления к хаосу, неизбежно сопровождающему глубокие общественные изменения, путем реконструкции элементов эпохи "золотого века" или "величия", вне зависимости от того, насколько исторически далекой она является. В таком понимании архаизация не обязательно относится к древности, но непременно выступает имеющим исторические корни антиподом вызывающей отторжение действительности.

Архаизация, воспринимаемая современным сознанием как карнавал произвольно выхваченных из прошлого образов, как трагедия, которую мир постмодерна трансформирует в фильм ужасов или в театр абсурда, на самом деле является эффективным средством мобилизации и консолидации общества в условиях неопределенности.

В эпоху общественных катастроф основные формы социальной культуры теряют свою регулирующую и сдерживающую функции. И тогда на первый план выходят не только архаика, но и биологические инстинкты, которые ранее сдерживались существующими законами и нормами поведения. В ходе "арабской весны" настроение восставших резко менялось, как только к толпе присоединялись маргиналы, находящиеся на культурной периферии, компенсирующие свои комплексы, прежде всего отсутствие общественного признания, за счет вызывающего девиантного поведения и насилия.

Не являясь непосредственным результатом столкновений, конфликтов, разбалансированности политической системы и экономического кризиса, архаизация усиливается под воздействием дестабилизирующих факторов. В таком контексте она выступает не только своего рода защитной реакцией традиционного по своей природе общества, но и альтернативой слишком сложной современной действительности. При этом архаизация может быть приметой современного общества, не справившегося с усложнившейся действительностью. Более простые и всем понятные ответы на вызовы современности, выстраивание плоской черно-белой картины мира, не требующей рефлексии, - интегральная часть процессов архаизации и их практический результат.

стр. 104
В ПОИСКАХ ОТВЕТОВ ИЗ ПРОШЛОГО

В арабских обществах всегда была распространена идеализация прошлого. Поиск точки опоры в давно минувших исторических эпохах не отличался оригинальностью и был порожден ощущением национальной неудачи, отката на периферию современного развитого мира, неконкурентоспособностью, отставанием. Хотя современный арабский мир дал ярких политических деятелей, ученых, журналистов, создал в рамках модернизации новые программы обучения, открыл себя внешнему миру, общества в целом остаются достаточно традиционными и отставание действительно имеет место.

Существуют объяснения, почему арабские страны в новейшее время оказались в политическом и социально-экономическом развитии позади не только европейских, но и многих азиатских государств. Военные поражения и, самое главное, особенности политической культуры, сохраняющей элементы архаики, религиозная этика, преобладание общинных (племенных) интересов над интересами индивидуума, отсутствие экономических структур, совместимых с развитием свободной рыночной экономики, а также фундаментальных институтов собственности и свободы не создавали альтернативы нерыночным формам организации труда [История Востока, 1999, с. 651]. Не менее важно, что ислам с окончанием "золотого века" постепенно ушел в себя, его выразители отказывались чему-либо учиться у неверных, что привело к культурной самоизоляции. Не случайно в 1485 г. в Османской империи был запрещен печатный станок, ставший в Европе символом эпохи Возрождения. Только после вторжения Наполеона в Египет в начале 1799 г. в Каире открылась арабская типография и стала выходить газета на французском языке [Петрунина, 2011].

Позже болезненный процесс колониальной модернизации усилил черты архаизации, углубил в традиционном обществе тягу к возрождению прежних норм, институтов, порядков времен расцвета и могущества. Архаизация на Ближнем Востоке стала ответом и на "арабские трансформации", межгосударственные противоречия, внешнее вмешательство и застарелые конфликты.

Ближний Восток вступил во второе десятилетие XXI в. в состоянии раздробленности и общей нестабильности. Межэтнические, межконфессиональные, социальные разногласия, всегда существовавшие в арабском мире, неожиданно и стремительно вышли на первый план, необратимо нарушив привычный ход вещей. Так, разочарование в светских националистических режимах, когда-то соответствовавших общественным ожиданиям и решивших задачу укрепления государства в постколониальную эпоху, но затем утративших идейную и политическую привлекательность, привело к возникновению политического ислама, также оказавшегося неспособным предложить рецепты общественного переустройства. Распространение протестных настроений в арабских государствах, обретение гражданского самосознания в ходе народных выступлений, провал попыток установить исламское правление - все это в комплексе отражает общие для мирового развития проблемы, возможно проявившиеся в более острых и беспорядочных формах, соответствующих специфике арабского общества. В отсутствие достаточно развитых гражданских институтов исчезновение идеологических ориентиров привело на авансцену представителей политического ислама, провозгласивших себя силой, способной навести порядок.

Для феномена трансформаций в арабском мире очень сложно подобрать точное определение. Являлись ли происходившие процессы мятежами, смутой, порожденной недовольством отдельных социальных слоев, демонстрациями, переросшими в серьезное сопротивление власти, или все же революциями? Каковы причины столь мощных и синхронизированных по времени волнений в совершенно различных по уровню развития экономики, социальной сферы и характеру политической культуры странах (от вестернизированного Туниса до традиционных Йемена и Ливии)? И наконец, что случилось с местными властителями, на протяжении десятилетий демонстрировавшими при опоре на силовые структуры умение полностью контролировать ситуацию?

стр. 105
Разумеется, не все режимы рухнули безболезненно. Если президенты Туниса и Египта ушли достаточно быстро, то Муаммара Каддафи уничтожили при массированном внешнем вмешательстве. В Сирии продолжается гражданская война. Йемен в конечном итоге оказался на грани катастрофы. В богатых нефтедобывающих арабских странах недовольство "залили" деньгами, сразу сбив революционный накал.

В переживших "весну" арабских государствах не произошло смены общественно-политического строя (возможно, за исключением Туниса). По словам Х. Арендт, "только там можно говорить о революции, где изменение обретает черты нового начала, где насилие используется в целях учреждения совершенно иной формы правления, создания нового государства, где целью освобождения от угнетения является по меньшей мере установление свободы" [Арендт, 2011, с. 40].

На самом деле не произошло даже либерализации общественной жизни. Наиболее модернизированные слои населения были отброшены назад традиционалистами, которым в Египте удалось реализовать свои чаяния, проголосовав за "Братьев-мусульман", а в Тунисе - за партию "Ан-Нахда" ("Возрождение"). Позже в Тунисе все же удалось восстановить политический баланс, а в Египте к власти вернулись военные. В Ливии речь в принципе шла не о современной революции, а о другом типе противостояния - на племенной и региональной основе. При этом получение власти автоматически определяет и доступ к собственности, ранее сконцентрированной в руках тех, кому эта власть досталась на предыдущем этапе социального "пробуждения", на волне антиколониальной борьбы, закончившейся крахом многих монархий (Египет, Ирак, Ливия).

Разрушение или резкое ослабление государственных институтов в ходе мятежей и смут приводит к анархии, "революционной необходимости", заменяющей суды и право. Причем даже плохо работающие суды, в которых не найти справедливости и которые становятся одним из мощных социальных раздражителей, все же являются порождением современной правовой системы. Приходящие им на смену формы судилищ - откат к архаике, дань дремучему сознанию. Развал силовых структур, не желавших защищать прежний режим, приводит к разгулу насилия.

Развал государственных институтов не только открывает возможности для злоупотреблений, но и заставляет оппозицию предлагать такие ценности, которые сделают ее действия в глазах традиционного общества понятными и приемлемыми, придадут им идейное обоснование. Поиск идейных альтернатив, как правило, идет в русле некой исконной народной традиции, тесно соприкасающейся с архаикой. Необходимость в "исконном" возникает и потому, что его можно противопоставить чуждым западным ценностям. Поскольку политические ценности все же универсальны (хотя их интерпретация может быть различной), им противопоставляется нечто сугубо национально-традиционное. Найти его можно либо в консервативной сельской среде, либо в фундаменталистской интерпретации религиозных норм.

По словам Ч. К. Ламажаа, "главной причиной распространения архаизации является заметное отличие целей, форм, идеалов социальной революции от культурных идеалов общества. Предпосылкой, условием для развития процесса архаизации является степень "преодоленности" самой архаики обществом. Если архаика в значительной мере сохранилась, то общественный возврат к ней в условиях кризиса социальной трансформации будет масштабным, что существенным образом затруднит прохождение трансформационных процессов, модернизацию" [Ламажаа, 2011, с. 39].

Процессы, достигшие точки бифуркации в переживших "арабскую весну" государствах, заставили обратить внимание на базовые противоречия между арабским обществом и государством. Процесс консолидации обществ, отличающихся культурной пестротой, так и остался незавершенным. Наряду с модернизированными слоями, которые в силу обладания современным образованием вышли за рамки сословных и этноконфессиональных перегородок, существует обширная группа традиционалистов.

Процессы модернизации по-разному реализуются в различных обществах. Теория "многочисленных модернов" (multiple modernities) дает ответы на вопрос, почему результаты модернизации обществ на Востоке столь отличаются от западных, хотя вне-

стр. 106
шне могут быть похожи. В то время как в постколониальных обществах происходили вполне ожидаемые структурные трансформации привычных институтов и наблюдалось появление новых, возникавшие социальные и идеологические модели были по своей природе современными, но при этом отражали влияние доминирующей культуры. Формировавшиеся движения и партии нередко выдвигали антизападные лозунги, были агрессивно националистическими или фундаменталистскими, но оставались порождением модерна. Как писал израильский социолог Ш. Эйзенштадт,

"идея многочисленных модернов предполагает, что наилучший способ понять современный мир, то есть объяснить историю современности, - рассматривать ее как конструирование и воссоздание множественности культурных программ. Это продолжающееся реконструирование множественности культурных моделей осуществляется специфическими социальными акторами в тесной связи с социальными, политическими и интеллектуальными активистами, а также с социальными движениями, имеющими различные программы модернизации и очень отличные взгляды на то, что делает общество современным. ...Одно из самых важных последствий введения термина "многочисленные модерны" заключается в том, что современность и вестернизация признаются не идентичными понятиями и что западные модели модерна не являются единственно "аутентичными", хотя они были историческими предшественниками и до сих пор остаются базовой точкой отсчета для других" [Eisenstadt, 2000, р. 2 - 3].

Доминирующая политическая культура в арабских странах заметно отличается от западных образцов. Внешнее сходство институтов не означает их сущностной идентичности. Например, неправительственные организации на Востоке могут быть настолько тесно связаны с государственным сектором, что никого не удивит выражение "правительственная НПО". Политические партии могут не иметь общенациональных программ и опираться на региональные, племенные и этнические группировки. Президенты, пытающиеся как можно дольше держаться у власти, передать ее наследнику или преемнику и обращающиеся с национальной экономикой как с трофейной, все более напоминают самодержцев. Возможно, это относится не ко всем арабским странам в равной мере, но именно в такой среде сохраняется, а в критические моменты масштабно воспроизводится архаика.

Обращение к мистике, отвержение рационального, подчинение авторитетам и создание кумиров по праву считаются проявлениями архаичного сознания, но в современных условиях они реализуются в особых формах. В привычной для многих арабов интерпретации причины их неудач либо крылись в отсутствии помощи со стороны внешних сил, либо объяснялись теорией заговора. Например, можно вспомнить события "шестидневной войны" 1967 г., когда быстрый и унизительный разгром армий Египта и Сирии, оснащенных советским оружием, вызвал бурю негодования в этих странах и обвинения СССР в том, что он не вмешался и не разгромил израильские вооруженные силы.

Воспроизведение прошлого и попытки подчинить ему настоящее не выходят, как правило, за рамки постмодернистских симулякров. Всадники на верблюдах, разгонявшие демонстрантов на площади Тахрир (местный "антимайдан"); позирующие перед камерой джихадисты в черном, обезглавливающие свои жертвы; оскорбленные в своих чувствах пакистанские фанатики - все это вызывает ощущение театра, игры. Трудно поверить, что это происходит в реальном времени и всерьез, но именно жестокая "игра в игру" завораживает и привлекает неразвитое сознание условного современного зрителя.

Источники архаизации и ее влияние на общество и политику могут выглядеть двояко. С одной стороны, архаизация может стать результатом общественного запроса снизу, который даже авторитарные режимы не в силах игнорировать. О механике воздействия мифов на политические решения писал российский ученый А. С. Ахиезер:

"Мифы (в отличие от научных истин, которые нередко возникают как дискомфортные, разрушающие привычные представления о мире) крайне слабо поддаются критике, слабо изменяются под ее влиянием... Волны активизации мифа могут, как лесной пожар, охватывать значительные массы людей, побуждая все общество рваться к безумным, но освященным традициями решениям" [Ахиезер, 2001, с. 93 - 94].

стр. 107
Сигналы об общественном брожении могут побуждать власти к разрушительным действиям. Тяга к величию, признанию, этнический или конфессиональный эгоцентризм могут стать источниками конфликта, при этом будут возникать новые лидеры и герои. Непрекращающиеся гражданские войны и столкновения (в Сирии, Ираке, Ливане, Ливии) имеют среди породивших их причин архаичные элементы межэтнического и межконфессионального (шииты - сунниты) противостояния. Разногласия, нередко прикрывающие циничную борьбу за влияние и ресурсы, привносят в конфликг ценностное измерение, исключающее компромиссы и делающее конфликт особенно сложным для разрешения.

С другой стороны, архаизация может использоваться правящими элитами в качестве средства манипулирования обществом, важного элемента политических технологий. В условиях социально-политической неопределенности она становится своеобразным инструментом политико-управленческого воздействия. Архаизация продуцируется в массовом политическом сознании в результате целенаправленного манипулятивного воздействия властвующего субъекта (политической элиты, доминирующей социальной группы) [Исаков, Ермоленко, 2011, с. 385 - 389]. В Марокко, например, король, королевский двор и администрация достаточно модернизированны. По словам В. В. Орлова,

"современность представлена в политической жизни королевства понятиями, вдохновленными европейским опытом, национальным государством, конституционной монархией и сравнительно развитой для арабского мира системой политических партий, возникших еще в 1930-х годах. Традиционный же фундамент марокканской политики, заложенный султанами-Алауитами начиная с XVII в., основан на понятиях исламского законодательства и лояльности мусульманской общины королю, потомку Пророка. Частичное совпадение и перекрытие религиозного и политического полей в общественной жизни Марокко заложено и в традиционной политической культуре "махзена". Это слово (араб., букв, хранилище) с XII-XIII вв. служило в странах Магриба общим наименованием для государства и его институтов. Но оно же обозначало и другое, более нюансированное понятие, применяемое и в современном политическом словаре, - искусство косвенного управления межплеменными и любыми другими конфликтами путем заключения союзов, третейского посредничества и сложной дипломатической игры. В политической традиции Марокко монарх и его двор всегда отстаивали свой приоритет в распоряжении исламом как средством политической мобилизации" [Орлов, 2010].

Порой оба эти направления (снизу и сверху) "обращения к духам прошлого" смыкаются, и понять, что явилось первичным, крайне сложно. Так, в Египте после избрания в июне 2014 г. Абдул-Фаттаха Ас-Сиси президентом страны наметилось возрождение "насеризма". Принцип тот же: поиск опоры в прошлом, хотя правление Гамаля Абделя Насера (1954 - 1970) не было окрашено архаикой. В глазах общества он персонифицирует тот период египетской истории, когда Объединенная Арабская Республика (ОАР) была признанным лидером арабского мира, когда лозунги арабского единства исходили из Каира, когда президент был символом национальной независимости, а египтяне гордились своей страной. Однако конструкт "неонасеризма" отвечает интересам правящей группы. Обращение к Насеру дает дополнительную легитимность Ас-Сиси, не располагающему столь же массовой и безоговорочной народной поддержкой. (Достаточно вспомнить заявление Насера об отставке после разгрома египетской армии в "шестидневной войне" 1967 г. и рыдающие толпы на улицах Каира.)

Возможно, существует и более приземленная версия поворота к образам прошлого. Насер беспощадно боролся с "Братьями-мусульманами", и Ас-Сиси сейчас делает то же самое, но в другой политической обстановке - после триумфальной победы "Братьев" на свободных выборах 2012 г., когда они получили поддержку традиционного большинства. Надо сказать, что после контрпереворота 2013 г. база их поддержки сузилась незначительно. Ас-Сиси, преследующий "Братьев", лишь повторяет шаги своего предшественника, т.е. не совершает ничего противоестественного. И наконец, "насеризм" олицетворял светский режим (при всей условной светскости арабского мира), и в этом смысле у нынешнего режима Ас-Сиси найдется немало сторонников, ощутивших на себе особенности правления исламистов.

стр. 108
ТРАДИЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО И АРХАИЗАЦИЯ В ПОЛИТИКЕ

Возрождение архаики наиболее активно происходит в традиционных обществах, и соответственно там ее влияние на внутреннюю политику и внешнеполитический курс ощущается более определенно. Термин "традиционный" используется для обозначения обществ, подверженных относительно медленным переменам, или же обществ, стремящихся к легитимации своей деятельности посредством обращения к прошлому [Шилз, 1998, с. 240 - 245; Федотова, 2014, с. 82].

В соответствии с принятыми дефинициями традиционное общество - общество с доминирующим аграрным укладом, свойственными ему способами социальной регуляции и защиты и обеспечивающими эту регуляцию институтами. Поведение отдельных лиц в нем строго регламентировано традиционными морально-этическими нормами. Оно подчинено групповым интересам - семьи, клана, племени, общины. Такое общество отвергает нововведения, опасаясь нарушения давно существующих и в принципе работающих балансов. Хотя традиционность в известной мере идентична консерватизму и для нее характерно отторжение инноваций, это не защищает традиционные общины от кризисов. В качестве примера можно упомянуть перемены в жизни крайне консервативной восточноевропейской еврейской общины, происшедшие под влиянием идей просвещения (Таскала) и хасидизма, смысл которых заключался в корректировке традиционных ценностей и смещении традиционной иерархии. По словам израильского историка Яакова Каца, "Гаскала и хасидизм подменили традиционные ценности новыми (или придали этим новым ценностям значение, равное старым) и таким образом лишили традицию ее исключительного авторитета" [Кац, 2010, с. 356 - 357]. То есть кризис традиционного общества связан с появлением новых ценностных установок, которые, однако, не воспринимаются его членами как противоречащие традиции.

В государствах Ближнего Востока политическая культура, определяющая основные и наиболее типичные правила политического поведения и взаимодействия власти, общества и его отдельных членов, несет в себе черты традиционности и модернизма. Эволюция большинства режимов происходила в сторону их "гибридизации", когда наряду с "жесткой вертикалью" авторитаризма существовали и элементы демократических институтов. Так, по мнению российского исследователя М. З. Ражбадинова, в Египте при правлении Хосни Мубарака (1981 - 2011) властями

"прилагались усилия по расширению рыночной либерализации и укреплению независимости судебной власти с целью привлечения зарубежных инвестиций. Были приняты законы по укреплению гражданских институтов, расширена свобода СМИ, предоставлены дополнительные места в парламенте для оппозиционных партий, амнистированы ряд политических заключенных с расчетом на то, что эти шаги придадут режиму дополнительную легитимность в глазах населения и на международной арене" [Ражбадинов, 2013, с. 76].

В восточных обществах свобода политического маневра ограничивается правилами, диктуемыми существованием так называемых групп солидарности, т.е. процесс принятия решений обладает особенностями, не всегда понятными стороннему наблюдателю.

Правление Саддама Хусейна (1979 - 2003) свидетельствовало о способности бывшего иракского лидера использовать традиционные механизмы властвования. Хусейн стал президентом Ирака в 1979 г. и за тридцать лет сформировал диктаторский режим, отмеченный жестокостью, коррупцией, отсутствием каких-либо противовесов. На протяжении многих лет возглавлявший службу безопасности партии Баас, неоднократно прибегавший к политическим убийствам, на посту главы государства он также обеспечивал стабильность режима путем переформатирования традиционной системы управления. Он очистил Баас от интеллектуалов, видных военных и левых политиков, имевших влияние среди населения. Их места заняли лица, лояльные Саддаму, получившие образование, должности и обогатившиеся благодаря работе в партийном аппарате. Выходец из провинции, где племенные, клановые и семейные связи были очень силь-

стр. 109
ны, Хусейн активно задействовал традиционные институты, соединив их с силовыми структурами. Его соплеменники заняли основные позиции не только в службе личной охраны президента и его семьи, но и в службах, отвечающих за безопасность важнейших стратегических объектов. Члены семьи президента - сводные и двоюродные братья, а позже и сыновья получили наиболее важные посты в сфере безопасности и государственного управления [Yaphe, 2002, р. 17 - 18].

Если структурирование режима шло в русле традиции, то культивирование мифов об особом иракском величии и миссии можно определить как архаизацию, как стирание грани между воображаемым и реальным, между мифами и прагматизмом их использования. За военным вторжением иракской армии в Кувейт в 1990 г. стояли мифологизированные представления о давних территориальных претензиях к соседу и о необходимости утвердить свое влияние в Персидском заливе. Именно недооценка собственных возможностей и перемен, происходивших на мировой арене, привела Ирак к катастрофе.

В традиционных обществах власть может обеспечивать свою легитимность с помощью архаики. Например, в Ливии большие доходы от экспорта нефти, с одной стороны, и запросы местного общества - с другой, предопределили эволюцию образа Муаммара Каддафи от молодого офицера, уничтожившего монархию, до бедуина в традиционном одеянии, не способного обходиться без шатра и многочисленной свиты.

Некоторые режимы на Ближнем Востоке практически не подверглись эволюции (несмотря на экономическую модернизацию), сохранившись в рамках средневековой архаики. Примером может служить режим Саудовской Аравии, возможные трансформации которого наблюдатели склонны связывать исключительно с будущим приходом к власти молодых отпрысков королевской семьи. Религиозный фундаментализм в качестве идейной основы, поддержка (не правительством напрямую, а исламскими фондами) экстремистских салафитских группировок, патернализм, законы, предполагающие наказания средневекового типа, особенности распределения доходов - все это позволяет утверждать, что саудовский режим свято соблюдает традиции, хотя и находится под воздействием стремительных изменений в мире и в регионе. Если для старшего поколения саудидов архаичная политическая система и традиционная этика остаются единственной возможной формой существования, то в некоторых других ближневосточных монархиях властные функции осуществляются вполне современными людьми, вынужденными действовать привычными и понятными местному обществу методами (Марокко, Иордания).

РЕЛИГИОЗНЫЙ ФАКТОР: МЕЖДУ АРХАИКОЙ И ПОСТМОДЕРНОМ?

Революционные потрясения и гражданские войны создали благоприятную среду для усиления религиозного фактора в государствах Ближнего Востока. В условиях кризиса общемировых философско-идеологических концепций обычно возникает спрос на религию как ценность, не подверженную конъюнктуре. Успех исламистских партий в Египте и Тунисе отражал цивилизационный выбор традиционного общества, не способного противостоять несправедливости в контексте современной культуры. Такое объяснение является основным, но не единственным. Сетевой характер протеста, отсутствие лидеров, которые воспринимались бы как общенациональные, ограничивали для большинства восставших возможность выбора. Он мог быть сделан только там и только тогда, когда важную роль в событиях сыграли современные институты (профсоюзы и правозащитные НПО в Тунисе). По мнению В. А. Кузнецова, который ввел термин "исламская светскость" для обозначения специфики политической ситуации в арабских странах, различий по религиозному признаку между ведущими политическими партиями Туниса практически не существовало: "...сами категории "исламизм" и "светскость" (лаицизм), по сути, сегодня неприменимы и остаются лишь наследием

стр. 110
прошлого, превратившимся в симулякр, который маскирует совершенно иные линии раскола..." [Кузнецов, 2013, с. 63].

Инструменталистский подход вполне отражает реалии политической борьбы в любой арабской стране, где религиозные или светские лозунги одинаково нацелены на борьбу за избирателя. Проблема заключается в самом избирателе. В Египте "Братья-мусульмане" воспринимались большинством населения как партия, наиболее полно выражающая его чаяния, считались мучениками, хорошо знающими цену страданиям и справедливости. Соперничать с ними неисламским партиям было очень сложно, тем более что старая элита ассоциировалась с военно-бюрократическим режимом, от которого египетское общество устало. Отстранение "Братьями-мусульманами" от власти наиболее модернизированной части населения свидетельствовало о размытости грани между ними и предыдущими правителями и о том, что под разговоры о "демократии в исламских одеждах" стал выкристаллизовываться достаточно жесткий авторитарный режим. И дело здесь не столько в М. Мурси (2012 - 2013) и его сторонниках, сколько в общественных настроениях. Опираясь на большинство, исламисты предложили свой вариант управления. В свою очередь, военные, сумев использовать настроения разочарованного меньшинства, оказались победителями в египетской смуте и сразу нанесли удар как по исламистам, так и, на всякий случай, по местным либералам.

Относительность понятия "светскости" в арабских государствах связана с особенностями самого ислама, культуры в целом и с невозможностью сделать светскость (в западном понимании) органичной частью политического процесса. Некоторые западные исследователи предлагают в этой связи наряду с "множественностью модернов" концепцию "множественности светскостей":

"отрицание концепций секуляризации и светскости в большей части исламского мира не обязательно связано с отсутствием дифференциации между религиозным и светским и с вездесущностью религии... Мы предполагаем, что не существует готового руководства по светскости, которое могло бы легитимизировать такую дифференциацию. Кроме того, ислам часто относят к культурной идентичности, особенно в арабском мире с его запоздалым формированием национальных государств. Такое размывание границ между религией и культурой делает исключительно сложным позитивное понимание светскости" [Wohlrab-Sahr, Burchardt, 2012, p. 882]. Националистические светские режимы в Ираке, Египте и Сирии были все же далеки от идеальных моделей разделения государства и религии.

Можно ли считать рост числа исламских, в том числе салафитских организаций в арабских странах исключительно архаичным явлением? Ответ на этот вопрос зависит от того, какова их роль в обществе и насколько это общество архаизировано. Так, мобилизация молодежи салафитами не является проявлением архаики. Скорее наоборот, призывая молодых людей вступать в "свободные общины настоящих мусульман", салафиты помогают им вырваться из привычного круга родоплеменного рабства, повиновения старшим, запрета на выражение своего мнения и т.д. "Протестная" история с возвратом к традиционной одежде наблюдалась, в частности, в Омане. После 11 сентября 2001 г. в западных обществах стала развиваться исламофобия, на которую арабы отреагировали подчеркиванием своей идентичности и ношением молодыми женщинами, которые еще недавно одевались по-европейски, черных абаи и платков.

Архаичная волна захлестнула Ближний Восток с появлением множества джиха-дистских организаций, сформировавшихся или укрепившихся в ходе конфликтов. Исламское Государство (ИГ), "Аль-Каида", "Джабхат ан-Нусра" стали воплощением своего рода исламистского интернационала и активно трансформируют регион, выступая против существующих границ, государств и режимов.

ИГ собирает не только суннитских радикалов из Ирака, Сирии, Ливана, Ливии и других арабских государств, но и представителей исламских общин из Центральной

стр. 111
Азии, Европы, России. Использование нарратива героизма, братской любви в сочетании с мощнейшей финансовой базой дает возможность привлечения все новых адептов. ИГ использует специфику современной попкультуры с характерным для нее насилием, легко трансформируя его в насилие реальное. Нарочитая театральность постановок казней и издевательств стирает грань между реальностью и триллером, в котором гибнут красиво залитые кровью враги. Поиск идеологии с глобальными и понятными ориентирами может породить спрос на наиболее радикальные и экстремистские варианты общественного переустройства, существующие в мире постмодерна, но черпающие идеи и лозунги в далеком прошлом. Культивируемое избыточное насилие, которое отвратительно само по себе, здесь еще обильно сдобрено устрашающей дикостью, запугиванием, самолюбованием.

Опасность такого рода трендов хорошо осознается некоторыми лидерами арабского мира. Так, выступая в начале 2015 г. в каирском университете Аль-Азхар, президент Ас-Сиси обратился к исламским ученым с такими словами:

"Невозможно, чтобы мышление, которое мы считаем наиболее сакральным, обратило весь исламский мир в источник опасности, волнений, убийств и разрушений для всего остального мира. Невозможно! ...Я говорю и повторяю снова, что нам нужна религиозная революция. Вы, имамы, ответственны перед Аллахом. Весь мир... ждет от вас действия... потому что наша умма разрывается, разрушается и гибнет... от наших собственных рук" [Levant, 2015].

* * *

Проблема архаизации в арабском мире требует более углубленного и дифференцированного изучения местных обществ, традиций, моделей поведения, особенностей религиозных верований. Универсальный характер исследуемой темы позволяет говорить о ее особой актуальности на современном этапе. Взаимодействие традиционного и современного - архаики и доминирующего в политике постмодерна - не может не менять проявления того и другого. Более того, при разрушении, возможно, слабых, но все еще работающих институтов обращение к практикам прошлого, позволяющим частично компенсировать утраченную стабильность, может обернуться опасным разрушением самого общества, его еще большей фрагментацией.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Арендт Х. О революции. М., 2011.

Ахиезер А.С. Архаизация в российском обществе как методологическая проблема // Общественные науки и современность. 2001, N 2.

Исаков А.Л., Ермоленко В.В. Моделирование архаизации политического процесса как методологическая проблема социально-гуманитарного знания // Инженерный вестник Дона. Т. 17, N 3. 2011.

История Востока. Т. III. Восток на рубеже средневековья и нового времени. М.: Восточная литература РАН, 1999.

Кац Я. Традиция и кризис. Еврейское общество на исходе средних веков. М.: Издательство "Книжники", 2010.

Кузнецов В.А. Проблема светскости в странах "Арабского пробуждения": тунисская версия // Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. 2013, N 4.

Ламажаа Ч.К. Архаизация общества в период социальных трансформаций // Гуманитарные науки: теория и методология. 2011, N 3.

Орлов В.В. Марокко: монархия и ислам в условиях многопартийности // Россия и мусульманский мир. 2010, N 5. http://www.promrеviеw.net/moskva/marokko-monarkhiya-i-islam-v-usloviyakh-mnogopa rtiinosti.

ПетрунинаЖ.В. Наполеон в Египте. 1798 - 1801 гг. // http://historical-articles.blogspot.it/2011/06/1798-1801.html.

Ражбадинов М.З. Анатомия египетской революции - 2011: Египет накануне и после политического кризиса в январе феврале 2011 г. М., ИВ РАН, 2013.

Федотова В.Г. Модернизация и традиция // Знание. Понимание. Умение. 2014, N 2.

Шилз Э. О содержании термина "традиция" // Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия. М., 1998.

стр. 112
Eiscnstadt S.N. Multiple Modernities // Daedalus, Winter 2000, Vol. 129, N 1.

Levant E. In need of a religious revolution // http://www.torontosun.com/2015/01/05/in-need-of-a-religious-revolution.

Wohlrab-Sahr M., Burehardt M. Multiple Secularities: Toward a Cultural Sociology of Secular Modernities // Comparative Sociology. 2012, N 11.

Yaphe J. The Legacy of Iraq's Past and the Promise of Its Future // The Middle East Enters the Twenty-first Century. Gainesville (FL), 2002.

стр. 113


© biblio.uz

Permanent link to this publication:

https://biblio.uz/m/articles/view/АРХАИЗАЦИЯ-В-АРАБСКОМ-МИРЕ-ПОСЛЕ-И-ВМЕСТО-РЕВОЛЮЦИЙ

Similar publications: LUzbekistan LWorld Y G


Publisher:

Nurdin MansurovContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://biblio.uz/Mansurov

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

И.Д. ЗВЯГЕЛЬСКАЯ, АРХАИЗАЦИЯ В АРАБСКОМ МИРЕ: ПОСЛЕ И ВМЕСТО РЕВОЛЮЦИЙ // Tashkent: Library of Uzbekistan (BIBLIO.UZ). Updated: 29.11.2024. URL: https://biblio.uz/m/articles/view/АРХАИЗАЦИЯ-В-АРАБСКОМ-МИРЕ-ПОСЛЕ-И-ВМЕСТО-РЕВОЛЮЦИЙ (date of access: 19.02.2025).

Found source (search robot):


Publication author(s) - И.Д. ЗВЯГЕЛЬСКАЯ:

И.Д. ЗВЯГЕЛЬСКАЯ → other publications, search: Libmonster UzbekistanLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Rating
0 votes
Related Articles
Примеряют золушки?сапоги
3 days ago · From Golem Anzhanov
КАК ДЕСАНТНИКИ С "ТИГРИСОМ" БАНЮ ДЕЛИЛИ
4 days ago · From Golem Anzhanov
Боевая учеба: один выстрел - семь в уме?
4 days ago · From Golem Anzhanov
Тема для прапорщиков. Как предупредить наркоманию?
Catalog: Разное 
7 days ago · From Golem Anzhanov
Тема для прапорщиков. Изучение социально-психологических особенностей военнослужащих и практика их
Catalog: История 
8 days ago · From Golem Anzhanov
О культуре и контркультуре
10 days ago · From Golem Anzhanov
THE WORKING CLASS OF UZBEKISTAN IN THE PERIOD OF DEVELOPED SOCIALISM
Catalog: История 
17 days ago · From Azamat Usmanov
APPLICATION OF QUANTITATIVE METHODS AND COMPUTERS IN HISTORICAL RESEARCH
17 days ago · From Azamat Usmanov
THE FAILURE OF THE IMPERIALIST POLICY FROM A POSITION OF STRENGTH IN RELATION TO THE U.S.S.R.
19 days ago · From Azamat Usmanov
THE RUSSIAN WORKING CLASS FROM ITS BEGINNINGS TO THE BEGINNING OF THE 20TH CENTURY
20 days ago · From Azamat Usmanov

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

BIBLIO.UZ - Digital Library of Uzbekistan

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

АРХАИЗАЦИЯ В АРАБСКОМ МИРЕ: ПОСЛЕ И ВМЕСТО РЕВОЛЮЦИЙ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: UZ LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Digital Library of Uzbekistan ® All rights reserved.
2020-2025, BIBLIO.UZ is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Uzbekistan


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android