В современной структуре международных отношений четыре крупных цивилизационых комплекса создают ее полицентричностъ. Это Китай - 1.3 млрд. населения, Индия -1 млрд, конгломерат государств исламского мира -1.3 млрд, конгломерат государств евро-атлантической цивилизации - около 1 млрд. Россия, представляющая собой самый крупный осколок бывшего великого евразийского государства, позиционирует себя в качестве дружественного партнера всех четырех выше обозначенных центров силы. Она установила отношения стратегического партнерства с Китаем и Индией, стала членом Организации "Исламская конференция", у нее тесные отношения с США, скрепленные общностью цели - борьбой против мирового терроризма, и Евросоюзом - основным экономическим партнером России. Но, как мы видим, три из четырех азимутов ведут в Азию. Поэтому безопасность в Азии, и особенно в Восточной Азии, северная часть которой является российской территорией, для РФ представляет непреходящий национальный интерес.

С точки зрения проблем безопасности Восточная Азия является относительно спокойным регионом по сравнению, например, с Ближним Востоком. Это объясняется тем, что из пяти великих держав, отстаивающих здесь свои интересы - Россия, Китай, Индия, Япония и США, - три первых проходят в своем развитии стадию реформ и модернизации, что диктует им ставить стабильность в регионе во главу угла своей политики.

Три новых трансрегиональных фактора, получивших развитие в XXI в., позитивно воздействуют на региональную стабильность:

- Стратегическое партнерство России с Китаем, обеспечивающее высокий уровень взаимодействия двух государств по международным вопросам. Эффект стратегического взаимодействия двух держав усилился после того, как оно получило международно-правовую основу в результате подписания 16 июля 2001 г. двустороннего Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, который содержит специальные обязательства по укреплению безопасности в регионе;

- Трехсторонний диалог России, Китая и Индии, включающий проблемы обеспечения безопасности. Российско-китайско-индийский диалог успешно развивается в течение четырех последних лет по двум направлениям: на трехсторонних встречах министров иностранных дел в ООН и на специальных конференциях экспертов высокого уровня. Выступая 31 января 2005 г. в Дели на открытии семинара "Индия и Россия в XXI столетии - основы партнерства", министр иностранных дел Индии Шри Натвар Сингх высоко оценил развитие трехстороннего диалога и отметил его благоприятные перспективы. Очередная встреча экспертов высокого уровня была проведена в Пекине в июне 2005 г.;

стр. 106

- Роль Китая как гаранта безопасности малых стран региона. Китай впервые выступил в роли гаранта безопасности еще в 1993 - 1994 гг., в период первой фазы ядерного кризиса в КНДР, когда на встрече в Сиэтле Цзян Цзэминь заявил Б. Клинтону, что КНР не допустит применения силы против Северной Кореи. Это новое качество китайской внешней политики тогда же было отмечено премьером Малайзии Махатхиром. В ходе финансового кризиса 1997 - 1998 гг. КНР выступила гарантом стабильности и некоторых региональных валют.

Ряд китайских экспертов, рассматривая перспективы развития многосторонних усилий по укреплению безопасности в регионе, заговорили о возможности возникновения и треугольника Китай-Америка-Россия. Эту мысль, в частности, высказывал Ван Юйвэй, заместитель декана Института международных исследований Фуданьского университета (Шанхай), который заявил: "Россия - вчерашняя сверхдержава, Соединенные Штаты являются единственной сегодняшней сверхдержавой, и Китай будет завтрашней мировой державой. Это является ключом к пониманию нового стратегического треугольника, включающего в себя Китай, США и Россию" [Wang Yiwei, 2004, p. 23]. Однако эксперты более высокого уровня придерживаются противоположного мнения. Так, известный специалист по современной военной стратегии, заместитель начальника Генштаба НОАК генерал Сюн Гуанкай подчеркнул, что после войны в Ираке "американо-российские противоречия также углубились. После террористических атак на Соединенные Штаты 11 сентября 2001 г. отношения между США и Россией на некоторый период заметно улучшились. Однако разногласия между двумя странами, возникшие во время войны в Ираке, остаются неразрешенными. Более того, США возобновили дальнейшее проникновение в традиционные сферы влияния России на Балканах, Кавказе и в Центральной Азии, вмешиваясь во внутреннюю политику в Грузии, Литве и в других местах, и продолжали сужать основу стратегического маневрирования России" [Xiong Guangkai, 2004, p. 2]. С этим мнением, убедительно подкрепленным событиями в Украине, можно согласиться.

Тем не менее в Восточной Азии три упомянутых трансрегиональных фактора ограничивают для США реализацию их политики либерально-демократического империализма, в основе которой лежит стратегия установления угодных для нынешней американской администрации режимов в тех суверенных государствах, чья внутренняя и внешняя политика, по мнению Вашингтона, не отвечает американским интересам.

Япония - один из лидеров мировой экономики - стремится играть новую роль не только в регионе, но и в мире. Следует ли она во внешней политике по-прежнему в фарватере американского курса или имеет собственные стратегические планы как в военно-политической, так и в экономической сфере? На этот вопрос нет однозначного ответа. Однако примечательно, что в последнее время наблюдатели отмечают существенные изменения в политике безопасности Японии [Naidu, 2004, р. 487 - 502] и изменение ее роли в американо-японском стратегическом альянсе [Mathur Arpita, 2004, p. 503 - 525]. Обращает на себя внимание и военное партнерство Японии с Индией.

Факторы, понижающие порог безопасности. Во многих, в первую очередь американских, экспертных оценках после 11 сентября 2001 г. в качестве фактора дестабилизации на первое место выдвигается международный терроризм. С этим трудно не согласиться, однако необходимо учитывать, что терроризм является средством, орудием определенной политики. В свою очередь, эта политика противопоставляется какой-либо иной политической стратегии. Таким образом, первичной является политика, а терроризм является производным от политики, вторичным явлением.

Исходя из этого, анализируя ситуацию в сфере безопасности, мы должны в иерархии факторов высшие ступени отдавать факторам политическим, т.е. отражающим интересы, стратегию государств на международной арене. Не государственные, а иного порядка факторы следует рассматривать отдельно, они могут носить междуна-

стр. 107

родный (трансграничный) характер - терроризм, наркоторговля, коррупция, незаконная миграция - или внутренний, но воздействующий на государство, например, религиозный фундаментализм.

Именно такой подход к иерархии факторов продемонстрирован в представленном генеральному секретарю ООН Кофи Аннану 2 декабря 2004 г. докладе Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, который был озаглавлен "Более безопасный мир: наша общая ответственность". Он был подготовлен группой из 16 бывших глав государств, министров иностранных дел, официальных высокопоставленных лиц, занимавшихся вопросами безопасности, обороны, дипломатии и развития. Россия была представлена в этой группе Евгением Примаковым, Индия - Сатишем Намбьяром. Эксперты отметили шесть блоков угроз, которыми мир должен заниматься сейчас и в предстоящем десятилетии:

* война между государствами;

* насилие внутри государства;

* нищета, инфекционные болезни и экологическая деградация;

* ядерное, радиологическое, химическое и бактериологическое оружие;

* терроризм;

* транснациональная организованная преступность [www.un.org/secureworld http://www.unic.ru].

Анализируя ситуацию в Азии, эксперты, представляющие аналитические центры региона, также используют схему, в которой терроризм занимает отнюдь не первое место. Они подчеркивают, что в регионе "высокие показатели экономического роста и возрастающая интеграция на двустороннем и многостороннем уровнях сосуществуют с тенденциями дестабилизации, проистекающими из территориальных притязаний, конфликтов, терроризма и прямого, старого типа экономического давления извне" [Asian Security and China..., 2004, p. V].

На наш взгляд, политическими (или военно-политическими) факторами дестабилизации обстановки в Восточной Азии являются: угроза использования силы, включая средства массового поражения; территориальные притязания к соседним государствам; сепаратизм; экспорт государственных систем; терроризм. Иногда эти факторы тесно переплетаются. Например, США недовольны государственной системой КНДР, они отнесли Северную Корею к "оси зла" и были готовы к использованию силы для свержения существующего режима, как это произошло на другом конце этой "оси" - в Ираке. Но КНДР в качестве средства защиты "привела в действие свою "вторую ядерную дипломатию", последовавшую за ее "первой ядерной дипломатией" 1993 - 1994 гг., заявив в декабре 2002 г., что она возобновляет разработку и конструирование ядерных устройств, а 10 января 2003 г. объявив о выходе из Договора о нераспространении ядерного оружия" [East Asian..., 2004, p. 12]. Благодаря усилиям российской и китайской дипломатии кризис перешел в стадию латентных шестисторонних переговоров.

Однако 10 февраля 2005 г. КНДР заявила о наличии у нее ядерного оружия и о прекращении своего участия в этих переговорах. В данном случае руководство Северной Кореи использовало известную дипломатическую тактику "острием против острия", большим мастером которой был Мао Цзэдун, применявший ее на переговорах с Гоминьданом в Чунцине в августе-октябре 1945 г., в ходе кризиса в Тайваньском проливе 1958 г. и на пограничных переговорах с СССР в 1964 - 1976 гг. Однако следует заметить, что КНДР по своему политическому весу - это отнюдь не Китай, да и времена для использования этой тактики отнюдь не подходящие. В Пхеньяне, очевидно, осознали это, и уже 22 февраля того же года было опубликовано заявление Ким Чен Ира, о том, что КНДР не против шестисторонних переговоров.

стр. 108

Кстати, экспорт государственного устройства не обязательно может носить силовой характер. Как показали события на Балканах, в Грузии и в Украине средства психологической войны, выработанные для манипулирования массовым сознанием еще в период "холодной войны" и ныне называемые политтехнологиями, являются достаточно эффективными, если применяющая их сторона располагает соответствующими денежными возможностями.

Что касается других факторов, действующих в регионе, то следует отметить снижение уровня территориальных претензий и споров. В настоящее время лишь Япония не идет на урегулирование территориальных споров с тремя соседними государствами: КНР (острова Дяоюйдао или Сенкаку), Республикой Корея (скалистый островок Токто) и Российской Федерацией (Южные Курилы). Не касаясь исторических, этнических и иных аспектов японских притязаний, отметим лишь тот факт, что они противоречат положениям Сан-Францисского мирного договора 1951 г., ограничившего суверенитет Японии четырьмя основными островами. Выдвигая притязания к России и Южной Корее, Япония покушается на суверенитет РФ, а также корейской нации в целом, так как в обозримом историческом будущем Токио придется иметь дело с объединенным корейским государством. Многолюдные демонстрации в Южной Корее в конце февраля 2005 г. свидетельствуют о решимости корейской стороны отстаивать свои права в этом вопросе. Что касается Китая, то присутствие Японии на Сенкаку не признается законным ни правительством КНР, ни властями Тайваня.

Поддерживаемые США сепаратистские устремления некоторых политиков на Тайване также являются раздражающим фактором, негативно влияющим на уровень безопасности в регионе. Сепаратизм поддерживается Вашингтоном также и на постсоветском пространстве, где он противопоставляется наметившимся процессам экономической интеграции (Договор России, Украины, Белоруссии и Казахстана о создании единого экономического пространства).

Сепаратизм в современном мире противоречит таким процессам и тенденциям, как региональная экономическая интеграция и глобализация мировой экономики, информационного пространства, ряда других сфер жизни человечества. Почему же он находит поддержку у одного из лидеров глобализации - США? На наш взгляд, причины этого чисто политические: стремление ослабить конкурентов на мировой арене (например, Китай, Россию) и реализовывать свою политику либерально-демократического империализма на подконтрольных территориях, которыми становятся в случае успеха сепаратистских движений создаваемые их лидерами государственные образования. При этом отбрасываются базовые принципы международного права - уважение государственного суверенитета и территориальной целостности, а также невмешательство во внутренние дела суверенных государств. Они подменяются политикой двойных стандартов. Такого рода стратегия является одним из основных компонентов глобализации по-американски, т.е. в интересах США, а точнее, американских транснациональных корпораций. Чаще всего главную роль в определении этих интересов играют природные (в первую очередь энергетические) ресурсы того или иного региона. Это мнение разделяется и рядом азиатских экспертов [см.: Mukardji, 2004, р. 36 - 45]. Не случайно в странах Азии стал популярным анекдот: "Американские геологи в ходе разведки недр обнаружили над залежами своей нефти какую-то арабскую страну".

Своеобразие нынешней ситуации на международной арене заключается и в том, что государства, даже объединив свои усилия, пока не могут справиться с международными террористическими организациями и транснациональной организованной преступностью. Главным препятствием к этому, на наш взгляд, является проводимая рядом западных стран (в первую очередь США и Великобританией) политика двойных стандартов в отношении террористических организаций и их лидеров. Это, в свою оче-

стр. 109

редь, не позволяет выработать эффективные юридические нормы для борьбы с терроризмом, ставящие его вне закона, как на национальном уровне, так и в ООН.

Укрепление безопасности в Восточной Азии. В 2004 г. проявились и факторы, укрепляющие безопасность в регионе Восточной Азии. В первую очередь следует отметить результаты визита в Китай президента РФ В. В. Путина. После длившегося 40 лет переговорного процесса стороны сняли с повестки дня проблему уточнения прохождения их совместной государственной границы, размежевав остававшиеся острова на реках Амур (острова Большой Уссурийский и Тарабаров у Хабаровска) и Аргунь (остров Большой).

Это достижение дипломатических усилий сторон открывает новые перспективы как в двухсторонних отношениях России с Китаем, так и в укреплении безопасности в регионе в целом. Рассмотрим эти перспективы.

Во-первых, завершение процесса делимитации границы на отдельных ее участках ставит в повестку дня подписание между двумя государствами нового Договора о границе, который заменил бы ныне действующие договорно-правовые акты XVII-XIX столетий. Необходимость заключения нового договора вытекает не только из того, что качественно изменились оба субъекта международных отношений, что само по себе еще не делает обязательным для сторон обновление имеющихся пограничных международно-правовых документов. Однако в нынешних условиях сам факт создания нового Договора на базе упомянутых исторических документов, а также Соглашений о российско-китайской границе, подписанных в 1991, 1994 и 2004 гг., и 6-й статьи Договора от 16 июля 2001 г., оказал бы мощное позитивное влияние на укрепление безопасности в регионе. Это создало бы благоприятный инвестиционный климат в прилегающих к границе обширных территориях российского Дальнего Востока и Северо-Востока Китая, что, в свою очередь, облегчило бы выполнение двустороннего плана экономических мероприятий, подписанного в Пекине и нацеленного на существенное увеличение торгово-экономических связей двух стран к 2008 г.

Во-вторых, международное значение опыта российско-китайского пограничного урегулирования заключается в том, что он может быть использован сторонами для аналогичного снятия напряженности, например, в японско-российских или китайско-индийских отношениях. В этой связи обращает на себя внимание заявление такого крупного специалиста по китайско-индийским отношениям, как Чэн Жуйшэн (бывший посол КНР в Индии), который подчеркнул, что "если лидеры Китая и Индии будут способны принять твердое решение о конкретном проведении в жизнь принципов взаимной уступчивости и взаимного согласования, то пограничный вопрос между Индией и Китаем может быть, в конце концов, решен за сравнительно короткий период времени, что явится успехом для обеих сторон, открывая тем самым новые и светлые перспективы для дружбы и взаимодействия между Китаем и Индией. Это то, для чего и Китаю, и Индии стоило бы потрудиться" [International Studies, 2004, p. 52].

В российско-китайском урегулировании ключевыми этапами явились: Соглашение о мерах доверия в районе границы (1996), Соглашение о сокращении вооруженных сил в 200-километровой зоне (по 100 км с каждой стороны - 1997), включение в 2001 г. в Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 6-й статьи, в которой стороны заявляли об отсутствии территориальных претензий друг к другу. Здесь же было сказано о том, что оставшиеся неурегулированными вопросы поручается решить соответствующим органам двух государств. Вопрос об островах у Хабаровска и на р. Аргунь, таким образом, был переведен из разряда территориальных проблем в категорию пограничного урегулирования, решаемого обычно дипломатическими органами и пограничной службой сторон.

Думается, что, например, японской стороне следовало бы внимательно присмотреться к такому методу урегулирования. По крайней мере, Токио следует уяснить,

стр. 110

что в соответствии с Конституцией РФ (ст. 3 и 4) "носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ", а государство лишь "обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории". Отсюда следует, что государство не вправе производить территориальные изменения без народного волеизъявления (референдума). Под эту правовую норму подпадают и четыре острова Южно-Курильской гряды, на которые претендует японская сторона. В 2004 г. имел место выход в район Южно-Курильских островов на военном судне японского премьера Куидзуми. Заметим, что такие шаги отнюдь не являются мерами по смягчению напряженности и не свидетельствуют о желании Токио проявить деловой и гибкий подход к ликвидации этой искусственно созданной им проблемы в отношениях с Россией.

Наконец, японской стороне, как имеющей территориальные притязания к нескольким соседним государствам, имеет смысл обратить внимание на осуществляемую Китаем программу урегулирования к 2020 г. погранично-территориальных проблем со всеми соседними государствами.

Новым элементом в укреплении безопасности в Восточной и Центральной Азии является развитие Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Программные документы и устав этой региональной структуры нацеливают ее деятельность на поддержание стабильности и борьбу против международного терроризма, религиозного экстремизма и наркоторговли. Причем ШОС рассматривает в комплексе проблемы безопасности как в Восточной, так и в Центральной Азии. Июньский 2004 г. саммит ШОС в Ташкенте расширил ареал приложения усилий ШОС, так как в качестве наблюдателя в нее была принята Монголия. Важными шагами в сфере укрепления безопасности явились открытие Антитеррористического центра в Ташкенте и принятие программы мер по борьбе с наркотрафиком из Афганистана.

Наконец, также совершенно новым элементом в укреплении безопасности в Восточной Азии является договоренность о проведении в 2005 г. на территории КНР совместных российско-китайских военных учений, достигнутая в ходе декабрьского 2004 г. визита в Китай министра обороны РФ СБ. Иванова. Эта договоренность почти день в день совпала, по странной случайности, с отказом Евросоюза Китаю в поставках военных технологий.

При анализе проблемы обеспечения безопасности в Восточной Азии нельзя обойти вниманием новый Оборонный план Японии. Принятый Японией в конце 2004 г. новый среднесрочный (до 2009 г.) план по обороне определяет в качестве потенциальных противников КНР и КНДР. Само по себе обозначение двух соседних государств как потенциальных противников не свидетельствует о стремлении к установлению прочного мира в регионе. "Китай, который оказывает серьезное влияние на безопасность в регионе, - подчеркивается в этом документе, - наращивает свою ракетно-ядерную мощь, производит модернизацию своих ВМС и военно-воздушных сил и активизируется на морях". Северная Корея обвиняется в том, что она "разрабатывает, развертывает и распространяет оружие массового поражения и баллистические ракеты" [Российская газета, 11.11.2004, с. 4].

План предусматривает некоторое наращивание сил самообороны по сравнению с их нынешним состоянием:

стр. 111

При этом сокращаются силы быстрого реагирования:

---

Источник: [2003 Defense of Japan, 2003, p. 124].

Одним из факторов угрозы безопасности японские эксперты считают противостояние на Корейском полуострове вооруженных сил Северной и Южной Кореи, размещенных у демилитаризованной зоны и насчитывающих 1.5 млн. человек [2003 Defense of Japan, 2003, p. 44]. Особое внимание японские военные круги уделяют наличию у КНДР ракетного оружия [ibid., p. 48 - 50] и ее ядерным приготовлениям. "Проблема ядерного оружия в Северной Корее является важной не только для безопасности Японии, но также и для международного сообщества с точки зрения нераспространения оружия массового поражения", - подчеркивают они [ibid., p. 47].

Итак, Корейский полуостров вновь оказался в фокусе внимания специалистов по безопасности и общественного мнения в целом. Проблемы Корейского полуострова до последнего времени во многом зависели от успеха шестисторонних переговоров по проблемам мирного выхода из ядерного кризиса в Северной Корее. Думается, что неуступчивость США, проявленная ими в ходе переговоров, во многом объясняется различиями в подходах к проблемам Корейского полуострова союзников Вашингтона - Японии и Республики Корея. Японские эксперты признают, что "по вопросу о ядерной дипломатии Северной Кореи в реагировании американо-японского союза и американо-южнокорейского альянса присутствовал трудноразличимый контраст. Несмотря на совместные технологические исследования по противоракетной обороне (BMD) и содействию PSI (Proliferation Security Initiative. - В. М.), Япония и Соединенные Штаты совместно усиливали давление на Северную Корею. Вместе с тем, несмотря на долговременный альянс между ними, который отметил свое 15-летие в 2003 г., США и Южная Корея не смогли сгладить различия по поводу северокорейской ядерной проблемы, равно как и в усилиях по определению рамок своих союзных отношений" [East Asian..., 2004, p. 20].

Эти сетования японских военных кругов достойны внимания в том плане, что они отражают разницу в подходах не только к проблеме северокорейского ядерного оружия, но и к проблеме объединения двух корейских государств. Это различие в подходах отражает различие в национальных интересах. Республика Корея не может следовать американо-японским курсом в отношении КНДР, так как она утратит шансы вести межкорейский диалог. Возможно, наличие у Пхеньяна ядерного оружия не является препятствием к созданию единого корейского государства. Скорее даже наоборот: в Сеуле не прочь увидеть Объединенную Корею ядерной державой, где "полученное по наследству" оружие массового поражения повысит статус нового государства на международной арене, хотя и будет находиться под соответствующим контролем международных организаций. Но это не устраивает ни США, ни Японию. Более того, это может спровоцировать Японию на ускоренное обретение собственной ядерной мощи.

"Более того, - замечает индийский журнал "Strategic Analysis", - технологические возможности, приобретенные путем активного развития гражданских ядерных программ, привели некоторых аналитиков к возможности присвоить Японии титулы "параядерной" или "виртуальной ядерной" державы" [Strategic Analysis, p. 499]. Большинство из них полагают, что у Японии имеются сырье, технологии и финансовые возможности для создания ядерного оружия [ibid., p. 499].

стр. 112

Изменения в политике в области безопасности, которые наметились в Японии, помимо заявлений о возрастающей мощи Китая, сводятся к следующим шагам. В стране создано агентство внешней разведки; Япония присоединилась к американской программе противоракетной обороны; в активизированную космическую программу включены спутники-шпионы; вновь начались дискуссии о ядерном оружии; отмечается стремление внести поправки в конституцию, с тем чтобы устранить юридические препятствия на пути к превращению вооруженных сил в регулярную армию; пересматривается политика "запрещения экспорта вооружений" и, наконец, наметились взгляды на собственную безопасность помимо связей с США, о чем свидетельствует поддержка Японией идеи многополюсной безопасности в АТР и ее новое партнерство в области безопасности (помимо США) с Индией [Strategic Analysis, p. 488].

Становление Китая как ведущей экономической и военной державы Восточной Азии является наиболее серьезным вызовом для Японии. Китай стал главным конкурентом Японии в АТР в области политического влияния, на рынках сырья и борьбы за рынки сбыта. Это тем более ощутимо, что Япония почувствовала собственный упадок и поняла, что в любом грядущем порядке в регионе Китай будет превалировать. Но эти же чувства вызывают тревогу и у других стран Азии. Китай начинает играть роль фактора неопределенности. По крайней мере, на ряде международных конференций по безопасности в Азии перспективы укрепления безопасности эксперты связывают с ростом совокупной мощи КНР и трудностью прогнозирования ее поведения в регионе [Asian Security and China..., 2004].

Однако китайские специалисты в своих аналитических разработках делают упор на выдвинутую в 2003 г. китайским руководством новую внешнеполитическую концепцию "мирного возвышения" ("хэпин цзюе ци"). Проведя анализ возвышения и падения великих держав за последние 500 лет, китайские эксперты пришли к выводу, что войны были причиной и подъема, и крушения таких государств, как Испания, Великобритания, Германия, СССР. В этот список они включают и США. Отсюда делается вывод, что у Китая нет альтернативы "мирному возвышению". Для этого Китай должен максимально использовать нынешнюю мирную обстановку. Концепция включает и выдвинутый еще Мао Цзэдуном тезис об "опоре на собственные силы". Но этот тезис обновлен, он трактуется как создание в результате реформ широкомасштабного внутреннего рынка, огромных резервов рабочей силы, огромных запасов валюты и средств, накопленных населением, эффективности социалистического строя и мощного обновленного творческого потенциала в стране [см.: Лю Цзайци, 2004, с. 168 - 169]. Эти факторы должны быть основой активной внешней политики. Реализация этой стратегии рассчитана на длительный срок, сегодня мы присутствуем при начальной стадии ее осуществления, "необходимо, чтобы несколько поколений или, может быть, несколько десятков поколений китайцев прилагали усилия для достижения великой цели возрождения страны", и, чтобы снять тревоги по поводу роста могущества Китая, авторы концепции подчеркивают, что "китайское возрождение должно гарантировать мирное и продуктивное развитие другим странам" [Лю Цзайци, 2004, с. 169].

Тайвань. Тайваньская проблема, на наш взгляд, становится все менее взрывоопасной. "Сейчас тайваньская экономика испытывает значительные трудности, - подчеркивает один из ведущих российских экспертов Е. П. Бажанов, - и власти видят выход в дальнейшем наращивании торговли с КНР и инвестиций туда. В Пекине умело пользуются появившимся рычагом, связывая перспективы торговых переговоров с четким признанием Тайбэем концепции "одного Китая"" [Бажанов, 2004, с. 240]. Об этом свидетельствуют следующие факты: в Шанхае, который имеет все основания превратиться в ведущий центр деловой активности в АТР, работает около 500 000 тайваньских бизнесменов; в провинции Гуандун находится более 100 000 тайваньских

стр. 113

предпринимателей с семьями, там открываются тайваньские школы; в ноябре 2004 г. Пекин посетила делегация Ассоциации сельскохозяйственных производителей Тайваня, возглавлявшаяся одним из сторонников независимости острова. В ходе переговоров с властями КНР была достигнута договоренность об открытии континентального рынка для продукции аграриев острова. Это является существенным укреплением двусторонних экономических связей, и не только экономических. Так, в феврале 2005 г. в дни празднования Нового года по лунному календарю, одного из главных традиционных китайских праздников (он именуется "праздник Весны" - "чуньцзе"), ритуальные поездки к родственникам, живущим в различных провинциях Китая, распространились и на Тайвань.

Думается, что если экономическая интеграция идет достаточно успешно, если тайваньский бизнес чувствует себя в КНР вполне комфортно, если налаживаются деловые, научные и чисто человеческие связи, то проблема мирного объединения острова и материка будет успешно решена. В свою очередь, это явится крупным шагом на пути "мирного возвышения" Китая.

В заключение вновь обратимся к документу "Более безопасный мир: наша общая ответственность" Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, представленному генеральному секретарю ООН в конце 2004 г. Содержащаяся в документе 101 рекомендация образует всеобъемлющий и целостный пакет предложений по обеспечению коллективного реагирования на общие угрозы. Необходимость и жизненность многих из этих предложений подтверждена трагическими событиями в зоне Индийского океана, разразившимися в результате землетрясения и цунами 26 декабря 2004 г. Эти предложения учтены Кофи Аннаном в его собственном докладе "При большей свободе: к развитию, безопасности и правам человека для всех", который опубликован в марте 2005 г., и помогут сформировать повестку дня специального ооновского саммита руководителей стран мира, намеченного на сентябрь 2005 г. Хотелось бы поддержать основную идею этого доклада - выживание человечества в XXI столетии зависит в первую очередь от его способности перейти к коллективным действиям по сохранению мира и спасению жизни на планете. Организатором, возглавляющим эти действия, должна быть ООН.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бажанов Е. П. Современный мир. Избранные труды. М.: Известия, 2004.

Лю Цзайци. Китайско-российские отношения в новой геополитической ситуации (1991 - 2003 гг.). Политико-дипломатические аспекты. М., 2004.

Asian Security and China. 2000 - 2010 / Ed. by K. Santhanam, Srikanth Kondapalli. IDSA. New Delhi, 2004.

East Asian Strategic Review 2004. The National Institute for Defense Studies. Japan. Tokyo, 2004.

Mathur Arpita. Japan's Changing Role in the US-Japan Security Alliance. //Strategic Analysis. Quarterly Journal of the IDSA.

Mukardji. Apratim The Democracy Conundrum In Central Asia. // World Affairs. July-September 2004.

International Studies. Vol. 3. May 2004. Beijing, 2004.

Naidu G.V.C. Japanese Security at the Crossroads: Challenges and Initiatives. // Strategic Analysis. Quarterly Journal of the IDSA. New Delhi. Vol. 28. N 4. Oct. -Dec. 2004.

2003 Defense of Japan. Japan Defense Agency / Translated into English by Inter Group Corporation. Tokyo. 2003.

Wang Yiwei. Beijing Hands Moscow a Longe Rope // Beijing Review. November 11.

www.un.org/secureworld http://www.unic.ru

Xiong Guangkai. An Overview of International Strategic Situation // International Studies. Vol. 3. May 2004. China Institute of International Studies. Beijing, 2004.

Permanent link to this publication: