Libmonster ID: UZ-1047

Армия и общество

Настоящая статья является первой из цикла статей, посвященных анализу роли армий и спецслужб стран Ближнего и Среднего Востока в политической жизни этих стран. Отправной тонкой в изучении данной темы является рассмотрение исторических и социально-политических предпосылок и результатов прихода военных к власти в ближневосточных государствах после Второй мировой войны, а также специфические средства и методы политического контроля со стороны гражданских властей над армией с целью удержания военных от совершения переворотов и обеспечения относительной внутриполитической стабильности в рассматриваемых государствах. Исследуются проблемы взаимоотношений власти, армии и "политического ислама" в условиях глобализации и модернизации в регионе с точки зрения определения возможных путей и перспектив развития стран региона в новых геополитических условиях на Ближнем и Среднем Востоке. Изучаются вопросы боевой эффективности и боеготовности ближневосточных армий на конкретных примерах региональных войн и роль военно-технического сотрудничества стран региона с зарубежными партнерами (СССР/РФ, США, другие страны Запада, КНР, КНДР).

На протяжении последних десятилетий Ближний Восток является одним из самых неспокойных регионов мира. При этом степень конфликтогенности региона имела ярко выраженную тенденцию к росту. Такая ситуация определялась как особенностями геостратегического положения региона, наличием здесь ряда крупных государств с несовпадающими интересами, так и стремительным развитием демографических процессов, обострением проблемы водных ресурсов и не всегда позитивным влиянием внешних сил. Арабо-израильский конфликт также оказал и продолжает оказывать серьезное воздействие практически на все стороны жизни израильского и арабских обществ.

Исторически власть в арабском мире концентрировалась в руках одной семьи или группы влиятельных лиц, объединившихся вокруг сильной личности. Это предопределило и своеобразный механизм передачи власти - либо по наследству, либо путем переворотов, часто при главенствующей роли военных. С 1952 по 1986 г. в арабских странах произошло около 30 военных переворотов. Приблизительно в этот же период (1951 - 1991) жертвами борьбы за преемственность власти пало 14 арабских лидеров, начиная с Абдаллы Бен Хусейна в Иордании и кончая Мухаммедом Будияфом в Алжире. Переход от соперничества к сотрудничеству между армией и властью в 1970 - 1980-х гг. положил начало длительному периоду стабильности военно-гражданских отношений на Арабском Востоке. Однако отсутствие подлинно демократических преобразований привело к тому, что авторитарная практика в руководстве сохранилась в неизменном виде на долгие годы. Более того, роль парламентских институтов свелась к чисто представительской функции и конституционному оформлению традиционного процесса

стр. 71


перехода власти, а политические партии, в отсутствие конкурентной борьбы, фактически превратились в партию одного человека и не могли оказывать реального влияния на процессы смены власти.

В результате в арабском мире сложилась парадоксальная ситуация, когда процесс политического развития как бы пошел вспять и страны с республиканским строем правления стали все больше приобретать черты монархического устройства власти. Консервации данного процесса способствовало и сохраняющееся длительное время арабо-израильское противостояние, которое нередко выливалось в острые военные конфликты, что служило дополнительной мотивацией позиции консервативных арабских элит, противившихся сколько-нибудь значимым переменам в обществе. В течение последних трех десятилетий сложившаяся система действовала вполне надежно, по крайней мере с точки зрения властей предержащих. При этом, несмотря на определенное недовольство арабского населения своим положением и действиями властей, в указанный период на Арабском Востоке не отмечалось сколько-нибудь массовых народных движений, ставящих целью свержение существующего строя в отличие от времен начала и середины прошлого столетия. Зарубежная оппозиция была плохо организована и предпочитала заниматься в основном литературным творчеством, внутренними "разборками" и налаживанием собственного бизнеса, а антиправительственные выступления радикальных исламистов довольно успешно и жестко подавлялись властью и, по-видимому, не имели серьезной базы поддержки в широких слоях арабского населения. Характерно, что такое положение устраивало и многие мировые державы, в том числе и США, которые стремились сохранить status quo, исходя из своих стратегических, прежде всего экономических, интересов.

На рубеже столетий положение стало меняться. Растущая глобализация, все большее распространение информационных и телекоммуникационных технологий, обострение демографических проблем, истощение водных ресурсов и нарастание социально-экономических трудностей в условиях усиления влияния в массах исламского радикализма стали входить в противоречие с существующей практикой государственного управления. Активизировалась и деятельность зарубежной оппозиции не без помощи соответствующих политических структур Запада.

События 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и начавшаяся вслед за ними глобальная борьба с терроризмом, которую США проводили сначала в Афганистане, а затем и в Ираке, коренным образом изменили политическую ситуацию и баланс сил в регионе и заставили многие мировые державы по-новому взглянуть на свои отношения с арабскими странами и их руководителями. Арабские лидеры оказались сегодня в далеко не простом положении. С одной стороны, они понимают объективную необходимость осуществления демократических преобразований. С другой - инициированная США и одобренная восьмью индустриально развитыми странами мира программа реформ "расширенного Ближнего Востока и Северной Африки" вызывала у них немалые опасения и скептицизм. Это достаточно явно проявилось во время работы созданного на саммите "восьмерки" в Си-Айланде летом 2004 г. в рамках инициативы "расширенного Ближнего Востока" так называемого Форума будущего, второе заседание которого проходило в начале ноября 2005 г. на Бахрейне. Крупнейшая страна арабского мира, один из главных союзников США в регионе - Египет фактически сорвал принятие итоговых документов саммита. Египетская делегация, а вслед за ней и представители Саудовской Аравии выступили против предложенной США программы и механизма финансирования неправительственных организаций арабских стран, поддержку деятельности которых на Западе рассматривают как важный инструмент продвижения реформ в регионе.

Несмотря на то что к власти в арабских странах сегодня постепенно приходит новое поколение лидеров (Марокко, Иордания, Катар, Бахрейн, Сирия, ОАЭ), контроль над крупными финансовыми потоками и принятием основных политических решений по-прежнему в значительной мере осуществляется старыми правящими элитами. В такой ситуации форсированные шаги, к тому же продиктованные извне, по отстранению старых правящих элит от власти могут только усилить их сопротивление реформам, де-

стр. 72


стабилизировать обстановку и создать в той или иной стране политический вакуум, в условиях которого высока вероятность прихода к власти исламистов.

В большинстве случаев передача власти в арабских странах происходила мирным путем, по крайней мере на ранней стадии. В Иордании Абдалла II наследовал власть от своего отца. После восшествия на престол он стремился проводить политику, сходную по основным внутренним и внешним параметрам с прежним курсом короля Хусейна. В то же время геостратегическое положение Иордании, предопределившее ее роль в качестве "буферного" государства, скудость полезных ископаемых и высокая степень безработицы, обострившиеся в связи с иракской войной и палестинской проблемой вопросы внутренней безопасности могут оказать негативное влияние на военно-политический баланс сил в королевстве.

В Сирии перспектива обострения отношений между военными и гражданскими лидерами выглядит сегодня также вполне реальной. До недавнего времени позиции президента Башара Асада казались достаточно прочными. Любые изменения в рамках действующей конституции определялись прежде всего самим президентом. Он контролировал все властные инструменты прежнего режима и мог использовать их по своему усмотрению. Одновременно Б. Асад поставил репрессивный аппарат под более жесткий контроль политической власти, а самим репрессиям власти старался придать форму законности. Вероятные политические соперники не имели легальных возможностей создать серьезную оппозицию с широкой социальной базой поддержки. С момента прихода к власти Б. Асад предпринял ряд мер по либерализации сирийской экономики и демократизации общественной жизни в стране. Опираясь на достижения прежней политики экономической либерализации, которая обеспечила верхушке среднего класса в целом безбедное существование, Б. Асад проводил более жесткую фискальную политику, способствовавшую улучшению жизни большинства государственных служащих.

За последние годы Б. Асад существенно омолодил сирийскую военно-политическую элиту, постарался привить ей новую политическую культуру и тем самым существенно расширил базу собственной поддержки внутри основных механизмов власти -партии, госаппарата, силовых структур. Начав в июле 2004 г. реформу в армии и спецслужбах, Б. Асад отправил в отставку менее чем за год 440 высокопоставленных офицеров армии и спецслужб [The New York Times, 19.03.2005]. Он также смог наполнить реальным содержанием работу "второстепенных" при Х. Асаде структур, таких как парламент, НПФ, общественные организации, профессиональные и студенческие союзы, что являлось залогом углубления демократических преобразований. Взятый на вооружение Б. Асадом курс "преемственность ради реформ" имел под собой глубокое политическое обоснование. Сохраняя неизменными в целом рамки прежней системы, Б. Асад тем самым получил возможность осуществлять поэтапную программу реформ без видимой угрозы нарушения баланса сил в правящей элите и социальных потрясений в обществе. К тому же прежние структуры власти по-прежнему пользовались поддержкой среди немалой части населения Сирии.

Такая политика была во многом созвучна чаяниям сирийских граждан, которым не хотелось ни возврата к эпохе военных переворотов 1950 - 1960-х гг., ни повторения кровавых событий конца 1970-х - начала 1980-х гг., связанных с мятежом "Братьев-мусульман", ни хаоса наподобие того, что происходит в соседнем Ираке. В то же время в традиционных правящих элитах САР Б. Асада были склонны рассматривать больше как преемника Х. Асада, управляющего доставшимся ему в наследство сильным авторитарным государством. Во многом прочность позиции Б. Асада была обеспечена политикой его отца по упрочению политического контроля на всех уровнях власти. За три десятилетия своего правления Х. Асад создал эффективный механизм контроля над армией и службами безопасности и практически исключил возможность фракционной борьбы за власть в армии и спецслужбах. Успеху политики Б. Асада во многом способствовало

стр. 73


то, что в первые годы своего правления сирийский президент не сталкивался с тяжелыми политическими и региональными кризисами.

Сегодня ситуация на Ближнем Востоке и в мире изменилась кардинальным образом. Новое политическое руководство САР во главе с Б. Асадом столкнулось с комплексом новых проблем. Это и потенциально опасная обстановка, складывающаяся вокруг Сирии, и очень не простое социально-экономическое положение в стране, и необходимость осуществления более радикальных реформ, в которых сирийское общество может достаточно быстро разочароваться, если призывы к ним не будут подкрепляться конкретными делами. Внутрирежимные противоречия могут вылиться в борьбу за власть в случае, если существующее сейчас единение вокруг президента Б. Асада начнет размываться. В этих условиях руководство армии и спецслужб может решить, что Б. Асад не способен вывести Сирию из-под удара [Ахмедов, 2005; Perthes, 2001, р. 149].

Критическими в этом отношении странами являются также Египет, Саудовская Аравия и Ливия, в которых уже в ближайшее время может произойти смена руководства. Во всех трех странах престарелые руководители занимают руководящие посты, а их сыновья и родственники выступают в качестве возможных преемников. Их способность консолидировать власть представляется пока весьма неопределенной. В случае начала внутриэлитной борьбы за власть в нее могут оказаться вовлеченными армия и спецслужбы, что создаст угрозу раскола в вооруженных силах этих государств.

В Египте политическая система также отличается значительной статичностью и трудно реформируема. Реальная власть находится в руках пропрезидентской, правящей Национально-демократической партии (НДП). Остальные партии служат лишь антуражем, призванным закамуфлировать фактическую однопартийность. В то же время в последние годы в стране появился ряд новых оппозиционных партий и движений, в том числе и светского характера. Среди них наиболее заметны партия "Аль-Хад" ("Завтра") и общественное движение "Кифая" ("Хватит"), резко критикующие политику властей. Однако они пока еще не смогли набрать достаточного политического веса в обществе, чтобы влиять на политику государства. Поэтому прошедшие осенью 2005 г. в Египте первые в истории страны альтернативные выборы президента показали, что межпартийная конкуренция по-прежнему носит во многом лишь формальный характер. В парламенте доминирует одна партия - НДП. Правительство формируется под прямым патронажем президента. В результате эти институты государства носят во многом "фасадный" характер и призваны обеспечивать выработанный администрацией президента политический курс. Разделение властей в Египте, таким образом, практически отсутствует, а институт президентской власти обладает неограниченной монополией на власть.

Процесс эволюции правящей египетской элиты был чрезвычайно труден и происходил медленными темпами, в скрытом от общественности виде. Проблема трансформации сложившегося механизма власти осложняется тем, что за годы относительной стабильности режима в качестве единственно эффективной альтернативной политической силы Египта остались только исламисты, прежде всего в лице организации "Братья-мусульмане". При этом если часть членов организации стоит на позициях "умеренного" ислама, отвергает насилие как средство политической борьбы, поддерживает демократические реформы, выступает за сотрудничество с властью и имеет своих представителей в парламенте, свои банки и печатные издания, то немалое число "братьев" настроены весьма воинственно и враждебно по отношению к режиму. Поэтому в последнее время власти Египта предпринимали активные попытки привлечь на свою сторону часть "умеренных" исламистов и направить их устремления в рамки легальной политической структуры. Недаром в программе правящей НДП много места отводилось исламу. Предвыборная программа Х. Мубарака содержала обширные планы по развитию социальных программ, призванных существенно улучшить положение простых египтян. Таким образом власти рассчитывали выбить политические козыри у исламистов, спекулирующих на настроениях неимущих слоев на-

стр. 74


селения. Накануне парламентских выборов Х. Мубарак негласно отдал распоряжение силам правопорядка не препятствовать слишком жестко представителям умеренного крыла "Братьев-мусульман" в ходе избирательной кампании. В то же время власти достаточно ясно дали понять "братьям", что готовы допустить их кандидатов к участию в выборах не как представителей самостоятельной партии, а в составе списков легальных общественно-политических организаций. Результаты ноябрьских 2005 г. парламентских выборов в Египте показали, что страна стоит на пороге больших перемен.

В этих условиях в стране остро встал вопрос о выработке современного механизма смены власти и ее преемственности. В Египте, например, часто говорят о том, что Х. Мубарак намерен начать подготовку своего сына Гамаля - успешного бизнесмена - в качестве возможного преемника на властном поприще. Хотя в апреле 2001 г. президент открыто опроверг эти слухи [The Jerusalem Post, April 3, 2001], в 2004 г. Гамаль стал руководителем политического отдела правящей партии, а во время президентских выборов 2005 г. возглавлял избирательный штаб своего отца. Наряду с сыном Мубарака, в качестве возможных претендентов на президентский пост рассматривались также некоторые высшие военачальники и руководители спецслужб [Mideast Mirror, Sept 5, 2001].

В послереволюционный период египетские вооруженные силы превратились в становой хребет режима. Поэтому выбор вероятного преемника из военной среды выглядит оправданным с точки зрения политической логики и существующей практики, тем более что в Египте имелся опыт передачи власти от Насера Садату в 1970 г. и от Садата Мубараку в 1981 г. Однако эти события носили скорее драматический характер и были связаны прежде всего со смертью президента. В этой связи обращает на себя внимание то, что на протяжении последних 20 лет пост вице-президента АРЕ оставался вакантным. С учетом того, что должность вице-президента рассматривается как последняя ступенька к президентству, назначение на этот пост стало бы знаковым явлением в политической жизни Египта. Судя по всему, Х. Мубарак хорошо осознает всю сложность данной проблемы и уже начал готовить решение вопроса о преемственности власти в стране. Недавно президент произвел ряд кадровых перестановок в высшем командном составе армии. Вместо дивизионного генерала Хамида Вахбе новым начальником Генерального штаба ВС АРЕ назначен дивизионный генерал Сами Анан. В окружении президента считают, что произведенные замены носят "плановый" характер. В египетских военно-политических кругах склонны увязывать периодические кадровые замены в высшем командном составе вооруженных сил с "очередным новым этапом правления Мубарака". Однако в данной ситуации обращает на себя внимание тот факт, что Х. Вахбе, который, как и Мубарак командовал прежде ВВС Египта, считался одним из наиболее близких президенту людей и даже рассматривался в качестве возможного кандидата на пост вице-президента АРЕ [MENL, 28.10.2005].

Как и в других арабских странах, в Египте безопасность зиждется на способности военных контролировать процесс передачи власти и удерживать внутриэлитные конфликты от превращения их в открытую борьбу за власть. На сегодняшний день реальным гарантом поддержания внутриполитической стабильности и безопасности в АРЕ являются не весьма хрупкая и слабая демократия и во многом формально существующая многопартийная система, а вооруженные силы. В случае возникновения народных волнений, массовых беспорядков, возобновления вооруженных и террористических акций радикальной исламской оппозиции армия останется опорой режима, его последним и надежным резервом. Тем более что армия в Египте представляет собой подлинно общенациональный институт, причем один из наиболее современных и динамично развивающихся. С этой точки зрения предпринятые Х. Мубараком шаги по кадровой реформе в армии и модернизации национальных вооруженных сил выглядят вполне оправданными и логичными, особенно в контексте президентских планов и решений в вопросах реформ, смены власти и ее преемственности.

Неопределенность перспектив сохраняется в тех странах, где, казалось бы, проблема смены власти решена и является "семейным делом", как, например, в Саудовской

стр. 75


Аравии. Действующий в королевстве механизм преемственности власти оформился еще в 30-х гг. прошлого столетия, в период правления основателя современного саудовского государства короля Абдель Азиза Ибн Сауда. Согласно ему, власть в королевстве имеет наследственный характер и передается старшим в роду представителям семьи Саудидов и связанных с ней родственными узами четырех крупнейших племенных кланов Саудовской Аравии. Статья 5 так называемого Основного закона, принятого королем Фахдом в начале 1990-х гг., и созданный в 2000 г. совет из 18 старших принцев королевской семьи по определению преемственности власти несколько расширили возможности власти в вопросе выбора преемника. Однако данные меры носили косметический характер и не могли изменить сложившуюся практику.

Пока традиционный механизм смены власти работает достаточно устойчиво. Передача власти наследному принцу Абдалле после кончины короля Фахда в августе 2005 г. прошла без видимых конфликтов в правящей элите. Впервые в истории королевства во главе государства встал выходец не из клана Судейри, представители которого традиционно правили страной после смерти Ибн Сауда. В то же время возведение Абдал-лы на саудовский престол вряд ли могло свидетельствовать о серьезных переменах в позициях по вопросу о власти в верхних эшелонах правящей элиты. Скорее это - результат компромисса между соперничающими фракциями королевского семейства в целях сохранения преемственности саудовского курса. Одним из первых указов новый король назначил в качестве наследника престола выходца из клана Судейри - Султана Бен Абдель Азиза, занимающего пост министра обороны с 1962 г. Таким образом, сохранился традиционный механизм смены власти и баланс сил в правящей элите.

Однако насколько долго сможет сохраняться в неизменном виде достигнутый баланс сил, особенно с учетом тех изменений, которые произошли в королевстве и регионе за последние 10 - 15 лет, сказать достаточно сложно. Вопрос о преемственности обострился во второй половине 1990-х гг. после резкого ухудшения здоровья Фахда и изменений в социально-экономическом положении королевства. Некогда сказочно богатая страна постепенно "беднела". Составлявший в 1981 г. 14 тыс. дол. среднедушевой доход снизился в конце 1990-х гг. до 6 тыс. дол. Общее количество безработных составляло в начале 2000-х гг. порядка 23 - 25% экономически активного населения. Особенно велика была доля безработных среди женщин - 11.8%. Ежегодно на рынок труда выходило около 500 тыс. молодых саудовцев. Это достаточно много для 20-миллионной Саудовской Аравии. У не имевшего прежде долгов государства в конце 1990-х гг. возник дефицит бюджета в размере годового ВНП. Саудовская монархия, доход которой от продажи нефти в 1981 г. составил 110 млрд. дол., получила в 1998 г. всего 30 млрд. дол. [Ахмедов, 2000, с. 18 - 25].

Негласные правила своеобразного общественного договора, по которому клан Саудидов удерживал власть в стране, а население получало субсидии, перестали устраивать сегодня многих. Сокращение бюджетных ассигнований на социальные проекты привело к росту дифференциации доходов подданных королевства. На этом фоне показная роскошь королевского двора и околодворцовой элиты не способствовала поддержанию атмосферы "социального мира". Тем более что в саудовском обществе обострялся конфликт, обусловленный демографическими, культурными факторами и проблемой смены поколений. Углублялись разногласия по поводу путей развития королевства между так называемыми бэби-бумерами, сформировавшимися в 1960 - 1970-е гг. в американских университетах и занявшими руководящие позиции в эпоху богатства и изобилия, с одной стороны, и тем молодым поколением саудовских арабов, которые учились в саудовских университетах, воспитывались по религиозным учебным программам и выдвинулись вперед в период "новой бедности" и экономических трудностей - с другой. Борьба между "модернистами" и "консерваторами" по ключевым вопросам будущего развития страны лежала в основе тех подчас жестких разногласий и противоречий, которые тщательно старались гасить на вершине властной пирамиды. Однако сохранять прежнее равновесие становится все труднее.

стр. 76


Представители третьего поколения правящей королевской семьи постепенно выходят на политическую авансцену и требуют своей доли власти.

В целях сохранения баланса сил саудовскому руководству придется уже в ближайшее время приступить к разработке новой формулы власти, способной обеспечить доступ к управлению государством представителей нового поколения саудовцев, и не только из ныне правящей семьи. Это особенно актуально с учетом наличия в стране антисистемной оппозиции, ряды которой регулярно пополняются за счет выходцев из небогатых слоев городского населения и сельских мигрантов. В связи с этим борьба с бедностью и безработицей становится актуальной задачей саудовских властей, тем более что благоприятная конъюнктура на мировых рынках нефти существенно облегчает ее решение. Расчетные данные на 2005 г. показывают, что доходы от нефти при нынешней конъюнктуре и уровне ее добычи могут составить от 160 до 180 млрд. дол. Куда большую озабоченность саудовского руководства вызывает значительная религиозная оппозиция, которая не только потенциально угрожает стабильности страны, но и способна подорвать легитимность нынешней власти, основывающейся на принципах ислама и шариата. Углубляющееся в стране социальное неравенство, несомненно, служит питательной средой для роста оппозиционных настроений, которые в условиях отсутствия светских политических и общественных институтов приобретают религиозную окраску.

Однако если треснувший "социальный мир" можно попытаться склеить путем массированных финансовых вливаний, то куда сложнее справиться с решением политических проблем общеарабского характера. Эскалация напряженности в Ираке и Палестине приводит к тому, что призывы к джихаду становятся привычным элементом пятничных проповедей в мечетях королевства. Антитеррористическая операция саудовских сил безопасности в сентябре 2005 г. в Даммаме, одном из основных центров переработки нефти в королевстве, против группы Аль-Ауфи показала, что численность вооруженной исламской оппозиции значительно больше, чем считалось ранее, и не ограничивается лишь саудовской ячейкой "Аль-Каиды". К тому же вооруженная оппозиция пользуется симпатией и поддержкой различных групп населения страны, в том числе представленных в саудовских силовых структурах.

Действительно, конфликтный потенциал региона служит серьезным фактором, способным дестабилизировать политическую ситуацию не только в Саудовской Аравии, но и в других арабских странах. Прежде всего это касается арабских государств, имеющих дипломатические отношения с Израилем и считающихся союзниками США на Ближнем Востоке. Возможно, в этом одна из причин того удивительного обстоятельства, что Сирия до сих пор является "островком безопасности" среди того "моря насилия", которое бушует вокруг нее. Война США против терроризма, зачастую ассоциирующаяся с войной против ислама, присутствие американских войск в Ираке, палестино-израильский конфликт способствуют росту общественной напряженности в странах Арабского Востока. Перспектива использования армии в подавлении массовых демонстраций и вовлечение местных спецслужб в репрессии против собственных граждан, недовольных сближением с Израилем и Америкой, являются предметом реальной озабоченности властей этих государств. Опасность подобных акций хорошо видна на примере Сирии, где в конце 1970 - начале 1980-х гг. власти вынуждены были использовать воинские части для подавления вооруженного мятежа "Братьев-мусульман". Военнослужащие-сунниты отказывались проводить карательные операции в городах с подавляющим суннитским населением. В результате в этих подразделениях произошел раскол по конфессиональному признаку, упала дисциплина, и войска были деморализованы. Власти срочно пришлось мобилизовать специальные подразделения, укомплектованные алавитами.

стр. 77


Активная вовлеченность США в дела региона ведет к росту недовольства широких слоев населения и провоцирует антиамериканские демонстрации. Во время военных действий в Ираке в 2003 г. во многих государствах региона прошли антиамериканские демонстрации. Силы безопасности пытались контролировать эти процессы. Однако арабские лидеры опасались, что подобные демонстрации могут выйти за политические рамки и дестабилизировать режим [The Independent, March, 26, 2003; New York Times, April, 6,2002; Mideast Mirror, July 26,2002]. Спецслужбы и регулярные части этих стран оказались в сложном положении. Фактически им пришлось выступить против мнения большинства собственного народа. Пока арабским режимам удается справляться с акциями социального протеста и удерживать их от перерастания в неконтролируемые действия. Однако практически невозможно предсказать, когда градус внутренней напряженности повысится настолько, что приведет к нарушению внутриполитической стабильности отношений и баланса власти. Сложно также спрогнозировать, до каких пределов спецслужбы и армия смогут действовать против своего народа. Нельзя исключать, что регулярные войска могут отойти на задний план, предпочитая не столько подавлять, сколько умиротворять протестующих. Если режим утратит поддержку со стороны армии, то он станет более уязвимым для оппозиции, прежде всего действующей под знаменем политического ислама.

Процессы глобализации и связанные с ними демократизация и реформы, основной вектор которых по-прежнему определяется Западом, зачастую интерпретируются арабским общественным сознанием как попытка западных держав, прежде всего США, перекроить политическую карту Ближнего Востока и утвердить там свое господство. Возможно, психология арабского общества еще не готова для столь далекоидущих перемен, объективная необходимость в которых возникла много раньше. Вместе с тем подобное восприятие действительности подкрепляется нынешней политикой США в регионе. Это не только внушает сомнение в искренности демократических преобразований арабских лидеров, но и ставит в весьма затруднительное положение подлинных светских сторонников либеральных реформ в регионе перед лицом как консервативных правящих элит, так и набирающих силу исламских реформаторских движений, которые в ряде случаев носят сильно политизированный характер.

Так, в последнее время все настойчивее становятся требования представителей так называемого радикального, политического ислама легализовать и расширить свое участие в политической жизни арабских стран. Лидеры исламистских движений гораздо раньше, чем многие арабские руководители, осознали масштаб и глубину грядущих перемен. Провал планов по созданию исламского халифата, узость идеологической базы экстремизма, отсутствие универсальной социально-политической программы побудили представителей "политического ислама" быстро приспособиться к новым региональным реалиям. Ряд идеологов умеренного исламистского движения (египетский шейх Юсеф Кардави, глава тунисской исламистской партии "Ан-Нахда" Рашид Ганнуши) стремятся приспособить ислам к демократии, "демократизировать ислам". Это заставляет их модифицировать оригинальные воззрения исламских идеологов, в основе которых лежит идея создания исламского халифата. Они выступают за отказ от насилия как средства политической борьбы, осуждают терроризм, призывают к созданию "исламского демократического государства", поддерживают принцип проведения свободных парламентских выборов, пересматривают идею божественности власти, поддерживая демократические процедуры смены власти, пересматривают роль женщины в обществе, а в ряде случаев выступают в роли активных борцов за права человека.

Однако можно ли считать идеологов умеренного исламистского течения поборниками демократии в арабском мире? И как быть с лозунгом исламистов "Ислам - это религия и государство"? Смогут ли исламисты, придя к власти, отказаться от этого лозунга и стать светскими правителями? Сможет ли "демократическое исламское государст-

стр. 78


во" обеспечить политический плюрализм - один из основополагающих принципов демократии? И как увязать шариат с правами человека? Если умеренные исламисты считают, что мусульманину нельзя брать в жены атеистку, а мусульманке запрещается выходить замуж за христианина или бехаита, то можно ли говорить в этом случае о свободе выбора? И, если в Турции отменено уголовное наказание за прелюбодеяние, означает ли это, что Турция не является исламским государством? Все эти и многие другие вопросы вызывают острые дискуссии в арабском обществе и показывают, что у "исламской демократии" имеются известные пределы. Поэтому на разных полюсах арабского общества реформаторское движение в исламе и его лозунги вызывают серьезные сомнения в их искренности и подозрения в истинности дальнейших намерений исламистов и их последующих шагах в случае прихода к власти. Многие арабские руководители справедливо полагают, что в случае свободных демократических выборов к власти могут придти исламисты. Арабские традиционные правящие элиты опасаются возможного, даже временного, союза умеренных исламистов и леволиберальных сил. Светские демократические силы настороженно относятся к исламским реформаторам, рассматривая их как своих конкурентов в демократической борьбе за власть. К тому же и те, и другие признают реформистский путь единственно правильным.

Новейшая история арабских стран изобиловала примерами борьбы и взаимовлияния религиозных (панисламизм, мусульманский модернизм) и светских (панарабизм, партикулярный национализм) идеологических течений. Эти тенденции во многом определяли эволюцию арабской общественной мысли и помогали мусульманам приспосабливаться к заимствованным на Западе идеям и концепциям. Поэтому основной проблемой в деле продвижения реформ, с решением которой уже в ближайшее время придется столкнуться самим арабским странам и их международным спонсорам, явится, по-видимому, то, насколько успешными окажутся попытки совместить на национально-патриотической основе светский проект реформ с элементами западной системы ценностей и мусульманский модернизм с традиционными исламскими представлениями и идеями.

В этих условиях серьезной угрозой внутриполитической стабильности является проникновение исламистов в армию и фракционность в вооруженных силах. Возникновение различных группировок, особенно в ключевых подразделениях вооруженных сил, как правило, непосредственно предшествует перевороту. Зародившись в недрах тайных группировок внутри армии, идея переворота получает затем поддержку сторонников данной группы, объединенных с ней горизонтальными и вертикальными связями в вооруженных силах. Именно по такому сценарию происходило большинство военных переворотов в арабских странах. Особую опасность фракционность приобретает тогда, когда в офицерской среде усиливаются настроения воинствующего ислама. В этих условиях создается идеологическая база для действий заговорщиков и возникает мотив вооруженного выступления против власти, несмотря на высокий риск для участников заговора.

На самом деле военные, как правило, не разделяют воззрений радикального ислама. В какой-то степени это объясняется тем, что еще в 1950 - 1960-х гг. революционное офицерство в арабских странах было более восприимчиво к светским теориям. По сравнению с другими слоями населения офицеры были лучше образованны, чаще выезжали за границу и поэтому имели больше возможностей познакомиться с идеями социализма и социал-демократии и их носителями. Присущие профессиональным военным прагматизм и патриотизм также способствовали постепенной трансформации идеалов традиционного арабского общества. К тому же проводившиеся в большинстве арабских армий периодические кадровые чистки существенно снижали в офицерском корпусе число приверженцев радикального ислама и заставляли их искать занятие в других сферах. Все армии региона, за исключением Ирана, пытались не допустить исламистов в офицерский корпус. Ошибки в данном случае могли стоить дорого, как, например, в случае с египетским президентом А. Садатом, который был убит в 1981 г. глубоко законспирированной группой исламистов в армии во время военного парада. В Алжире, где долгое время сдерживаю-

стр. 79


щим армию фактором была правящая партия Фронт национального освобождения, появление в армейском руководстве нового поколения офицеров, получивших в отличие от выходцев из старых армейских структур хорошее современное образование, сделало возможным принятие в середине 1990-х гг. решения о постепенной профессионализации армии. Во многом такой шаг был продиктован опасностью исламизации алжирской армии, с учетом активной пропагандистской деятельности исламистов в вооруженных силах и ненадежности состава призывников. В Турции военные защищают светскую идеологию кемализма. В Сирии армия достаточно жестко подавила восстание вооруженной исламской оппозиции в начале 1980-х гг.

В то же время не всегда армия выступала на стороне светского начала в политике. Так, в Пакистане вооруженные силы превратились в один из основных проводников "исламизации" общества во времена правления Зия уль-Хака и во многом формировались, исходя из религиозной убежденности новобранцев. Характерно, что единственной партией, которой власти разрешили создать свои ячейки в армии, была Джамаат-и ислами. Вставшая во главе Пакистана в результате военного переворота 12 октября 1999 г. армейская элита во главе с П. Мушаррафом заняла в отношении исламистов более жесткую позицию. Во многом это было связано с тем, что ухудшение социально-экономической ситуации в Пакистане в период правления Б. Бхутто привело к активизации не столько умеренных, подконтрольных властям исламистов, сколько исламских радикалов, представлявших угрозу безопасности государства. Поставленный перед необходимостью решать сложные экономические и социальные проблемы в условиях глобальной борьбы с терроризмом после событий 11 сентября 2001 г., режим П. Мушаррафа запретил деятельность нескольких исламских движений и партий Пакистана. Однако уже вскоре многие из ранее арестованных лидеров исламистов были освобождены, а на парламентских выборах 2002 г. за блок исламских партий, пользовавшийся тайной поддержкой армии, проголосовало вдвое больше пакистанцев, чем в 1997 г.

Между армией и исламистами в Пакистане не имеется непреодолимых идеологических разногласий, однако их сотрудничество ограничено известными пределами. Так, в 2003 г. власти вновь запретили ряд исламистских организаций, которые, как они считали, не хотели учитывать политические и тактические установки руководства Пакистана в вопросах борьбы с международным терроризмом и нормализации отношений с Индией. Таким образом, армия и исламисты в Пакистане вовсе не являлись едиными в своих политических и тактических установках. Военные в Пакистане были готовы терпеть умеренных исламистов до тех пор, пока они признавали их власть, не нарушали мирных форм политической деятельности, что могло представлять угрозу изоляции Пакистана на международной арене. Тем не менее достаточно сложно предсказать, как долго будет сохраняться подобный баланс отношений и кто в конечном счете возьмет верх [Ланда, 2005, с. 236 - 237]. Однако такие страны, как Пакистан и Иран, представляют собой скорее исключение. В целом вооруженные силы в странах региона стремились отстаивать собственные позиции и интересы и жестко реагировали на действия исламистов.

Тем не менее, по соображениям политического порядка, военные нередко допускают ограниченную активность умеренных исламистов, используют их в своих интересах, сохраняя при этом полный контроль над их деятельностью. Так, светский характер вооруженных сил Турции рассматривается как одно из важных завоеваний республиканского строя. Армия здесь выполняет своеобразную интеграционную роль, объединяя людей из различных районов, разного происхождения и социального уровня и превращая их в единую нацию. Турецкие военные оказались настолько решительны и непримиримы в "исламистском вопросе", что смогли заставить премьер-министра Н. Эрбакана, лидера исламистской партии, изгнать своих сторонников из армии. Турецкие военные внимательно следили за попытками Партии национального порядка (нынешней "Рефах". - В. А.) Н. Эрбакана установить в стране шариатское правление.

стр. 80


"Рефах" трижды запрещалась военными или под их давлением (в 1971 г., 1980 г., 1998 г.), но снова возрождалась под другими названиями. Одновременно армия боролась против исламистов в собственных рядах. Так, только в 1994 - 1996 гг. из нее были уволены как сторонники "шариатского правления" 556 офицеров [Ланда, 2005, с. 234].

Несколько иначе складывались отношения армии и исламистов в Йемене. Ставший президентом ЙАР в 1979 г. подполковник Али Абдалла Салех постепенно превратил национальные вооруженные силы в основную опору своей власти. В борьбе против левых он опирался также на исламистов, в основном из числа "Братьев-мусульман". После победы над левыми не без поддержки исламистской организации фундаменталистского толка "Исламский фронт", многие представители которой вошли во вновь сформированные органы законодательной и исполнительной власти, военные оказались в ситуации, когда они и в дальнейшем были вынуждены предоставлять исламистам широкое поле для их политической деятельности. Кризис идей научного социализма в НДРЙ в условиях прекращения военно-политической поддержки Москвы привел в конечном счете к объединению Южного и Северного Йемена, причем полностью на условиях последнего. К этому времени позиции исламистов в ЙАР, территория которой в 1980-е гг. использовалась для подготовки моджахедов, сражавшихся против советских войск в Афганистане, еще больше упрочились. Предпринятые президентом А. А. Салехом во второй половине 1990-х гг. меры по модернизации вооруженных сил объединенного Йемена, предполагавшие более тесное военное сотрудничество с США, вызвали недовольство как левых на юге, так и исламистов на севере страны.

Местные исламисты, связанные с организацией "Братьев-мусульман", создали "Йеменское единение в защиту реформ" (ЙЕР) во главе с Абдалахом ибн Хусейном аль-Ахмаром, шейхом одной из наиболее крупной и политически влиятельной конфедерации йеменских племен. Поддерживая в целом курс президента, ЙЕР в то же время нередко критикует действия правительства и медленные темпы реформ. Однако наибольшее опасение властей вызывают действия на собственной территории различного рода исламистов из других, прежде всего соседних арабо-мусульманских государств, которые, как считается, могут в дальнейшем привести к превращению Йемена в одну из баз международного терроризма, что чревато внешнеполитической изоляцией страны. Предпринимая определенные шаги в отношении многих исламистов, президент А. Салех тем не менее не торопится ставить точку в этом вопросе, избегая конфликта с влиятельными покровителями исламистских групп из числа вождей племен. В условиях сохраняющихся в йеменском обществе достаточно сильных элементов племенной раздробленности и клановой анархии, препятствующих централизации государства, объединительные идеи ислама и их проводники - исламисты объективно играют роль помощников власти в их борьбе с различного рода сепаратистами и оппозицией. Наиболее активные политические силы общества - племена и армия - заинтересованы в привлечении умеренных исламистов на свою сторону как фактор, стабилизирующий политическую ситуацию в стране и способный на определенном этапе сыграть позитивную роль в мобилизации масс на преодоление отсталости.

Проникновение в армию являлось главной задачей для исламистских группировок в Египте с 1990-х гг. Частично этому способствовало то, что правительство в этот период стало проводить политику "исламизации сверху", пытаясь вывести за рамки политического процесса радикальных исламистов и одновременно взять под контроль деятельных умеренных представителей исламского движения. Существенно расширилась сфера влияния государства на деятельность министерства вакуфов, мечетей, медресе. В рамках такой политики власти выстраивали свои отношения с самым влиятельным исламским движением Египта "Братьями-мусульманами". Несмотря на то что в Египте деятельность "братьев" была запрещена, власти фактически закрывали глаза на благотворительную, просветительскую и социальную работу членов органи-

стр. 81


зации. Они печатали книги и брошюры, налаживали широкую сеть социальной помощи по всей стране [Видясова, Умеров, 2002, с. 172]. Тактика сближения с "братьями" оправдывалась стремлением властей удержать настроения египетской "улицы" в определенных рамках. Это было особенно важно в условиях растущего социального напряжения в связи с войной в Ираке и нерешенностью палестинской проблемы. В то же время все попытки лидеров организации добиться легализации наталкивались на неизменный отказ. В декабре 2003 г. в ходе довыборов депутатов парламента представители "Братьев-мусульман" не были допущены к выдвижению своих кандидатур в ряде округов.

В январе 2004 г. к руководству организацией пришел М. Акеф. Он считался одним из наименее радикальных лидеров организации. Многие его высказывания и действия наглядно свидетельствовали о его "реформаторской ориентации" [Кудрявцев, 2004, с. 196]. Сразу же после своего избрания М. Акеф взял курс на сближение с правительством. Новый лидер организации, по-видимому, осознавал, что добиться поставленных задач в условиях конфронтации с властью не удастся, и это неизбежно приведет к репрессиям. В организации усилились позиции молодого поколения "братьев", стоявших на позициях "либерально-реформаторского" толка. За последние 30 лет социальный облик египетских исламистов сильно изменился. В их рядах значительно возросло число молодых людей в возрасте до 29 лет. Из них почти половина имели высшее образование. Они выступали против применения насилия, за проведение радикальных реформ внутри организации, отказ от ставки на "старшее поколение" и привлечение в организацию молодежи, усиление активности "братьев" в профсоюзном и молодежном движениях, в первую очередь в университетах и мечетях, и расширение социальной сферы деятельности организации. В результате ее деятельность приобрела более наступательный характер. "Братья-мусульмане" стремились обеспечить себе легальные условия для ведения политической борьбы, укрепляли свои позиции в профсоюзах, государственных учреждениях, университетах, местных органах власти, в силовых структурах, стремясь использовать их в качестве политического плацдарма для проникновения в парламент и правительство.

К концу 1990-х гг. исламисты составляли большинство в руководстве ведущих профсоюзов и общественных ассоциаций Египта: адвокатов, врачей, инженеров, преподавателей университетов и т.д. Прошедшие в 2003 г. выборы в правления профсоюзов адвокатов и журналистов показали, что исламисты пользуются большим авторитетом среди рядовых членов профсоюзов. Очевидно, не без согласования с правительством в августе 2004 г. организация выступила с инициативой проведения реформ в Египте. По крайней мере, их инициатива активно рекламировалась в официальных СМИ и была поддержана различными партиями Египта. На этой основе лидеры организации выразили готовность сотрудничать с властями.

В свою очередь, власти посредством организации так называемого национального диалога стремились расширить социальную базу режима и одновременно добиться большей подконтрольности исламской оппозиции. При этом Х. Мубарак и его ближайшее окружение, возможно, рассчитывали, что "братья", получив места в парламенте, окажут поддержку президентскому курсу, в том числе и в вопросах преемственности власти. Тем более что один из вероятных претендентов на пост президента АРЕ, сын Х. Мубарака Гамаль, уже недвусмысленно дал понять, что придерживается в этом вопросе аналогичных позиций. В то же время египетское руководство по-прежнему рассматривало "Братьев-мусульман" как своего основного политического соперника и сдержанно относилось к перспективе трансформации организации в политическую партию. Одновременно правительство опасалось, что в борьбе за власть "братья" не остановятся перед использованием насильственных методов. Поэтому в отношениях с ними власти стремились проводить политику "кнута и пряника": то делая шаги навстречу исламистам, то периодически проводя аресты. Так, в октябре-декабре 2003 г. полиция и силы безопасности ликвидировали несколько группировок исламистов и арестовали активистов организации в Александрии, ряде других городов Египта.

стр. 82


Вообще египетская армия играла весьма незначительную роль в борьбе с исламскими экстремистами. В 1980- 1990-х гг. по Египту прокатилась волна террористических акций на религиозной почве. Только с 1991 по 1996 г. в результате этих актов насилия погибло около 1 тыс. человек. Наиболее крупным и публично известным терактом явилась попытка захвата экстремистами иностранных туристов в г. Луксоре в ноябре 1997 г., в ходе которой погибло 58 человек. Характерно, что во время луксорских событий роль военных свелась к эвакуации 14 раненых в Каир на армейском транспорте [Ан-Наср, N 702, декабрь 1997, с. 61]. Борьба с террором тем самым не ставилась перед армией в качестве непосредственной задачи. Вооруженные силы Египта выполняли главным образом функцию обороны и сдерживающей силы. Осторожность, которую проявляли власти в этом вопросе, была достаточно очевидна. Вовлечение армии в борьбу с исламистами могло повлечь проникновение исламских радикалов в армейские ряды. Среди организаторов убийства А. Садата были действующий полковник египетской армии, а также генерал запаса. Предпринятые Х. Мубараком попытки создать специальные силы для борьбы с исламскими экстремистами не имели большого успеха. В результате мятежа в ротах охраны порядка в феврале 1986 г. из этих подразделений было уволено 20 тыс. человек, заподозренных в связях с исламскими радикалами. Поэтому в основе создания в Египте военных поселений лежало стремление властей изолировать военных от гражданского общества и таким образом пресечь возможность инфильтрации в армейскую среду исламистов.

Одновременно в армейской печати предпринимались шаги по делегитимизации исламистской идеологии и ее сторонников. Между действиями исламистов в Алжире и Египте проводилась прямая параллель [Ан-Наср, N 673, июль 1995, с. 62; N 702, февраль 1998, с. 22]. Хотя армия непосредственно не участвовала в конфликте властей с исламистами, ряд высокопоставленных военных руководителей считали, что в случае активизации экстремистов вооруженные силы могли бы быть задействованы в контртеррористических операциях. Одновременно режим с помощью военных судов над исламистами давал понять, что готов использовать вооруженные силы в случае необходимости в борьбе с исламскими радикалами.

Развитие политических процессов в Египте и регионе в целом несомненно повлияет на изменение взаимоотношений в треугольнике "власть, исламисты, армия". Значительный успех представителей "Братьев-мусульман" на парламентских выборах в ноябре-декабре 2005 г. открыл перед исламистами новые возможности для участия в управлении государством. В случае легализации "братьев" они смогут реально влиять на изменение законодательства и выдвигать своего кандидата на будущих президентских выборах. Это может существенным образом изменить военно-политический баланс, особенно в условиях обострения вопроса о смене и преемственности власти.

В Сирии активно действовавшее в 1950 - 1960-е гг. движение "Братьев-мусульман" и связанные с ним экстремистские исламские группировки были полностью разгромлены в период с 1976 по 1982 г. В то же время наряду с участившимися в середине 1990-х гг. случаями завуалированной критики властей в ходе проповедей в многочисленных сирийских мечетях (около 2500) отмечалось создание новых экстремистских исламских организаций, ставящих задачу свержения вооруженным путем нынешнего режима. Центрами интенсивной религиозной обработки в Сирии все больше становились учащиеся исламских учебных заведений. Крупнейшим государственным центром обучения являлся шариатский факультет Дамасского университета. Во второй половине 1990-х гг. на его курсах училось около 4000 студентов [Ахмедов, 2003, с. 35]. Основными причинами активизации деятельности исламистов послужили ухудшающееся экономическое положение в стране, снижение жизненного уровня населения и, как следствие, рост социальной напряженности. Сыграли свою роль и начавшиеся в 1990-х гг. переговоры о мире с Израилем, что привело к формированию определенного "комплекса поражения" среди широких сирийских масс. Существенное влияние оказали и известные события в Алжире, Египте, Иране и Саудовской Аравии.

стр. 83


В сирийском руководстве понимали, что рост религиозных настроений в стране невозможно повернуть вспять, и главной задачей в этой связи становилось придание процессу исламизации контролируемого характера, не несущего в себе угрозу режиму. Одновременно перед сирийскими спецслужбами была поставлена задача усилить работу в национальных и зарубежных исламских центрах с целью нейтрализации их усилий, контроля над их деятельностью и предотвращения провокаций. Режим в большей степени был обеспокоен не столько радикальной внутренней исламской оппозицией, которая, несмотря на ряд досадных накладок, в целом уверенно контролировалась органами безопасности, сколько ее связями с зарубежными исламскими экстремистскими организациями и активно развивающимся процессом массовой исламизации сирийского общества. Освобождение из тюрем около 2400 политзаключенных в середине 1990-х гг., большинство из которых принадлежало к группировке "Братья-мусульмане" и обвинялось в антиправительственной деятельности, стало значимым явлением в отношениях между властями и оппозицией.

Одновременно сирийское руководство стремилось окончательно закрыть досье "Братьев-мусульман" за рубежом, урегулировав отношения с ними, в рамках единого процесса по приобретению все большего числа союзников для решения внешнеполитических задач, укрепления стабильности и достижения общественного согласия в стране. Активную посредническую роль между Дамаском и "братьями" за рубежом выполняли возвратившиеся в САР верховный контролер сирийских "братьев" Абу Гуда и Амин Якин, которые не раз обращались к обеим сторонам с призывом нормализовать свои взаимоотношения. Удалось также наладить контакты с представителями "братьев" в Саудовской Аравии и их лидером Хасаном Хувейди, известным своей умеренной позицией в религиозных вопросах. Однако после ухода в 1996 г. Х. Хувейди со своего поста сирийский режим утратил важный канал воздействия на саудовских "братьев", к руководству которыми пришли экстремистски настроенные элементы во главе с Али Садр эд-Дином аль-Байянуни, которые согласны были вернуться в Сирию при условии, что им будет разрешено заниматься политической деятельностью [Аль-Васат, 16.03.1997]. В сирийском руководстве полагали, что страна не находится в таком положении, когда можно было бы рисковать, разрешив деятельность исламских радикалов, которые в случае каких-то осложнений или катаклизмов в стране могли бы вновь оказаться по другую сторону баррикад. В то же время режиму при посредничестве министра культуры САР Наджах Аттар удалось договориться с ее братом М. Аттаром, возглавлявшим зарубежный филиал "братьев" в ФРГ, об отказе от враждебных режиму политических акций внутри САР и за ее пределами. Определенные подвижки наметились и в переговорах с лидером созданного в феврале 1990 г. в Париже проиракского Национального фронта спасения Сирии Аднаном Саад эд-Дином.

Серьезное внимание сирийское руководство уделяло работе по каналам внешних связей (МИД, ПАСВ, спецслужбы) с исламскими радикальными организациями в арабских странах, прежде всего в Алжире и Судане, а также в Иране и Турции. В то же время неудачей закончились попытки режима создать так называемую Исламскую партию, преимущественно из числа суннитов, во главе с известными представителями религиозного истеблишмента САР М. Шейхо и Р. Бути, с целью в дальнейшем интегрировать ее в существующую политическую структуру (ПНФ). Выражая полную лояльность режиму и лично президенту, верховный муфтий САР А. Кефтару, а также М. Шейхо и Р. Бути высказались против подобной идеи, мотивируя свою позицию тем, что, во-первых, большинство членов ПНФ - мусульмане, а следовательно, выражают интересы большинства населения страны, а, во-вторых, создание подобной партии при наличии в стране представителей других религий неминуемо подтолкнуло бы их к созданию собственных партий и, как следствие, привело бы к обострению межконфессиональных отношений в стране. Сирийскому руководству, несмотря на многочисленность конфессий и течений в них, в целом удавалось обеспечивать, в том числе и силовыми методами, межконфессиональное и межобщинное согласие. Поэтому положение в религиозной сфере и в стране в целом можно было оценивать как стабильное и контролируемое. В отношениях между существующим режимом и сирийскими "братьями" едва ли сразу могли произойти принципиальные сдвиги, в том числе в во-

стр. 84


просе о массовом и организованном возвращении исламистов и легализации их политической деятельности.

Приход к власти в САР нового президента Б. Асада внес определенные коррективы в отношения нового политического руководства САР с "политическим исламом". Б. Асад отменил изданный в 1983 г. указ, запрещающий ученицам и студенткам надевать хиджаб. В 2003 г. был издан указ, согласно которому военнослужащим срочной службы разрешалось молиться в военных лагерях. Данный шаг противоречил всей прежней практике властей, которые стремились искоренить в армейской среде любые проявления религии [Эйал Зиссер, 2005, с. 107]. Хафез Асад никогда не ассоциировался в армии с религией. Отношение к исламу в армии ограничивалось присутствием в Омеядской мечети по праздникам ряда крупных сирийских военачальников вместе с президентом [Джейш аш-Ша'б, N 1854, 1.07.1999]. Сразу же после кончины Х. Асада ряд лидеров "Братьев-мусульман", находившихся за рубежом, обратились к Б. Асаду с предложением начать диалог о примирении с властью и возвращении в Сирию [Arab News Network, 28.06.2000]. В ноябре 2000 г. Б. Асад распорядился выпустить из сирийских тюрем около 400 членов организации. Несмотря на то, что после прихода к власти в стране Б. Асада большинство сирийских "братьев" отреклись от насилия как средства политической борьбы, власти опасались, что в случае легализации их политической деятельности в Сирии они смогут очень быстро объединиться с лево-либеральным движением [Лль-Хаят, 4.03.2001]. Перспектива объединения или тесного сближения исламистских оппозиционных организаций с либерально-демократическими силами представлялась весьма тревожной для власти. Поэтому, несмотря на то что в последние год-полтора многие члены "братства" были выпущены на свободу, вряд ли можно с уверенностью утверждать, что власти готовы легализовать их политическую деятельность. Появление исламистской партии вне рамок и контроля власти, особенно если она опирается на широкую социальную базу, было неприемлемо для сирийского политического руководства.

Усиление "политического ислама" в САР ставило, тем не менее, перед сирийским руководством вопрос о неизбежности допуска представителей исламского движения к участию в государственных делах. Рост религиозных настроений в Сирии заметен на каждом шагу. За последние несколько лет значительно увеличилось число строящихся на частные пожертвования мечетей в крупных сирийских городах. Растет число женщин, надевающих хиджаб. Последнее характерно не только для бедных районов, но и для аристократических кварталов Дамаска. В моду входят домашние собрания женщин, на которых говорят не только о кулинарных рецептах и последних новинках моды, но и обсуждают вопросы религии, изучают религиозные дисциплины. Одновременно многие мусульманские проповедники в ходе пятничных проповедей в сирийских мечетях стали обращаться к властям с призывом ускорить темпы политических и демократических преобразований в стране. Таким образом они рассчитывают добиться большего участия в руководстве страной. Верховный муфтий САР Салах Кефтару - сын покойного сирийского муфтия Ахмеда Кефтару - каждую пятницу выступает с проповедью перед 10-тысячной толпой в дамасской мечети "Абу Нур". Он также руководит крупнейшей в Сирии религиозной образовательной организацией, число учащихся в которой выросло с 2002 по 2005 г. с 5 до 7 тыс. человек. По мнению С. Кефтару, "возрождение" ислама в САР имеет мало общего с событиями 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, а является результатом полного провала политики светских властей арабских стран, что вынуждает молодежь искать альтернативу официальным властям [Сирийский экономический центр, 24.01.2005]. Подобное заявление, сделанное еще несколько лет тому назад, неминуемо бы привело к аресту муфтия.

На протяжении последних 40 лет правящая партия - ПАСВ, основанная на светских идеях арабского национализма, вела непримиримую борьбу против любых проявлений радикального ислама. В последнее время некоторые высокопоставленные партийные функционеры стали считать, что баасистам необходимо сблизиться с исламским движением для того, чтобы таким образом повысить свою популярность среди широких слоев сирийского населения, прежде всего молодежи. Действительно, росту популяр-

стр. 85


ности "политического ислама" в арабских странах способствовало то, что религиозные настроения быстрее всего распространялись в среде молодежи, которая составляла от 50 до 60% населения арабских стран. Сирийский парламентарий Мухаммад Хабаш считает, что власти должны вести диалог с "умеренными" исламистами. По его оценке, около 80% "современной исламской улицы" на Арабском Востоке - это традиционалисты-консерваторы, которые не признают другой веры, кроме ислама, 20% - "реформаторы", считающие, что к вере в Бога "ведет не одна дорога". И те, и другие уважают право на жизнь приверженцев иной веры и расходятся только по философско-богословским вопросам. И только 1% - это "радикалы" и экстремисты [Аш-Шарк аль-Ау-сат, 25.02.2005]. Расхождение во взглядах на эту проблему в рядах команды реформаторов Б. Асада вызвало некоторое брожение как среди членов ПАСВ, так и в лагере лево-либеральной оппозиции. Большинство членов партии выступало за сохранение светского характера ПАСВ. Однако такую точку зрения разделяет не все партийное и административное руководство САР. В конце 2004 г. из сирийских тюрем было освобождено около 100 заключенных, большинство из которых так или иначе были связаны с исламистами. Одновременно руководителям религиозных общин было предоставлено больше свободы для обсуждения в мечетях актуальных вопросов политики.

Однако исламистское сообщество Сирии не является единым. Существуют и приверженцы жесткой линии, сторонники вооруженной борьбы с властью. Так, один из руководителей сирийских "братьев", Зухейр Салем, возглавляющий научно-исследовательский отдел организации, опубликовал на своем Интернет-сайте призыв к сирийской оппозиции объединить силы с "антисирийским движением Ливана" и выступить против существующей власти в САР [Ахбар аш-Шарк, 23.02.2005]. В некоторых сирийских политических кругах, в том числе и в руководстве САР, были склонны рассматривать выступление небольшой вооруженной группы в апреле 2004 г. в дамасском районе Меззе как "один из результатов фундаментализма". Другие представители "политического ислама" призывают к созданию "демократического исламского государства", "демократизации ислама", проведению демократических выборов, поддержке ислама, с учетом прав и потребностей религиозных меньшинств. Они были готовы сотрудничать с властью и поддерживают демократические преобразования сирийского руководства. Об этом, в частности, говорится в "Политическом проекте будущей Сирии" - своеобразной программе реформ, предложенной сирийскими "братьями" общественности САР. Этот 214-страничный документ, изложенный в кратком варианте на пресс-конференции сирийских "братьев" в Лондоне 16 декабря 2004 г., содержал предложения по строительству в Сирии "исламского демократического государства" [Ахбар аш-Шарк, 23.02.2005]. С конца 1960-х гг. вплоть до событий в Хаме 1982 г. сирийские "братья" неоднократно направляли подобные сигналы властям Сирии.

В последние несколько лет попытки "братьев" наладить контакт с официальным Дамаском активизировались. Еще в 2002 г. лидер сирийских "братьев" Садр эд-Дин аль-Байянуни вместе с союзническими организациями зарубежной сирийской оппозиции подписал так называемую Почетную хартию, в которой обратился к сирийским властям с предложением о сотрудничестве, поддержал идеи демократии и политического плюрализма, свободные выборы и т.п. В начале декабря 2004 г. С. Байянуни заявил о том, что "братья" скорректировали свою прежнюю позицию полного неприятия возможности "политического решения" проблемы Голанских высот, и выразил готовность сотрудничать с любыми политическими силами в САР и за рубежом в "деле перестройки САР на демократических началах" [Аш-Шарк аль-Аусат, 21.12.2004]. По оценке ведущих сирийских экспертов, международная организация "Братьев-мусульман" и ее сирийский филиал с середины 1980-х гг. приняли решение начать работу с правящими на Арабском Востоке кругами, несмотря на существующие разногласия по вопросам роли и функции государственной власти. Такая работа проводится "братьями" не только в Сирии, но и в других арабских странах: Йемене, Иордании, Кувейте, Ираке. В рамках их сирийской организации действует группа прагматиков, ограничивающих свою деятельность исключительно практической работой, не

стр. 86


вдаваясь глубоко в вопросы реформирования прежнего мировоззрения "Братьев-мусульман". Сирийские власти не верят их посланиям и не хотят иметь с ними дело как с организацией. В то же время сирийское руководство согласно вести диалог с отдельными представителями организации по вопросу об их возвращении в Сирию с гарантией их безопасности. Таким образом, власть в Сирии не видит необходимости сотрудничать с радикальными исламскими группировками типа "братьев".

Сирийская интеллигенция в целом позитивно относится к растущему влиянию "политического ислама" на правительство в плане более энергичного проведения экономической реформы и проявления большей открытости в управлении государством, однако лево-либеральные круги САР выражают обеспокоенность укреплением политических позиций исламистов. Вместе с представителями сирийского светского политического класса они стараются воспрепятствовать этому. Многие из них открыто обвиняют власти в недооценке опасности роста массового исламского движения, которое, как они считают, является основным конкурентом либеральных светских сил Сирии в условиях свободных выборов. Сторонники такого мнения полагают, что если сегодня в основе сближения правящей ПАСВ и исламистов лежит общая нелюбовь к США и их военному присутствию в Ираке, то очень сложно предсказать, как будут развиваться взаимоотношения между ними, когда американские войска покинут Ирак. С другой стороны, нельзя исключать, что в ходе запланированных на 2007 г. президентских, парламентских и муниципальных выборов развитие ситуации в Сирии может пойти по "египетскому" сценарию. В этом случае армия и спецслужбы неизбежно окажутся вовлеченными в процесс взаимодействия власти и исламистов, что отразится на характере отношений военных и гражданских институтов в САР.

Взаимоотношения с армией - как важнейшим институтом государства - продолжают оказывать на судьбы исламизма в странах Арабского Востока большое влияние. Наряду с партийной и государственной бюрократией военные активно противостоят исламистам в большинстве арабских стран. Провозгласив себя защитником революционных ценностей, арабские армии одновременно продемонстрировали свою приверженность принципам национализма и секуляризма. Как правило, власти стараются не задействовать регулярные армейские части в борьбе с исламскими экстремистами, опасаясь инфильтрации их сторонников в вооруженные силы. Основную работу по профилактике религиозного экстремизма и борьбу с вооруженными акциями исламистов ведут органы госбезопасности и специальные воинские части. Однако в условиях роста популярности в арабских странах идей "политического ислама", постепенной легализации исламистских движений и организаций, превращения их "умеренной" части в составной элемент структур власти проникновение представителей "политического ислама" в вооруженные силы будет усиливаться. Властям придется также столкнуться с нарастанием угрозы терроризма. Для противодействия этой угрозе понадобится создание соответствующих сил, способных эффективно обеспечить не только внешнюю оборону, но и внутреннюю безопасность.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Ахмедов В. М. О роли правящих элит арабских государств в вопросах устойчивости и качества регионального политического порядка // Политическая элита Ближнего Востока. М., 2000.

Ахмедов В. М. Сирия на рубеже столетий // Власть и политика. М., 2003.

Ахмедов В. М. Сирия при Башаре Асаде // Региональный опыт модернизации в условиях внешней нестабильности. М., 2005.

Видясова М. Ф., Умеров М. Ш. Египет в последней трети XX века. М., 2002.

Кудрявцев А. В. О новом руководителе египетских "Братьев-мусульман" // Ближний Восток и современность. М., 2004.

Ланда Р. Г. Политический ислам. Предварительные итоги. М., 2005.

стр. 87


Сирийский экономический центр. Интернет.

Эйал Зиссер. Бисмиль-аб. Башар Аль-Асад. Ас-санават аль-уля фи-ль-хукм. Аль-Кахира, 2005.

Arab News Network (L.).

Middle East News Letter (MENU).

Mideast Mirror (L.).

Perthes V. The Political Economy of the Syrian Succession // Survival. V. 43. N. 1. Spring 2001.

The Independent (L.).

The Jerusalem Post.

The New York Times.

Washington Post. 24.01.2005.

Периодические издания: Аль-Хаят (L.). Ан-Наср (Египет). Ахбар аш-Шарк (Р.). Аш-Шарк аль-Аусат (L.). Джейш аш-Ша'б (Сирия).


© biblio.uz

Permanent link to this publication:

https://biblio.uz/m/articles/view/ВОЕННЫЕ-ВЛАСТЬ-И-ПОЛИТИЧЕСКИЙ-ИСЛАМ-НА-БЛИЖНЕМ-И-СРЕДНЕМ-ВОСТОКЕ-ПРОБЛЕМА-РЕГИОНАЛЬНОЙ-СТАБИЛЬНОСТИ

Similar publications: LUzbekistan LWorld Y G


Publisher:

Ilmira AskarovaContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://biblio.uz/Askarova

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

В. М. АХМЕДОВ, ВОЕННЫЕ, ВЛАСТЬ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ ИСЛАМ НА БЛИЖНЕМ И СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ. ПРОБЛЕМА РЕГИОНАЛЬНОЙ СТАБИЛЬНОСТИ // Tashkent: Library of Uzbekistan (BIBLIO.UZ). Updated: 02.07.2024. URL: https://biblio.uz/m/articles/view/ВОЕННЫЕ-ВЛАСТЬ-И-ПОЛИТИЧЕСКИЙ-ИСЛАМ-НА-БЛИЖНЕМ-И-СРЕДНЕМ-ВОСТОКЕ-ПРОБЛЕМА-РЕГИОНАЛЬНОЙ-СТАБИЛЬНОСТИ (date of access: 19.02.2025).

Found source (search robot):


Publication author(s) - В. М. АХМЕДОВ:

В. М. АХМЕДОВ → other publications, search: Libmonster UzbekistanLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Rating
0 votes
Related Articles
Примеряют золушки?сапоги
3 days ago · From Golem Anzhanov
КАК ДЕСАНТНИКИ С "ТИГРИСОМ" БАНЮ ДЕЛИЛИ
5 days ago · From Golem Anzhanov
Боевая учеба: один выстрел - семь в уме?
5 days ago · From Golem Anzhanov
Тема для прапорщиков. Как предупредить наркоманию?
Catalog: Разное 
8 days ago · From Golem Anzhanov
Тема для прапорщиков. Изучение социально-психологических особенностей военнослужащих и практика их
Catalog: История 
9 days ago · From Golem Anzhanov
О культуре и контркультуре
11 days ago · From Golem Anzhanov
THE WORKING CLASS OF UZBEKISTAN IN THE PERIOD OF DEVELOPED SOCIALISM
Catalog: История 
18 days ago · From Azamat Usmanov
APPLICATION OF QUANTITATIVE METHODS AND COMPUTERS IN HISTORICAL RESEARCH
18 days ago · From Azamat Usmanov
THE FAILURE OF THE IMPERIALIST POLICY FROM A POSITION OF STRENGTH IN RELATION TO THE U.S.S.R.
20 days ago · From Azamat Usmanov
THE RUSSIAN WORKING CLASS FROM ITS BEGINNINGS TO THE BEGINNING OF THE 20TH CENTURY
21 days ago · From Azamat Usmanov

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

BIBLIO.UZ - Digital Library of Uzbekistan

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

ВОЕННЫЕ, ВЛАСТЬ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ ИСЛАМ НА БЛИЖНЕМ И СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ. ПРОБЛЕМА РЕГИОНАЛЬНОЙ СТАБИЛЬНОСТИ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: UZ LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Digital Library of Uzbekistan ® All rights reserved.
2020-2025, BIBLIO.UZ is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Uzbekistan


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android