В данной статье предпринята попытка сопоставить основные параметры двух кризисных для Ближнего Востока в политическом отношении лет, между которыми пролегает дистанция в полстолетия, - 1958 и 2008 гг. Собственно говоря, кризисных лет в истории Ближнего Востока всегда хватало, но эти два принадлежащих разным эпохам важных года обнажают при их сравнении как коренное отличие, так и удивительное сходство.

Почему есть основания думать, что 2008 год войдет в историю региона как кризисный? Ведь к моменту написания этой статьи в нем не произошло столь ярко рубежных и породивших напряженность событий, подобных тем, что случились полвека назад. Тому есть несколько причин, которые будут рассмотрены ниже. Для ситуации и 1958, и 2008 гг. характерны в первую очередь обострение старых и возникновение новых "узлов напряженности", конфликт между различными подходами к мировой политике - односторонним и коллективным, острое соперничество глобальных игроков и попытки региональных лидеров манипулировать этим соперничеством.

РУБЕЖНЫЕ СОБЫТИЯ 1958 г.

Что же касается 1958 г., то его главными рубежными событиями, изменившими политические контуры ближневосточного региона, явились в первую очередь образование Объединенной Арабской Республики в составе Египта и Сирии (хотя и недолго просуществовавшей), гражданская война в Ливане и июльская антимонархическая революция в Ираке. По словам американского профессора дипломатии Лейлы Фаваз, "специалисты по Ближнему Востоку считают 1958 г. одной из наиболее важных дат двадцатого столетия" [Fawaz, 2002]. В то время регион постепенно становился ареной "игры с нулевой суммой" двух сверхдержав и двух мировых систем, СССР и местный коммунизм воспринимались как главные противники Западом, Израилем и прозападными режимами, а следующей по значимости угрозой для них еще только становилась новая мощная растущая сила - арабский национализм.

Поначалу многие политические деятели в США и в Израиле не видели в арабских радикал-националистах своих врагов, силу, которая непременно будет ориентироваться на главного противника - СССР. Эти представления во многом определялись антикоммунистическими настроениями националистических лидеров. Напомним, что сразу после антимонархической революции "Свободных офицеров" в Египте американская разведка установила с ними канал связи, и симпатизировавший Гамалю Абдель Насеру директор ЦРУ Аллен Даллес считал, что ему и таким, как он, арабским националистам принадлежит будущее в арабском мире. Глубоко разбирающийся в перипетиях ближневосточной политики Е. М. Примаков пишет, что в то

стр. 5
время в руководстве "Свободных офицеров" "взяла верх идея о сотрудничестве с Соединенными Штатами" [Примаков, 2006, с. 29]. Насер надеялся на получение оружия от США, но состоявшиеся в 1954 г. переговоры с американцами окончились для него неудачей. Когда после этого, в 1955 г., Насер заключил первую сделку по покупке советского оружия, которая могла плохо повлиять на отношение к нему всего Запада, офицеры ЦРУ, служившие главным каналом его конфиденциальной связи с Вашингтоном и обеспокоенные его репутацией, посоветовали Насеру (как говорят рассекреченные документы) сделать публичное заявление, что оружие получено не из СССР, а из ЧССР, и включить в него подготовленный ими пассаж о египетско-израильской разрядке. Вопреки другому совету американцев, Насер принял в 1955 г., участие в конференции в Бандунге, на которой родилось - при активной роли Египта - Движение неприсоединения, и в том же году отказался примкнуть к созданному по инициативе англичан при поддержке США Багдадскому пакту. Несмотря на данное им Лондону обещание, отказался примкнуть к пакту и дружественный Западу король Иордании Хусейн, в чем на Западе также усмотрели происки Насера. Англичане думали, что под влиянием Насера Хусейн также снял с поста командующего Арабским легионом английского генерала Глабб-пашу. Они уже видели в Насере источник очень серьезной угрозы. По распоряжению премьер-министра Энтони Идена британские спецслужбы разработали план физической ликвидации Насера - это должно было стать третьей операцией Запада (после Ирана и Гватемалы) по "свержению режима"1. Да и в Вашингтоне многие, хотя далеко не все, не возражали бы против устранения Насера. Французы, особо враждебно настроенные к Насеру из-за его поддержки алжирской революции, настойчиво предлагали англичанам использовать военную силу.

В 1956 г. произошел Суэцкий кризис, в ходе которого имело место нехарактерное для "холодной войны" размежевание. Англия, Франция, желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, в союзе с Израилем, преследовавшим свои собственные цели, совершили вооруженное вторжение в Египет, СССР решительно выступил против, США же заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Тот факт, что американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях в регионе, лишний раз свидетельствовал об их планах привлечения на свою сторону новых националистических лидеров, в которых они видели потенциальных союзников в нейтрализации угрозы коммунизма. В результате неудачной агрессии англичане серьезно испортили свои отношения с арабами и подтолкнули Насера к дальнейшему сближению с Москвой.

Поначалу вполне позитивным было отношение к египетской революции 1952 г. и у премьера-министра Израиля Бен-Гуриона, и особенно у министра иностранных дел Моше Шарета (заметим, кстати, что в СССР, ориентировавшемся в ту пору исключительно на арабских коммунистов, оно тогда было, напротив, враждебным2). Возможно, это отчасти объяснялось тем, что и Египет, и Израиль были теперь освободившимися от британской опеки государствами. Шарет полагал, что арабский радикализм представлял собой движение, направленное на улучшение социально-экономической ситуации в регионе, которое, как пишет И. Паппе, "в отдаленной перспективе сможет признать позитивную роль Израиля на этой территории, если еврейское государство пойдет на компромисс в вопросах о территории и беженцах" [Раррё, 2002, р. 251].

1 Английская разведка считала своим большим успехом вербовку заместителя начальника разведки ВВС Египта Халиля, опираясь на него в планировании операции, и лишь в 1957 г. выяснилось, что он действовал по заданию Насера.

2 Вот весьма характерная оценка того времени: "Вторая половина 1952 г. ознаменовалась разгулом реакции, усилившейся с приходом к власти военного диктатора, ставленника заокеанских агрессоров Нагиба-паши" [Ватолина, 1952, с. 22].

стр. 6
Известно, что в середине мая 1953 г. Насер послал письмо пресс-атташе египетского посольства в Париже Абдель Рахману Садеку, который в течение двух предыдущих лет вел секретные переговоры со своим визави из посольства Израиля, где информировал о намерении заключить соглашение с еврейским государством [ibid.]. В этом письме, предназначенном для передачи израильскому руководству, он сообщал, что ему лишь нужно время для подготовки к мирным переговорам, и просил израильских лидеров повлиять на американское руководство, чтобы то поддержало требование Египта о полном выводе британских войск из страны [Divon (Paris) to Shiloah, 12.05.1953].

ПРЕВРАЩЕНИЕ АРАБСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА В УГРОЗУ

Увы, к этому времени у Бен-Гуриона сформировалось иное, негативное отношение к арабскому национал-радикализму, который им расценивался уже как своего рода "антиизраильский и антизападный арабский аналог коммунизма". Став (лишь на два года) премьером в декабре 1953 г., Шарет вступил в серьезные переговоры с Насером, а Бен-Гурион в это время во главе "альтернативного правительства" взывал к активизации действий Израиля против улучшения египетско-американских отношений. Переговоры были сорваны военным ударом Израиля по египетской базе, расположенной на территории Газы. При этом администрация Эйзенхауэра тогда небезосновательно рассматривалась в Тель-Авиве как враждебная Израилю3. Не случайно Бен-Гурион отверг первый совместный американо-британский мирный план ("План Альфа"). Кстати, военные планы Израиля упорно именовались "оборонительными", и даже израильская армия, как известно, сохранила эвфемистическое название армии "обороны", особенно неадекватное после тройственной авантюры 1956 г. Провозглашенная 5 января 1957 г. "доктрина Эйзенхауэра" фактически предопределила возможность использования американской военной силы во имя идейно-политических целей4. Сначала она не распространялась на Израиль. Но ситуацию меняло то, что компонентом наступающего кризиса 1958 г. с израильской стороны была демонизация Сирии, в которой все более заметной силой становился баасизм. Отчасти поэтому летом 1957 г. более "произраильской" стала политика США, которые также пришли к выводу, что Дамаск опасно разворачивается к Москве. В августе 1957 г. ЦРУ предприняло неудачную попытку свергнуть сирийское правительство, а Бен-Гурион сделал заявление в поддержку США [Pappe, 2002, р. 259].

Создание Объединенной Арабской Республики в феврале 1958 г. было первым опытом реализации насеровской националистической доктрины арабского единства, что резко усилило страхи лидеров западных держав и Израиля. Но реальную возможность испытать доктрину Эйзенхауэра на практике дали события в двух других государствах региона: разразившаяся в Ливане гражданская война и острый политический кризис в Иордании, среди палестинского населения которой широкое распространение получили левые, революционные (в том числе марксистской направленности) идеи. Эти бурные события давали основания Западу опасаться прихода в названных государствах к власти либо левых, прокоммунистических сил, либо групп пронасе-

3 Бытующее в отечественной литературе представление о том, будто американская администрация всегда и во всем безговорочно поддерживала Израиль, исторически несостоятельно. При всех симпатиях к Израилю было время, когда американскими стратегами даже разрабатывался план военной акции против Израиля в том случае, если он пойдет на несогласованные действия, способные нарушить сложившийся баланс сил и интересов в регионе.

4 В доктрине помимо экономической и военной помощи упоминалось применение вооруженных сил "для оказания содействия любой нации или группы таких наций, обратившихся за помощью против вооруженной агрессии со стороны любой страны, находящейся под контролем международного коммунизма". Заметим, здесь единственный враг - "международный коммунизм".

стр. 7
ровских или иных арабских националистов (баасисты, сторонники Движения арабских националистов).

На переговорах в ходе визита в СССР в мае 1958 г. президент Египта Гамаль Абдель Насер, как заметили советские руководители, избегал резких выражений в отношении США, и у них сложилось впечатление, что он "ищет пути к нормализации". Насер сказал, что в Иордании "правительство не пользуется никаким авторитетом" и "не исключено, что терпение народа иссякнет, он восстанет, свергнет правительство, созданное американцами, и попросит помощи от ОАР"(!)5. В то же время ливанское правительство во главе с прозападным лидером Камилем Шамуном обратилось 22 мая в Совет Безопасности ООН с жалобой на ОАР, обвиняя ее во вмешательстве во внутренние дела Ливана, а ливанский министр иностранных дел пожаловался советскому послу на проникновение сирийских "вооруженных банд" на ливанскую территорию6. В ответ на это министр иностранных дел СССР А. А. Громыко предложил ЦК КПСС утвердить его идею предложить Насеру, в свою очередь, обратиться в Совет Безопасности с жалобой на вмешательство западных держав во внутренние дела Ливана. А в июне МИД СССР в секретной справке по Ливану уже делал вывод, что "выступление оппозиционных политических партий и группировок, а также народных масс против ливанского правительства в начале мая 1958 г. вылилось в вооруженное восстание"7.

Но, как сообщали в Вашингтон поддерживавший постоянный канал связи с Насером резидент ЦРУ Майлс Коуплэнд и посол Раймонд Хэр, египетский лидер вовсе не был безусловным союзником руководителей ливанской оппозиции, а предпочитал работать с консервативной "третьей силой". Более того, Насер говорил Коуплэнду о своем желании действовать в Ливане совместно с США и даже передал свои предложения по урегулированию ситуации [Gendzier, 1958, р. 124]. Однако попытки Коуплэнда и его ливанских коллег уговорить президента Шамуна встретиться с лидерами оппозиции потерпели неудачу. Впрочем, госсекретарь Джон Ф. Даллес был настроен против сотрудничества с Насером в ливанском кризисе. Уже 13 мая он инструктировал Шамуна, как именно нужно обратиться к США с просьбой о вооруженном вмешательстве. В результате двадцать тысяч американских морских пехотинцев высадились в Бейруте, а шесть тысяч британских парашютистов - в Иордании уже 15 июля, т.е, как раз через день после нового события, потрясшего весь Ближний Восток, - антимонархической революции в Ираке. Эта двойная интервенция не была связана с иракскими событиями, но они обеспечили действиям Вашингтона и Лондона, как там считали, "неожиданную легитимацию" [Gendzier, 1958, р. 126].

ИРАКСКИЙ КРИЗИС

В то время вице-президент США Ричард Никсон выступал за немедленное американское военное вторжение и в Ирак, он даже требовал заменить тех американских послов, которые выказались против этой идеи. Со своей стороны госсекретарь Джон Фостер Даллес, не одобрявший подобный план, напоминал Никсону о бесславном итоге суэцкой авантюры для англичан. Хотя Эйзенхауэр не разделял панических настроений Черчилля, предвещавшего, что теперь весь Ближний Восток, если Запад не предпримет решительных действий, может скоро оказаться под советским контро-

5 Телеграмма МИД СССР послам СССР в Китае, Польше, ГДР, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Албании, Корее, Северном Вьетнаме 24 мая 1958 г. (АВП РФ, ф. 059, оп. 40, п. 93, д. 456, л. 116 - 122) [Ближневосточный конфликт..., 2003, с. 200 - 201].

6 Телеграмма посла СССР в Ливане СП. Киктева в МИД СССР [Ближневосточный конфликт..., 2003, с. 198].

7 Справка Отдела стран Ближнего Востока МИД СССР о положении в Ливане [Ближневосточный конфликт..., 2003, с. 206].

стр. 8
лем, он также опасался революционного "эффекта домино", подобного тому, что имело место в Юго-Восточной Азии. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания вновь действовали совместно и обсуждали планы возможной совместной интервенции. Однако, в отличие от британского премьер-министра Макмиллана, Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть здесь к военной силе, тем более что его доктрина вовсе не предполагала, что США для свержения коммунистических или левых режимов будут непременно использовать войска. США вообще предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, они не хотели терять моральный капитал, который приобрели в арабском мире после Суэца, а госсекретарь Даллес в открытую говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.

Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Международный кризис вокруг Ирака в 1958 г. был значительно более серьезным, чем еще не так давно было принято считать. Советский Союз выступил с резко угрожающими предупреждениями насчет англо-американской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на политбюро ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний.

Повторяя опасения военных, которые высказывались еще в 1957 г., тогда министр обороны маршал Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравилось то, как реализуется политика Советского правительства на Ближнем Востоке, и говорил, что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления Советского правительства)8. Он считал, что активная поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены Политбюро также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать ее - постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Хрущев. Микоян полагал, что США все еще размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и принятие ими того или иного решения будто бы зависит от того, будет ли СССР в этом случае воевать в защиту этой страны. Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не оказаться обязанными вступить с США в открытое военное столкновение. Можно заключить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне возможной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе обращения Хрущева к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск соответственно в Ливан и Иорданию.

После снятия вопроса об интервенции между западными державами не было согласия и по вопросу о признании Ирака. Англия считала необходимым сразу признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее и США пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под давлением Москвы Касем согласился сотрудничать с коммунистами. Признание Ира-

8 По новым архивным материалам, исследованным А. А. Фурсенко и Т. Нафтали [см.: Fursenko, Naftali, 2006].

стр. 9
ка Западом было расценено Хрущевым как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно (что проявилось, в частности, во время кубинского кризиса). Был сделан вывод, что Запад хотел силой свергнуть иракский режим, но отступил под советским давлением, и что мощное политическое давление является единственным языком, понятным для западных соперников СССР. Таким образом, Ирак сыграл важную роль в "холодной войне".

Как ни парадоксально, "двойная англосаксонская интервенция" способствовала некоторому улучшению отношений между Насером и американской администрацией. Как считает Диана Кунц, быстрой отправкой войск с ограниченной миссией (американские и британские войска, решив свои задачи, скоро покинули Ливан и Иорданию) администрация США доказала, что она "обладает возможностью и волей вмешиваться на Ближнем Востоке, но не имеет намерения свергать Насера" [Kunz, 1958, р. 99]. Египетский лидер вновь получил возможность использовать "фиксацию" американцев на борьбе с коммунизмом в своих интересах. Когда в декабре 1958 г. Насер вновь стал арестовывать коммунистов, обвиненных в "предательстве арабского дела", США возобновили продажу ему высокосортной пшеницы.

У Израиля энергичные действия США также вызвали одобрение, одновременно у него еще больше укрепилось недоверие к международным институтам, которые рассматривались, с одной стороны, как неэффективные, с другой - как находящиеся под преобладающим влиянием недругов еврейского государства. Стала широко известной ворчливая приговорка Бен-Гуриона "ум-шмум" (УМ - на иврите аббревиатура "Объединенных Наций").

Интервенция сблизила США с Израилем, который разрешил пролет над своей территорией британских самолетов только после настойчивых просьб американцев. Взамен Эйзенхауэр и Даллес дали Бен-Гуриону гарантии о распространении на него действия доктрины Эйзенхауэра [Kunz, 1958, р. 98 - 99]. В результате англо-американского вмешательства удалось успокоить Ливан и сохранить у власти короля Хусейна. Это была логика "холодной войны", когда одна сторона видела за любыми не устраивающими ее действиями происки другой стороны, а та, в свою очередь, всегда опасалась, что первая сторона прячется у нее под кроватью. К сожалению, эта инерционная логика - только с изменением адресатов - просматривалась и в новой постбиполярной эпохе, через полвека. Тем не менее, как полагает Д. Кунц, в результате событий 1958 г. Эйзенхауэр и Даллес уже не видели за всем происходящим в регионе "руку Москвы" и пришли к выводу, что именно распространение "международного коммунизма" вряд ли было самой большой угрозой для Ближнего Востока [Kunz, 1958, p. 100]9.

2009 г. - НЕВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ И НОВЫЕ ВРАГИ

Многие уроки событий 1958 г. остались невыученными акторами событий 2008 г. Составляющими кризиса этого года, безусловно, явились напряженность в оккупированном Ираке, нагнетание ситуации вокруг ядерной программы Ирана, тупик в израильско-палестинском процессе, активное наступление исламистов, грозящих опрокинуть привычный для региона государственно-политический порядок.

В той мере, в какой полстолетия назад Запад и особенно США (в ту пору менее "ближневосточная держава", чем теперь, с их оккупационными войсками и военными базами в регионе) были зациклены на противодействии "международному комму-

9 Даллес теперь считал: "Невозможно, чтобы какое-либо государство приобрело статус советского сателлита, если оно географически не связано с СССР или не находится под угрозой оккупации со стороны соседних государств" [Memorandum of Conversation, 8.10.1958].

стр. 10
низму", сейчас они сфокусировались на новом враге - исламизме. Политический ислам на Ближнем Востоке действительно вошел в ту нишу, которую ранее занимали местные компартии и светские арабские националисты. Исключение составляли шиитские религиозные партии Ирака, на которые парадоксальным образом опирались оккупационные власти, но союз с которыми был весьма непрочен. Это показали события 2008 г., когда США потерпели неудачу в попытках протолкнуть проекты двух долгосрочных соглашений - о статусе войск и о "стратегических рамках". Блок сил, выступающих против этих соглашений, включил в себя садристов (сторонников оппозиционного оккупационным силам имама Муктады Садра), шиитов из партии "Фадыля", часть членов партии "Даава", суннитского Фронта национального диалога и светского списка во главе с бывшим премьер-министром Айядом Алляви. Это поставило правительство Нури Малики в условия, когда принять американский проект означало бы обречь себя на поражение на осенних выборах 2008 г. Впрочем, в стране все упорнее распространялись слухи о том, что американские политические инженеры так или иначе готовили замену Малики. Время покажет, были ли эти слухи справедливыми.

Столкнувшись с массовым неприятием идеи долгосрочных договоренностей с американцами в сфере безопасности, слабое правительство Малики прекратило говорить об этом и тоже начало рассуждать о графике вывода войск и всего лишь краткосрочном пакте. У части американского истеблишмента это вызвало заметную обеспокоенность. Но были и другие точки зрения. Американские аналитики Д. Леви и М. В. Ханна, к примеру, в связи с этим высказали не совсем тривиальную мысль о том, что создание широкой политической коалиции в Ираке на националистической основе "может защищать долгосрочные американские интересы в Ираке, которые ориентированы на формирование устойчивой политической культуры, сохранение территориальной целостности страны и сдерживание излишнего вмешательства Ирана во внутренние дела Ирака, - все это как раз обеспечит уход США" [Levy, Hanna, 2008].

В Палестине после раскола между Фатх и ХАМАС стратегия Запада и Израиля состояла фактически в удушении Газы, которое, как рассчитывали ее авторы, привела бы к дискредитации ХАМАС на фоне роста популярности умеренного руководства Махмуда Аббаса, получавшего мощную подпитку. Но не было ничего удивительного в том, что ХАМАС не только не растерял, но и увеличил число своих сторонников, в том числе и на Западном берегу. Почему? Да потому что энергично действовавшее правительство Аббаса-Файяда, на самом деле обуздав постинтифадный хаос, сумев установить порядок в автономии и выполнив все взятые на себя обязательства, ничего не получило взамен от Израиля. Но нет ничего страшнее не оправдавшихся ожиданий! Политика плохо функционировавшей израильской государственной машины способствовала развороту палестинского общественного мнения в сторону ХАМАС. Даже такие простые обещания, как возобновление закрытых Шароном палестинских общественных и благотворительных учреждений в Иерусалиме (в том числе и весьма далеких от политики), остались невыполненными. Это приводило к тому, что движение ХАМАС, как оно умеет это делать, эффективно используя мечети, в последние два года заполняло вакуум в Иерусалиме, помогая в решении социальных вопросов, предоставляя образовательные и медицинские услуги населению, и фактически превращалось в центр реальной власти [ibid.].

Некоторые аналитики более оптимистично, чем другие, оценивали ситуацию на Западном берегу. В частности, доклад Международной группы по кризисам подчеркивал достижения правительства Файяда в обеспечении безопасности в Дженине и Наблусе, однако "дженинская модель" не была распространена на весь Западный берег. А с израильской стороны "оставался большим скептицизм в отношении потен-

стр. 11
циала Палестинской автономии по обеспечению безопасности, и убежденность в том, что только Армия обороны Израиля способна сохранять стабильность, оставалась твердой, особенно среди военных" [Ruling Palestine II..., 2008, p. 31].

ПОСРЕДНИЧЕСТВО: УСПЕХИ И ПРОВАЛЫ

Достигнутая в начале июля 2008 г. при посредничестве Египта договоренность о прекращении огня между Израилем и ХАМАС продолжала действовать, но была поставлена под угрозу возобновившимися в Газе столкновениями между сторонниками Фатх и ХАМАС (примирение между этими двумя организациями, достигнутое в 2007 г. в Мекке при посредничестве Саудовской Аравии, провалилось). В результате столкновений некоторые из деятелей Фатха в Газе бежали в Израиль (!), чтобы потом перебраться на Западный берег. Эти события комментировались в Израиле со злорадством, лишь отдельные, наиболее прозорливые аналитики понимали, что единственной альтернативой Фатх и ХАМАС будет какая-либо террористическая организация типа "Аль-Каиды". Как справедливо писали авторы упоминавшегося выше доклада, без примирения Фатха и ХАМАС, без реинтеграции Западного берега и Газы любые успехи палестинцев в мирном процессе останутся пирровой победой [Ruling Palestine II..., 2008, p. 32].

Продолжающаяся нерешенность палестино-израильского ядра арабо-израильского конфликта стала особенно нетерпимой сейчас, когда создание собственной государственности для палестинских арабов является императивом для всего мирового сообщества, не исключая сам Израиль.

Если по кризисному 1958 г. бумерангом ударила "тройственная агрессия" двухлетней давности против Египта, то 2008 год так же пожинал плоды двухлетней давности войны в Ливане. Заметим, что отношение к войне 2006 г. с обеих сторон довольно неоднозначное. Сам лидер Хизбаллы Хасан Насралла заявил, что, если бы его организация предвидела столь жесткую реакцию Израиля, она не совершила бы рейд на израильскую территорию. А репутация правящей коалиции в Израиле столь низко пала, что пришлось уйти в отставку министру обороны и начальнику генерального штаба. Цена за несостоявшееся возвращение двух выкраденных солдат была слишком высокой. В кризисном 2008 г. возвращение состоялось. Но вернулись - в результате обмена с Хизбаллой на осужденных в Израиле как террористы боевиков этой организации - лишь трупы Э. Гольдвассера и Э. Регева. Неудивительно, что израильское общественное мнение неоднозначно восприняло освобождение повинного в убийстве трех израильтян (в том числе ребенка) Самира Кантара вместе с еще четырьмя осужденными. По версии Хизбаллы, рейд, в ходе которого были захвачены два израильских солдата и который, собственно, явился поводом для начала Израилем военных действий, как раз имел целью использовать их как заложников для возвращения Кантара (Израиль должен был отпустить его еще по сделке, заключенной в 2003 г., но приостановил освобождение, пока ему не будут предоставлены данные о судьбе пилота упавшего на территории Ливана самолета - Р. Арада). Почему-то в 2006 г. правительство Кадимы не продолжило традицию обменов пленными, санкционированных в 2003 г. гораздо более жестким правительством Ликуда во главе с Ариелем Шароном, в составе которого был и Бенджамин Нетаньяху.

МАЛЫЕ ШАНСЫ НА УСПЕХ

Эта сделка породила не меньше этических и политических вопросов, чем сама война 2006 г. Однако после того, как израильский кабинет проголосовал за сделку 22 голосами против 3, был открыт путь и обмену с ХАМАС с целью получения живого и невредимого капрала Гилада Шалита. Здесь была запрошена еще большая цена. Согласно сообщениям прессы, лидеры ХАМАС представили израильтянам спи-

стр. 12
сок из 450 заключенных и потребовали, чтобы те по своему выбору добавили к ним еще 550 (всего в израильских тюрьмах находилось не менее 9 тыс. палестинцев, включая 700 задержанных в ожидании суда). Израильские политики были особо озабочены тем, что список, как ни странно, включал наиболее популярного лидера Фатха - Марвана Баргути. С одной стороны, Баргути является безусловным сторонником мирного процесса, и его возвращение никак не должно было способствовать усилению позиций ХАМАС на Западном берегу. С другой - именно ХАМАС оказывался той силой, которой станет принадлежать заслуга в освобождении этого харизматического лидера национального масштаба. Правы были те израильские политики и военные, которые давно считали необходимым, чтобы сами израильские власти освободили Баргути (вроде бывшего министра обороны Беньямина Бен-Элиэзера). Теперь этот шанс оказался упущенным.

Анализируя реакцию ливанцев на состоявшийся обмен с Хизбаллой, Д. Леви заметил, что, несмотря на видимое торжество Хизбаллы, организующей торжества по случаю возвращения Кантара, "многие ливанцы смотрят на изображения Кантара и задаются вопросом, стоит ли этот парень всего того, что им пришлось пережить в 2006 г." [Levy, 2008(1)]. В то же время в результате сделки между противоборствующими ливанскими лагерями, заключенной при посредничестве Катара и остановившей сползание страны к новой гражданской войне, Хизбалла не только получила места в правительстве, но и фактическое право вето на его решения, что интерпретировалось ею как победа. Понятно, что это не положило конец острым разногласиям между различными политическими силами страны. Показательно, что в новом, "точечном посредничестве" играли свою роль не только арабские правительства и ведомства (как, к примеру, египетская разведка во главе с Омаром Сулейманом), но и другие ближневосточные силы. Так, Турция к концу лета провела уже пять раундов непрямых переговоров между израильской и сирийской делегациями. А Дамаск и Бейрут в Париже наконец решили обменяться послами.

К концу лета 2008 г. израильско-сирийские переговоры так и остались непрямыми (как и переговоры между Израилем и ХАМАС об освобождении Шалита), хотя, по слухам, на них был якобы достигнут немалый успех. Проблема Башара Асада, как представляется, состояла в том, что ему было трудно отступить от пяти принципов, заложенных в план по урегулированию отношений с Израилем его покойным отцом, президентом Хафезом Асадом. Тот план был выдвинут в ответ на план покойного премьер-министра Израиля Ицхака Рабина, представленный в 1992 г. и также содержащий пять пунктов (он был передан госсекретарем США У. Кристофером). По данным сирийских аналитиков, Асаду также нельзя было получить меньше, чем получили египтяне по Кэмп-Дэвидскому договору. Одной из ключевых проблем переговоров являлась проблема водных ресурсов Тивериадского озера, на монопольное использование которых претендовал Израиль.

По поводу внешнеполитической ориентации Сирии среди ее политиков и аналитиков высказывались различные мнения, в которых нередко встречались сопоставления с рассмотренными нами выше событиями полувековой давности. Марах аль-Буга'и, в частности, писал: "Сирийцы дорого заплатили за вовлеченность в арабский националистический проект Гамаля Абделя Насера, а сегодня они вновь вынуждены дорого платить за "государственное" вовлечение в иранский проект" [Al-Buqa'i, 2008]. И далее: "Разорвать звенья стратегического сирийско-иранского союза необходимо не только для сирийской внешней политики и для того, чтобы урегулировать проблему Голанских высот, это - настоятельная национальная задача, решить которую нужно для того, чтобы прекратить наступление иранского проекта на регион и укрепление позиций его ставленников, вроде дерущейся в Ливане Хизбаллы и раскольнического движения ХАМАС в Газе" [ibid.].

стр. 13
НОВЫЕ ПЛАНЫ

Тем не менее укрепление позиций ХАМАС продолжалось. Показательной неожиданностью был состоявшийся в конце лета разворот в сторону движения ХАМАС Иордании, которая ранее отказывалась от контактов с этой организацией. Иорданский аналитик Урайб ар-Рантави предложил этому развороту два объяснения - оптимистическое и пессимистическое. Согласно оптимистическому, палестино-израильская сделка вот-вот состоится, поэтому согласованное с другими умеренными арабскими режимами превращение Иорданией движения ХАМАС в союзника нужно, чтобы удержать исламистов от острой реакции на сделку. Пессимистическое объяснение исходит из того, что мирные переговоры опять ничем не кончатся, поэтому ориентация на умеренного палестинского союзника бесперспективна (тем более с учетом усилившихся позиций в стране "Братьев-мусульман") [Ar-Rantawi, 2008]. Последний сценарий вполне сочетался с мрачными предчувствиями некоторых представителей Палестинской автономии, считавших, что "превращение Западного берега в Газу" лишь вопрос времени, причем ближайшего.

Ощущение, что нечто глубоко трагичное вот-вот опять должно произойти, уже не покидало многих палестинцев, а именно это чувство часто является признаком обострения кризиса. Основанием являлись критическое отсутствие прогресса в мирном процессе, продолжавшееся строительство израильских поселений (вместо демонтажа незаконных блок-постов и замораживания поселенческой активности, обещанных Ольмертом президенту Бушу). Израильский аналитик Гершон Баскин писал: "Существует пропасть между инфраструктурой 250 тысяч поселенцев на Западном берегу (не считая Восточного Иерусалима) и живущих там 2.5 млн. палестинцев. Расширяющиеся еврейские поселения занимают вершины холмов Западного берега с ведущими к поселениям современными дорогами "только для евреев", в то время как палестинцы контролируют только 40% территории, даже не имея возможности развивать ее без предварительного одобрения израильскими властями, которое те почти никогда не дают" (!) [Baskin, 2008(1)].

13 июля 2008 г. газета "Хаарец" дала явно запланированную правительством утечку информации о предложении премьер-министра Ольмерта, сделанном им на переговорах с палестинцами. Как и когда-то в 1950-е гг., Израиль вел речь о двух вопросах: территориях и беженцах. Согласно газете, Израиль предложил передачу палестинцам 93% территории Западного берега. В дополнение к этому размен еще 5.5% территории должен был увеличить эту цифру до 98.5% из тех 22% всех лежащих между морем и берегом Иордана земель, на которые признается право палестинцев. Между Западным берегом должен быть создан коридор, который будет находиться под контролем Израиля, но по которому палестинцы будут иметь право свободного прохода (без израильских постов). Основная часть земли для размена лежала в Негеве, и размен несколько увеличивал площадь Газы. По вопросу о беженцах предусматривался отказ от "права на возвращение". Беженцы могут вернуться только в палестинское государство, за исключением особых случаев, когда отдельные беженцы получат право вернуться в Израиль для воссоединения семей. Имеющаяся в плане сложная и детализованная формула решения проблемы беженцев напоминает, как считает Баскин, положения, предлагавшиеся ранее президентом США Клинтоном и почерпнутые из дискуссий по беженцам из Табы, состоявшихся в начале 2001 г. [Baskin, 2008(2)].

Однако упомянутый план Ольмерта (если он действительно существовал в такой форме) вызывал немалое разочарование. В нем даже не была упомянута проблема Иерусалима. Непонятно, каким образом смогли бы израильские власти ликвидировать сто поселений с 800 тыс. поселенцев. Ничего не говорилось в плане и о том, как и по какому временному графику он мог бы выполняться. Оставались неясными и

стр. 14
судьба Газы, статус ее прибрежных вод и порта. Этим далеко не исчерпывалось число неясных мест в плане, который, будь он поддержан всеми сторонами, все же мог послужить отправной точкой для начала серьезного переговорного процесса.

ВОЙНА ПРОТИВ ТЕРРОРА И ИРАНСКИЙ КРИЗИС

Признаками кризиса 2008 г. были перегруппировка сил и серьезные изменения, отмеченные в деятельности международных террористических групп. Назовем главные из них. Во-первых, это то, что можно назвать "меньше нападений, больше жертв", иначе говоря, актов террора стало меньше, но их эффективность выше и наносимый ими урон - больше. Во-вторых, это более активное и умелое использование для вербовки, индоктринации и подготовки экстремистов кибер-пространства. В-третьих, это резко повысившийся процент терактов, за которые никто не берет на себя ответственность (unclaimed acts of terrorism). По мнению (хотя и спорному) влиятельного американского эксперта по терроризму, руководителя Департамента действий против терроризма в ОБСЕ Рафаэля Перла, это свидетельствовало о том, что террористы стали все меньше добиваться публичности и все больше ставить задачу добиваться нанесения максимального ущерба противнику [в выступлении на конференции в МГУ им. М. В. Ломоносова (Москва, 19.08.2008)]. В-четвертых, это превращение "Аль-Каиды" из организующей во вдохновляющую, идеационную силу, в результате чего среди западных экспертов по терроризму стало принято чаще говорить о "вдохновляемых "Аль-Каидой" группах" (Al-Qaeda-inspired groups). Собственно говоря, еще начиная с теракта на острове Бали, в мире наметилась новая тенденция - совершение подобных действий хорошо подготовленными и экипированными боевиками, которые, тем не менее, не имели (как показало следствие) никаких, даже опосредованных связей с "Аль-Каидой" или иными международными сетевыми структурами. Несмотря на то, что в Европе процент терактов, совершаемых "исламистскими" группами, продолжал снижаться (в 2007 г. он составил в Евросоюзе всего 15% [там же]), пресечение деятельности таких групп, борьба с радикализацией населения, вербовкой сторонников и их подготовкой оставались в фокусе внимания европейских держав.

Хотя "крусадный" компонент в американской глобальной войне против террора (Global War on Terror) был несколько приглушен, он остался и в 2008 г., продолжая быть одним из главных инструментов антиамериканской мобилизации в мусульманском мире, наряду с оккупацией Ирака и нерешенностью палестинской проблемы. "Крусадная" антиисламистская стратегия 2008 г., имевшая соответствующее информационное обрамление, могла быть вполне сопоставлена со столь же "крусадной" антикоммунистической стратегией (и соответствующей риторикой) 1958 г., а кризис вокруг Ирана очень напоминал политические события полувековой давности в этом регионе.

В американском внешнеполитическом дискурсе Иран явно занял прежнее место Советского Союза как главная угроза для политики США, причем не только в ближневосточном регионе. Он уверенно лидировал в списках государств-спонсоров терроризма, государств, подозреваемых в нарушении режима нераспространения, государств, враждебных Израилю, и т.п. Кризис вокруг ядерной программы Ирана обострился вследствие продолжающегося жесткого давления Вашингтона, решимости Тегерана не отступать от программы обогащения урана, отсутствия согласия между постоянными членами Совета Безопасности ООН и нарастания напряженности в отношениях между Ираном и Израилем.

стр. 15
СВЯЗЬ СОБЫТИЙ И ПОСЛЕДСТВИЯ КРИЗИСА

Директор израильско-ближневосточного офиса Американского еврейского комитета д-р Эран Лерман 13 августа 2008 г. писал: "Странная, тонкая нить связывает несколько главных информационных событий в Израиле: ужасное воздействие войны между Россией и Грузией, внутренние дебаты о ситуации в Ливане, застрявшие непрямые переговоры с ХАМАС об освобождении Гилада Шалита и все более острую борьбу за лидерство в Кадиме" [Lerman, 2008, р. 1]. Интересно, что в этом брифинге автор, касаясь нынешних споров между сторонниками многосторонних и односторонних действий, проводит аналогию с упомянутым нами выше спором 1950-х гг. между Бен-Гурионом и М. Шаретом. Хорошо известно, что Израиль в конечном счете принял решение о действиях в одиночку. Этот вопрос вновь приобрел актуальность в связи с кризисом вокруг Ирана. Старый вояка Ариэль Шарон и его преемник Ольмерт, как ни странно, выбрали метод международных действий и санкций ООН как инструменты недопущения появления ядерного оружия у Ирана, однако, если эти меры окажутся недейственными, считает Лерман, "последует вердикт по многосторонности с далекоидущими последствиями не только для поведения и стратегии Израиля в отношении Ирана, но и для его политики в целом" [Lerman, 2008, р. 2 - 3].

Но осторожные намеки аналитика блекли на фоне воинственных угроз, раздававшихся из уст израильских официальных лиц (к примеру, министра транспорта Шауля Мофаза) в адрес Ирана. Означало ли это прямой намек на готовность Израиля в одиночку применить военную силу против Ирана? Мог ли Израиль пойти на это вопреки советам американских политиков и военных? Неужто столь безрассудная опция могла оттеснить нормальную для подобных ситуаций опцию сдерживания? Или это была лишь часть информационной атаки, рассчитанной на то, чтобы побудить Иран к уступкам или заставить Совет Безопасности ООН ужесточить санкции против Тегерана? В любом случае недальновидная и безответственная воинственная риторика Израиля была способна лишь усилить "синдром окруженности" у иранцев, которых с трех сторон (Ирак, Афганистан, Персидский залив) обступили американские войска. Американские эксперты высказывали мнение, что после израильского военного удара Тегеран сможет легко возобновить программу обогащения урана. Также понятно, что, подвергшись такому удару, Иран вряд ли не задумается о ядерном сдерживании.

Оптимизм навевали лишь намеки Шимона Переса на то, что Израиль может поддержать идею создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения в случае установления в регионе мира, взаимного признания и гарантий безопасности [Levy, 2008(2)]. Надежды на мирное разрешение кризиса вокруг Ирана связывались и с перспективами прямых американо-иранских переговоров в Женеве и открытием секции американских интересов в одном из посольств в Тегеране. В то же время обострение американо-российских отношений после событий в Южной Осетии ставило под сомнение перспективы достижения консолидированной позиции по иранской проблеме в Совете Безопасности.

Связь событий в Южной Осетии с ближневосточной политикой крылась во многих моментах. Это были и последствия израильских военных поставок в Грузию, и более активное использование Россией сирийского порта Тартус для нужд своего флота, и коренные изменения в самой мировой политике, включая отношения между ведущими глобальными акторами, и та безусловная поддержка, которую получила Россия в значительной части исламского мира, и срыв планов США использовать Грузию как один из плацдармов для сдерживания Ирана, а возможно, и для нанесения по нему военного удара. Некоторые зарубежные аналитики даже рискнули предположить, что и совпадение по времени с событиями на Кавказе успехов в завершении Россией строительства АЭС в Бушере было неслучайным. Во всяком случае, стало

стр. 16
ясно, что Россия в проецировании своих внешнеполитических интересов теперь будет в гораздо меньшей степени учитывать мнение своих западных партнеров (не говоря уж о том, чтобы прислушиваться к их советам) и, если необходимо, действовать в одиночку.

Но самое главное - к концу лета в мире ярко высветился общий кризис всех существующих международных, многосторонних институтов, давно подорванных односторонними действиями США и некоторых их союзников. Этот кризис, хотя и в далеко неодинаковой степени, поразил ООН, НАТО, ОБСЕ, европейские коллективные структуры, ГУАМ, СНГ, ОДКБ, ШОС. События 2008 г. уверенно ввели его в число кризисных лет в современной истории.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Ближневосточный конфликт 1957 - 1967: документы. Т. 2 / Отв. ред. В. В. Наумкин. М: Материк, 2003.

Ватолина Л. Н. Борьба народов Ближнего Востока за мир. М.: Знание, 1952.

Примаков Е. М. Ближний Восток на сцене и за кулисами. М.: Российская газета, 2006.

Al-Buqa'i M. Suriya al-wataniyya: min waja' an-nasiriyya ila mawaji' al-faqih al-iraniyy // All4Syria. 17.08.2008.

Baskin G. Is it all lost? // IPCR1-News-Views. Israel / Palesitine Center for Research and Information. 8.08.2008(1).

Baskin G. What is missing or hidden in the Olmert plan? //Arabic Media Internet Network. 13.08.2008(2).

Divon (Paris) to Shiloah. 12.05.1953 //Israel State Archives 2453/20.

Fawaz L. A Revolutionary Year: The Middle East in 1958 / Ed. by Wm. Roger Louis and Roger Owen. L.: LB. Tauris/Woodrow Wilson Center Press, 2002, cover.

Fursenko A., Naftali T. Khrushchev's Cold War: The Inside Story of an American Adversary. N. Y.: W. W. Norton, 2006.

Gendzier I. L. Oil, Politics and US Intervention // A Revolutionary Year: The Middle East in 1958 / Ed. by Wm. Roger Louis and R. Owen. L.: I. B. Tauris/Woodrow Wilson Center Press, 2002.

Kunz D. B. United States as a Middle Eastern Power // A Revolutionary Year: The Middle East in 1958 I Ed. by Wm. Roger Louis and R. Owen. L.: I. B. Tauris/Woodrow Wilson Center Press, 2002.

Lerman E. Multilateralism and its Limits, Weekly Briefing on Israeli and Middle Eastern Affairs. American Jewish Committee. 13.08.2008.

Levy D. Bringing closure to Israel and Lebanon // Guardian-online. 16.07.2008(1) (www.guardian.co.uk / com-mentisfree/2008/jul/16/lebanon.israelandthepalestiniansl)

Levy D. There are Better Options // Haaretz. 22.08.2008(2).

Levy D., Hanna M. W. Finding a silver lining in the Iraq cloud //Boston Globe. 13.07.2008.

Memorandum of Conversation. 8.10.1958 // National Archives. 780.00/ 10 - 857.

Pappe I. Israel's Role in the 1958 Crisis // A Revolutionary Year: The Middle East in 1958 / Ed. by Wm. Roger Louis and R. Owen. L.: I. B. Tauris / Woodrow Wilson Center Press, 2002.

Ar-Rantawi 'A. Al-Qutba al-mahfiyya fi-l-'ilaqa bayn al-Urdunn wa-Hamas // Markaz al-Quds li-d-Dirasat al-Istratijiyya. 18.08.2008.

Ruling Palestine II: The West Bank Model. International Crisis Group, Middle East Report N 79. 17.07.2008.

Permanent link to this publication: