Вторая половина XX - начало XXI в. - это время великих археологических открытий. При этом исследователи многих стран все больше внимания обращают на изучение древних и средневековых поселений. Важную роль в исследованиях играет учет всех существующих памятников и их детальное описание, что позволяет получить материал для решения таких ключевых вопросов, как материальная культура и социально-экономическая структура. Это особенно справедливо по отношению к центрально-азиатским обществам эпохи древности и средневековья, внутренняя структура и динамика развития которых практически мало освещены какими-либо другими видами источников, что и объясняет внимание к изучению вопросов типологии поселений и рассмотрению групп поселений и историко-культурных оазисов как иерархических микросистем.

Однако чтобы составить целостную картину исторического развития Центральной Азии в различные периоды, еще предстоит большая работа по детальному изучению отдельных историко-культурных областей рассматриваемого региона, в том числе территорий, слабоизученных в археологическом отношении. К числу таковых можно отнести проблему историко-культурного изучения Лебапского региона - побережья среднего течения Амударьи и прилегающих к нему оазисов.

Лебап находился на стыке развитых и хорошо исследованных в научном отношении историко-культурных областей: Бактрии-Тохаристана, Согда, Хорезма и Маргианы. Несмотря на то, что проводимые в рассматриваемом регионе археологические работы носили эпизодический и в основном рекогносцировочный характер, исследования конца 70-х - начала 90-х гг. XX в. (В. Н. Пилипко, Г. Г. Гутлыев, А. А. Бурханов) привели к значительному накоплению материала по его истории и культуре. Они позволили выделить Лебапский регион в качестве контактной зоны [Бактрия-Тохаристан..., 1983, с. 19 - 21; Бурханов, 2002 (2), с. 75 - 80; Бурханов, 2005 (2), с. 15 - 18; Пилипко 1978, с. 80 - 97; Пилипко 1985].

Контактные зоны - это зоны особой активности в процессе культурогенеза, связанной с общим историческим прогрессом и усилением всех видов коммуникативных связей - от выработки эпохальных стандартов до развития торговой деятельности [Восточная Европа..., 1999, с. 3 - 8, 19, 39, 101; Дергачёв, 1989, с. 26 - 28]. Природа таких зон могла быть различной и в истоках восходит к физико-географическому районированию, влиявшему на различные типы адаптации, которые вели к установлению форм жизнедеятельности и поведения. Границы контактных зон обычно стабильны и нарушаются лишь с культурным прогрессом, связанным с развитием транспортных связей и урбанизации.

стр. 5

Лебап - Средняя Амударья, или область Амуля, - основная часть современного Лебапского велаята (бывшая Чарджоуская область) Туркменистана, районы долины среднего течения Амударьи с прилегающими землями и историческим центром в Амуле-Чарджуе [Бурханов, 2001, с. 75 - 78; Бурханов, 2005 (1)].

Основная жизненная артерия Лебапского региона - Окс-Джейхун-Амударья являлась главной торгово-транспортной магистралью всей Центральной Азии. В среднем ее течении существовали четыре основные и важнейшие переправы, из которых самая главная, стратегически выгодная и удобная на трассе Великого шёлкового пути располагалась в районе Амуля-Чарджуя [Бурханов, 2001, с. 75; Древний Амуль..., 1993, с, 7 - 14].

Археологические данные позволяют выделить в среднеамударьинском регионе три крупных историко-культурных оазиса - Чарджуйский (северный), Карабекаульский (центральный) и Керкинский (южный), разделенные между собой пустынными зонами [Бурханов, 2005 (1), с. 6 - 10; Пилипко, 1985, с. 102]. В сочинениях авторов IX-X вв. [Материалы..., 1939, с. 146, 150] побережье среднего течения Амударьи делилось на две историко-культурные области: Земм, соответствующий ареалу южной, керкинской, группы памятников, и Амуль, территория которой включала Чарджоуский и Карабекаульский оазисы. Работы В. Н. Пилипко дали общее представление о характере и основных чертах культуры области Земма в древности, которая археологически включена в северо-западную часть Бактрии [Бактрия-Тохаристан..., 1983, с. 63; Пилипко, 1985]. Однако из-за отсутствия широких раскопок многие стороны культуры населения Лебапского региона и его отдельных частей в древности и средневековье остаются пока совершенно неизвестными. Это особенно справедливо по отношению к северной и центральной частям Лебапа - области Амуля и примыкающей к региону южной части Хорезма.

В физико-географическом отношении рассматриваемый участок Амударьи представляет собой единое целое. В пределах этой зоны река не имеет притоков и фактически является основным и единственным источником для орошения. Ее ширина здесь - 15 - 20 км. Полоса культурных земель с древнейших времен до наших дней активно используется для земледелия и тянется вдоль поймы реки, местами прерываясь, а кое-где образуя небольшие оазисы. С обеих сторон эта полоса ограничена пустынями. Прилегающая к долине территория со слабо закрепленными песками используется местными жителями в качестве пастбища. В результате земледельческих работ, проводимых с древнейших времен, в орошаемой зоне почва превратилась в мощный культурно-ирригационный слой. К тому же амударьинская вода содержит большое количество ила, который во время активных паводков и при поливах оседает в культурной зоне, что повышает плодородие полей. Климатические условия и водный режим Амударьи благоприятны для занятия поливным земледелием и выращивания теплолюбивых растений.

Амударьинская вода характеризуется наличием значительного количества механических примесей, придающих ей грязно-кофейную окраску. Примеси отлагаются на дне реки и на берегах, образуя мели и острова. Из года в год изменяется конфигурация берегов и дна, состоящих из рыхлого грунта. Река течет с большой скоростью, размывая берега, главным образом правый.

Остатки древних поселений, особенно те, что расположены в непосредственной близости к реке, разрушаются вследствие воздействия естественных факторов. Это связано с высоким уровнем грунтовых вод, сильной засоленностью почв, активным покрытием растительностью поверхности памятников, частыми наводнениями, блужданием русла и размывом коренных берегов. К настоящему времени ряд археологических объектов навсегда исчез в водах Амударьи, оставшись для науки практически неизвестным (крепость в Наразыме, Ак-кала в Гарабеквюльском, городище Старого Фараба). В наши дни идет процесс разрушения на правом берегу крупного городища

стр. 6

Навидах (кёшк Зухра-Тахир) и поселения Наргиз-кала, которые уже наполовину смыты [Бурханов, 1994, с. 58 - 62; Бурханов, 2005 (1) с. 8 - 9,43 - 44].

Другой причиной разрушения памятников является активная деятельность человека. В орошаемой зоне, где доля пригодных для земледелия площадей незначительна, земли используются слишком интенсивно, что сказывается на сохранности археологических объектов. Одни памятники оказываются погребенными под агроирригационными наносами, другие распахиваются. Богатые удобрением культурные слои нередко вывозятся на поля для повышения плодородия. Некоторые археологические объекты оказались в зоне строительства промышленных и жилых объектов, дорог и т.п. Страдали при этом прежде всего мелкие памятники (Арапхана, Заргар-депе, Шор-депе, Тохар-кала, Гоша-кала, Кызыл-кала и несколько объектов около Амуля-Чарджуя). Уничтожены также крупнейшие памятники региона, в особенности это касается пригородных зон городов и крупных поселков (Амуль-Чарджуй, Битык-кала, Усты-кала, Линг-Линг-депе). С началом строительства водохозяйственных объектов и освоением новых земель в Лебапском велаяте, особенно в 70 - 90-е гг. XX в., вышеуказанные разрушающие факторы еще более усилились.

Процессу разрушения археологических памятников способствовало и то, что территория Лебапского велаята в силу разных причин осталась в стороне от крупномасштабных археологических работ, проводившихся в последние десятилетия XX в. в Центральной Азии учеными научных центров Ашхабада, Ташкента, Москвы и Санкт-Петербурга. Исключением в этом отношении могут служить рекогносцировочные работы В. Н. Пилипко, частичные раскопки Г. Гутлыева и А. А. Бурханова, проводимые в рамках составления археологической карты и свода памятников Туркменистана, а также хоздоговорных работ 70 - 90-х гг. XX в.

Долина Амударьи интенсивно обживалась в разные исторические эпохи [Бурханов, 2002 (1) с. 35 - 41; Бурханов, 2002 (2), с. 75 - 81; Гулямов, 1957; Толстов, 1948]. Археологические материалы позволяют говорить о достаточно плотном освоении рассматриваемой территории уже в 1-м тыс. до н.э. Достоверно известно, что левобережная часть Амударьи в пределах области Амуля была населена земледельцами, по крайней мере в середине 1-го тыс. до н.э. Об этом свидетельствуют памятники ахеменидского времени как в Чарджоуском, так и в Карабекаульском оазисе [Пилипко, 1972, с. 83; Пилипко, 1979]. Более ранние материалы, в частности относящихся к IX в. до н.э., изучены лишь на одном памятнике - городище Одей-депе, считающемся самым древним земледельческим поселением Чарджоуского оазиса и всей области Амуля и крайним северным пунктом распространения комплексов периодов Яз-I и Яз-II [Пилипко, 1979, с. 83].

Весь облик материальной культуры Одей-депе, прежде всего керамический комплекс, имеет самые близкие аналогии с культурой Маргианы времени Яз-I-III [Массон В. М., 1959]. Можно допустить, что эта культура широко распространялась по всей территории Лебапского региона. Новые раскопки выявили материалы типа Яз-I-III в Керкинском оазисе Средней Амударьи [Пилипко, 1985, с. 101].

В эпоху раннего железа сохранялась культурная близость всех без исключения основных среднеазиатских областей в рамках культурной общности типа Яз-III, которую обычно отождествляют с носителями древних восточноиранских языков. Исследования позволяют заключить, что культурная близость основывалась также на широких обменных связях между среднеазиатскими регионами, в том числе между жителями долины Мургаба и побережья Амударьи. М. Е. Массон, в частности, указывает на находки бус из раковин моллюсков, происходивших из дельты Амударьи и Аральского моря [Массон М. Е., 1966]. Исходя из материалов изучения памятников, возможно проследить в эпоху раннего железа существование нескольких торговых трасс, в частности Яз-депе-Одей-депе-Хорезм-низовья Амударьи и низовья Балхаба-Одей-депе-Хо-

стр. 7

резм. При этом вторая трасса проходила по левому берегу Амударьи, т.е. частично по территории Амуля, что совпадает с более поздними торговыми путями [Сагдуллаев, 1990, с. 8 - 9].

Несмотря на близость историко-культурного развития всех основных областей Средней Азии, активно шел процесс выделения локальных вариантов. В частности, с уверенностью можно говорить о сложении и развитии бактрийской, хорезмийской, маргианской и парфянской культурно-этнических общностей [Городская среда..., 1986, с. 79]. Аналогичные процессы могли происходить и в древнем Лебапе.

Вхождение большей части Средней Азии в состав государства Ахеменидов несколько замедлило процессы образования локальных историко-культурных и этнических общностей. Как известно, Хорезм, Согд, Бактрия, Парфиена и земли, населенные кочевниками-саками, входили в состав Ахеменидской державы в период ее наибольшего расцвета [Гафуров, 1972, с. 73; Толстов, 1948]. В связи с этим можно предположить вхождение Средней Амударьи в состав этого государства, ибо регион располагался между вышеназванными территориями. Бактрия и Маргиана, под непосредственным культурным влиянием которых в древности находилась большая часть среднего течения Амударьи, до конца существования державы Ахеменидов были в ее составе. О наличии ахеменидских слоев ясно говорят археологические материалы (цилиндро-конические сосуды), найденные в шурфе Одей-депе. Керамическая посуда этого типа является характерной чертой комплексов V-IV вв. до н.э. большинства поселений среднеазиатского региона [Массон В. М., 1959; Сарианиди, 1972].

Письменные источники, свидетельствующие о походах Александра Македонского, рассказывают о переправе его войск весной 329 г. до н.э. через Амударью [Гафуров, 1972, с. 93 - 94; Гафуров, Цибукидис, 1980, с. 246 - 247; Пьянков, 1997, с. 42, 48]. Место переправы пока окончательно не установлено. В последнее время исследователи склоняются к тому, что эта переправа находилась между Термезом и Босагой в северо-западной Бактрии [Пилипко, 1985, с. 101].

В связи с этим остановимся на одной гипотезе, которая может прояснить некоторые моменты истории области Амуля. В. В. Григорьев высказал мнение, что Александр переправлялся в том месте, где располагался город Навидах, упомянутый средневековым автором Максиди [Григорьев, 1881, с. 411; Хлопин, 1983, с. 151]. Обратимся к Арриану, который писал: "Бесс, когда ему сообщили, что Александр уже близко, переправился через реку Оке; суда, на которых они переправились, сжег и ушел в согдийскую землю, в Навтаку" [цит. по: Гафуров, 1972, с. 93]. Гипотезу В. В. Григорьева попытался взять на вооружение И. Н. Хлопин, совместив два созвучных топонима - Навтаки и Навидах, пункты, расположенные на правом берегу Окса (на согдийском берегу), где существовали переправы на пути в Самарканд [Хлопин, 1983, с. 149 - 152]. Несмотря на свою привлекательность, это мнение остается только гипотезой, пока не будут выявлены археологические материалы, подтверждающие наличие жизни в эпоху эллинизма на городище Навидах, расположенном в правобережной части Карабекаульского оазиса Лебапского региона в пределах области Амуля [Бурханов, 2005 (1), с. 43 - 44, рис. 33 - 35].

Греко-македонское завоевание Центральной Азии, а затем колонизация ее основных областей способствовали проникновению в местную среду эллинистической культуры. Наиболее сильные очаги греческого влияния возникли в Бактрии, Согде и Маргиане, где активное воздействие на среднеазиатскую культуру оказывали эллинские поселенцы. Бактрия, Согд и Маргиана в раннеантичное время в историко-культурном отношении развивались по единому пути. Это единство выражалось, судя по археологическим материалам, в широком распространении керамики айханумского типа; в ряде элементов обнаружено даже прямое греческое влияние (архитектура, коропластика, монетное дело) [Городская среда..., 1986, с. 79]. Можно думать, что жизнь в оазисах Амуля не прекратилась и в послеахеменидское время, однако памятников эллинисти-

стр. 8

ческого и греко-бактрийского времени (III-I вв. до н.э.) здесь пока не обнаружено. Хотя археологические исследования не дали положительный ответ на вопрос об обживании Одей-депе в первые века н.э., однако нельзя полностью отрицать возможность находок свидетельств того периода в памятниках области Амуля. В частности, они могут быть вскрыты в неисследованных памятниках региона и неизученных цитаделях Одей-депе и Амуля. Подтверждением могут служить находки в поздних слоях поселения Одей-депе: венчик хума с профилем, характерным для раннекангюйского периода, а также обломок черно-ангобированного сосуда, имитирующего греческую чернолаковую посуду [Пилипко, 1979, с. 31].

По мнению специалистов, в период образования в Центральной Азии независимых государств граница между Греко-Бактрией и Парфией вначале проходила в пределах бассейна Герируда-Теджена. Маргиана же была присоединена к государству Аршаки-дов уже при Митридате I [Массон М. Е., 1970, с. 12 - 22]. До этого, вероятно, Маргиана вместе с побережьем Амударьи находилась под политическим влиянием греко-бактрийских правителей, хотя никаких конкретных доказательств этого пока нет [Массон М. Е., 1966, с. 16].

После падения Греко-Бактрии, в конце II - начале I в. до н.э., Парфия выдерживала натиск кочевых племен (саков и юэчжей). Что-либо определенное о судьбе области Амуля в данный период сказать трудно. Можно лишь допустить, что регион находился в сфере влияния юэчжийских {тохарских) племен [Массон М. Е., 1963, с. 21]. Известно, что к моменту прихода юэчжей здесь существовали многовековые культурные традиции, что выразилось в развитии городских (Одей-депе) и сельских поселений местного земледельческого населения. Косвенным доказательством присутствия юэчжей и других кочевых племен могут служить материалы из Бабашовского могильника (I в. до н.э.), расположенного в северо-восточной части Бактрии - Керкинском оазисе Лебапского региона [Мандельштам, 1963, с. 88 - 93].

I век до н.э. - время продвижения парфян на Восток, что привело к складыванию на восточных и юго-восточных пределах государства Аршакидов зависимых от них политических объединений [Гафуров, 1972]. Парфянская держава к этому времени контролировала огромные участки торговых магистралей Среднего Востока и Центральной Азии, что позволило парфянам стать активными посредниками в торговых операциях между Востоком и Западом в системе Великого шёлкового пути в древности. По данным китайских источников, парфянские купцы вели торговлю с соседними странами как по сухопутным, так и по водным путям, являлись владельцами морских и речных судов. В частности, известно, что они "плавали по реке Гуйшуй (Амударье)" [Массон М. Е., 1951, с. 146 - 149]. Это подтверждается археологическими материалами, в частности находками парфянских монет Синантрука и Фраата III в Мирзабек-кале и в районе Керков [Пилипко, 1976, с. 24 - 25]. Исследователи допускают возможность кратковременного вхождения амударьинских территорий в сферу экономической экспансии Парфии и активного участия парфянских купцов в караванно-торговых операциях, присутствия парфянских монет в денежном хозяйстве северо-западной Бактрии, тесно примыкавшей к южной части области Амуля. Исидор Харакский (I в. н.э.) сообщает, что сравнительно недалеко от этих мест проходила одна из магистральных линий Великого шёлкового пути, по которой шел поток товаров между Китаем и Римом [Пилипко, 1976, с. 25]. Отметим, что, вероятно, в это время купцы использовали амулевскую переправу и торговые пути по левому берегу Амударьи в пределах области Амуля [Гафуров, 1972; Массон М. Е., 1963, с. 35].

Постепенно парфянское влияние на Востоке ослабевает в связи с возникновением и расцветом Кушанского государства. Так, в I-II вв. н.э. усилились правители Мерва, которые лишь номинально зависели от Аршакидов. Многочисленные археологические материалы подтверждают, что наиболее интенсивное обживание рассматривав-

стр. 9

мой области приходится на время ее вхождения в состав могущественной Кушанской империи. В это время усиливаются историко-культурные контакты с сопредельными территориями, прежде всего с Бактрией - ядром Кушанской державы. Убедительным доказательством вхождения основной части Средней Амударьи в состав государства Кушан и подтверждением высокого уровня ее денежного хозяйства в III-IV вв. н.э. являются многочисленные находки медных и бронзовых монет Васудевы, Канишки и их преемников. В настоящее время монеты этих правителей встречены практически по всей территории области, начиная с поселения Ших-Билаловлия на севере и кончая городищем Ходжа-Гундуз-кала на юге области Амуля [Бурханов, 1990, с. 89 - 90; Бурханов, 1993, с. 138 - 145, рис. 35; Пилипко, 1978, с. 89 - 97].

Кушанское время - это период возведения мощных крепостей и возникновения сельских поселений, активного освоения новых, пригодных для земледелия площадей и строительства оросительных систем, роста населения, развития торговли и культуры. Долина Амударьи осваивается земледельческим населением. Однако это не исключает возможности заселения близлежащих плодородных пастбищ и кочевниками-скотоводами. Но археологического подтверждения этого пока не имеется. Лебапскому региону присущ оазисный характер расселения. Вокруг определенных городских поселений - центров оазисов формируются многочисленные городки-крепости и сельские поселения средних и небольших размеров.

Центром региона и Чарджоуского оазиса становится городище Амуль (9 га), расположенное на важном стратиграфическом участке - центральной трассе Великого шёлкового пути. В кушанское и кушано-сасанидское время вокруг него формируется сеть из 24 городских и сельских поселений, среди них наиболее крупные - городища Одей-депе, Ходжа-Ярык-депе и Битык-кала. Большинство поселений располагается на левом берегу, где проходили торгово-караванные пути. Центром Карабекаульского оазиса становится городище Ходжа-Идат-кала (6 га). Вокруг него формируется группа из 15 городских и сельских населенных пунктов. Наиболее крупные из них: Ходжа-Гундуз-кала, Кутнам-кала, Чишлен-кала и Навидах. Архитектурно-планировочная структура большинства городских поселений рассматриваемого периода области Амуля аналогична памятникам кушанской Бактрии [Древнейшие государства..., 1985, табл. 114, 4, 5, 7, 11; Массон В. М., 1976, с. 3 - 17, рис. 6; Пугаченкова, 1976, с. 92, рис. 6].

Развитие многих городов-крепостей региона связано с выгодным географическим положением - на переправах. Кушанские поселения на обоих берегах Амударьи позволяют установить места переправ Керкинской (Керки-Керкичи), Карабекаульской (Ходжа-Идат-кала-Навидах), Амульской (Амуль-Битык) и Дейнауской (Усты-кала). При этом есть основания предполагать, что на левом берегу обычно располагались крупные поселения, а на правом - лишь небольшие форпосты или поселения.

Основой хозяйства области Амуля было поливное земледелие. Для орошения полей от главного источника - Амударьи строились каналы. Археологические материалы подтверждают также высокое развитие ремесел, в особенности гончарного производства, металлообработки и ювелирного дела [Бактрия-Тохаристан..., 1983, с. 19 - 21; Бурханов, 1991, с. 35 - 43; Бурханов, 1993, с. 110 - 145; Древнейшие государства..., 1985, с. 243 - 249].

Для материальной культуры Лебапского региона кушанского времени характерно влияние Бактрии. В частности, широко распространены, особенно в Карабекаульском оазисе, сельские поселения с цитаделями, городища имеют планировочную структуру - прямоугольник; в строительном деле используется сырцовый кирпич небольших форматов со знаком. В ряде памятников найдены пирамидальные и грушевидные ткацкие грузила, каменные пряслица, костяные декоративные заколки, буддийские терракотовые фигурки. Керамика кушанского времени обнаруживает много общего с сопредельными территориями: краснолощеные и красноангобированные сосуды, хумы с

стр. 10

манжетовидным и несколькими горизонтальными валиками [Бурханов, 1993, с. 69 - 145; Бурханов, 2004; Древнейшие государства..., 1985]. Однако имеются и различия. К примеру, отсутствуют декоративные отделки и зооморфные налепы, характерные для керамики Бактрии.

В кушанское время на территории области Амуля широкое развитие получают местные культы, испытывавшие влияние буддизма. Распространение буддизма среди местного населения связано прежде всего с политическим господством кушанских правителей, их покровительством буддизму и использованием Амударьи в качестве важнейшей трассы международной торговли. Следы распространения буддизма подтверждаются находкой фигуры бодхисаттвы и ведийских фигур (Ак-кала и Ходжа-Идат-кала). Находка же изображения бодхисаттвы в небольшом сельском поселении Ак-кале свидетельствует о местном изготовлении фигурок этого типа и широком распространении буддийской религии среди коренного населения [Бурханов, 1994; Пилипко, Масимов, 1969, с. 250 - 251]. Буддийские персонажи изображались на кушанских монетах, находки которых часты в области Амуля [Бурханов, 1990, с. 89 - 90; Бурханов, 1993, с. 138 - 145; Пилипко, 1978, с. 89 - 97]. О развитии местных культов и религиозных воззрениях населения области говорит широкое изготовление местными мастерами-коропластами фигурок с изображением прямостоящих богинь. Изображение женского божества связано прежде всего с влиянием эллинских, иранских и местных культов плодородия. Статуэтки этого вида передают известный уже в I в. до н.э. в среднеазиатской коропластике иконографический тип: богиня, облаченная в плотные одежды сначала эллинизированного, а затем местного покроя. Новонайденные терракоты позволяют утверждать, что ряд экземпляров коропластики региона обнаруживает сходство с фигурками не только Бактрии, но и Согда, Хорезма и Мерва. Прослеживается самобытность местной школы коропластики, выражающей особенности локальной культуры области Амуля [Бурханов, 1991; Бурханов, 2005 (1), с. 26 - 47, 115 - 151; Пилипко, 1977, с. 201 - 202]. О массовом и местном характере изготовления керамических изделий, в том числе терракот, говорят, в частности, находки матриц для их производства. Возможно, в области Амуля располагалось несколько центров по изготовлению терракот (Ходжа-Идат-кала, Амуль).

В кушанский период регион находился в относительно безопасном положении. На западе располагалась труднодоступная пустыня, которая отделяла его от Маргианы. Северные территории контролировались кушанами, а северо-восточные земли были им подвластны [Массон В. М., 1981, с. 35 - 36]. В первой трети III в. н.э. Сасаниды разгромили парфянских Аршакидов, затем захватили земли своих бывших союзников - правителей Мерва и Сакастана и вступили прямой контакт с кушанами. Во второй половине IV в. начинаются активные действия Сасанидов по завоеванию непосредственно кушанских владений: за короткое время они овладели всей Бактрией, берегом Амударьи и частью Бухарского оазиса [Гафуров, 1972, с. 195 - 196; Зеймаль, 1978]. Все это привело к изменениям, в частности, временно прекращается существование некоторых поселений [Гафуров, 1972, с. 195 - 196; Седов, 1987, с. 109].

В кушано-сасанидское время происходит увеличение площади орошаемых земель, строятся новые крепости и поселения. Так, возникает значительное количество крепостей Карабекаульского оазиса (Чишлен-кала, Кекрели-депе, Ак-депе, цитадель Султа-ниязбий-калы и другие). Судя по археологическим данным, они относятся к кушано-сасанидскому времени. В это время область Амуля входит в сферу обращения кушано-сасанидских и сасанидо-кушанских монет. На всей территории среднего течения Амударьи найдено 25 монет этого чекана [Бурханов, 1990, с. 89 - 90; Пилипко, 1978, с. 89 - 90]. Публикация монет из Пельвертского клада, найденного на границе между областью Амуля и Керкинским оазисом (северо-западная Бактрия), подтверждает их распространение по всему течению Амударьи [Гутлыев, Никитин, 1987, с. 259 - 269]. В пе-

стр. 11

риод владычества Сасанидов монеты этой серии были широко распространены по всей Бактрии и в прилегающих районах [Зеймаль, 1978; Зеймаль, 1983]. По Амударье в течение первых веков н.э. кушанские и сасанидо-кушанские монеты широко проникали даже в северные районы - до Хорезма [Бурханов, 2005 (2), с. 56 - 60; Вайнберг, 1977; Пилипко, 1979].

Материалы раскопок в области Амуля показывают, что в IV-V вв. в регионе наблюдался дальнейший подъем хозяйства, по выражению В. М. Массона, "поздний ренессанс" [Массон В. М., 1976, с. 6]. Эти же явления характерны и для Бактрии-Тохаристана и Согда [Гафуров, 1972, с. 231 - 246, 252 - 261; Массон В. М., 1976; Пилипко, 1985, с. 107 - 108; Седов, 1987, с. 114 - 115]. Отдельные поселения пришли в упадок, но это скорее всего связано с политическими событиями второй половины IV в. и после, когда, особенно в V-VII вв., область Амуля становится ареной борьбы Сасанидского Ирана с кочевниками: хионитами, эфталитами, а затем и тюрками. В частности, источники - арабские авторы Табари и Динавери - подробно описывают битвы между Вараханом V Бахрамом Гуром (420 - 437) и тюркским каганом в районе Мерва и Амуля.

Если в предыдущий период, в эпоху кушан, Лебапский регион прочно входил в состав могущественной империи и тесно примыкал к его ядру - Бактрии, то после сасанидского завоевания он становится периферией огромного государства. Но "провинциальный фактор", видимо, не очень сильно влиял на жизнь небольших и средних поселений, характерных для региона. В кушано-сасанидское время чувствуется определенное влияние и культурное воздействие Сасанидского Ирана, однако оно происходило не непосредственно, а через Маргиану - одну из значительных провинций и культурных центров могущественного государства. Это проявилось в налепах в керамике, персонажах терракотовых фигурок (воины с мечами), монетах сасанидского чекана и сюжетах монетных эмиссий местных правителей (алтарь огня в Арапхане и Одей-депе) [Бурханов, 2000, с. 17; Бурханов, 2005 (2), с. 35 - 36; Древнейшие государства..., 1985]. Однако из-за непродолжительности периода сасанидской оккупации влияние Ирана было ограниченным. В период Сасанидов развивались местные традиции. Это связано тем, что до Сасанидов на протяжении нескольких веков область Амуля входила в состав стабильного государственного образования, каковым являлась Кушанская империя. Этот фактор, естественно, способствовал консолидации (в историко-культурном плане) региональных центров и формированию своеобразного облика местной материальной культуры.

С выходом на политическую арену хионитов и эфталитов вновь изменяется ситуация в регионе. В конце IV-V в. Сасаниды утратили свои амударьинские и бактрийские владения, ареной военных действий становится территория Южного Туркменистана [Гафуров, 1972; Городская среда..., 1986]. Противоборство между Сасанидским Ираном и его противниками постепенно приводило к постоянным изменениям границ и активным контактам различных областей. Область Амуля, как и Бактрия-Тохаристан, попеременно оказывалась под властью то одного, то другого политического объединения и выполняла роль своеобразного ретранслятора культурных достижений.

В конце V-VI в. в истории Лебапа начинается новый период, обусловленный ослаблением Сасанидов и включением региона в состав государства эфталитов, а в дальнейшем образованием на этой территории мелких самостоятельных владений [Ставиский, Вайнберг, 1972]. Возможно, они образовались уже на базе устоявшихся историко-культурных оазисов области. Это период окончательного становления феодальных отношений, значительного подъема экономической и культурной жизни. Формируется новый облик материальной культуры, во многом отличный от предшествующего, но генетически с ним связанный.

В IV-VII вв. область Амуля в целом чувствует в культурном отношении влияние Согда и кочевого мира, особенно это ярко выражено на материалах Чарджоуского оазиса

стр. 12

[Бурханов, 2005 (2), с. 36 - 37]. Выделение памятников раннесредневекового времени представляет значительную трудность из-за слабой изученности комплексов региона. Основным поисковым признаком для указанного периода является крупный сырцовый кирпич прямоугольного формата. Общепризнано, что смена квадратного кирпича на прямоугольный в Бактрии и Согде произошла в V в. [Нильсен, 1966, с. 212]. Этот вывод, судя по последним археологическим данным, можно распространить и на памятники Лебапа (Арапхана, Одей-депе, Чишлен-кала, Ходжа-Идат-кала, Хазарек-депе).

Это время феодальных и межэтнических конфликтов. Усиливаются оборонительные функции крепостей, укрепляются храмы и цитадели мелких поселений, превращаясь в мощные замки, способные противостоять осадам и атакам врага (Хазарек-депе, Ак-кала). В связи с упадком крупных городских поселений замок становится характерным явлением для населенных пунктов Согда и Бактрии [Городская среда..., 1986, с. 9 - 11; Семёнов, 1990, с. 58 - 61]. Керамический комплекс рассматриваемого времени, в частности для области Амуля, характерен появлением крупной тары с желобчатым, Г- и Т-образным венчиком, с грубым пористым и плохо обожженным черепком, с потёками на внешней поверхности. Как известно, сосуды, украшенные потёками, характерны для памятников Средней и Нижней Сырдарьи эпохи поздней древности и раннего средневековья [Левина, 1971]. Такие же сосуды широко распространены на территории Согда в IV-V вв., особенно в Бухарском Согде [Мухамеджанов и др., 1983]. Археологические исследования показали, что появление этой керамики в области Амуля следует относить ко второй половине IV в. Широкое распространение получают кружки со сферическим корпусом и петлеобразной ручкой, особенно близкие аналогии которым встречаются, в частности, в керамике конца VII - начала VIII в. в Пенджикенте и Фергане [Абдулгазиева, 1990, с. 34; Бентович, 1964, с. 265 - 298]. Иногда на верхней части ручки этих сосудов имеется шиток (кнопка). Отмечается общность с Согдом и в элементах украшения посуды - волнистом орнаменте, прочерченном гребенчатым предметом на плечике горшков, и крупной тары - ангобных полосах. Связь области Амуля с Южным Согдом и Тохаристаном прослеживается достаточно четко на примере образцов лепной керамики, украшенной зубчато-гребенчатым орнаментом, характерной для областей Кашкадарьи [Альбаум, 1960; Кабанов, 1981, с. 32, рис. 19; Неразик, 1959, с 152]. Керамический комплекс области Амуля также характеризуется наличием столовой посуды, где сосуды и их сливы изображены в виде животных (черепаха, бык и кабан) [Бурханов, 1991; Бурханов, 1993]. Аналогичные сосуды со сливами в виде головы животного широко встречаются в столовой посуде Согда, в частности в Самарканде, Пенджикенте и Талу-Барзу [Бентович, 1964; Пугаченкова, Ремпель, 1965, рис. 179].

В области Амуля широко распространены очажные подставки (Одей-депе, Арапхана), известные также по раскопкам памятников Согда [Кабанов, 1981]. Согдийское влияние на культуру области Амуля видно также на примере изображаемых терракотовых фигурок с сосудами и инвеститурным кольцом (Амуль, Навидах), а также в стилистике изображений и одеяний женских фигурок [Мешкерис, 1989, 70, с. 324].

Таким образом, Лебапский регион был интенсивно обжит в древности и раннем средневековье, однако полное освоение территории связано прежде всего с кушанским и кушано-сасанидским периодами. Что касается историко-культурной принадлежности памятников региона и направления культурно-экономических связей, то все они входят в начале 1-го тыс. н.э. в круг кушанской и в последующем - кушано-сасанидской историко-культурной общности.

Для области Амуля, и прежде всего Чарджоуского оазиса, характерно наличие значительного пласта комплекса IV-V вв., связанного генетически с культурой Бухарского оазиса, и появление его на берегу Амударьи следует, видимо, связывать с известной экспансией эфталитов на южные территории. Ниже по течению Амударьи, т.е. по

стр. 13

территории области Амуля (Чарджоуский и Карабекаульский оазисы), для кушано-сасанидского времени характерно наличие, как уже отмечалось, грубой лепной керамики с шамотом, хумы с венчиками, украшенными вмятинами, жаровни, очажные подставки. В. Н. Пилипко склонен видеть в этом влияние Хорезма [Пилипко, 1979]. Однако, полностью не отрицая влияние Хорезма, нужно отметить, что появление этого комплекса следует объяснить скорее влиянием Бухарского оазиса, юго-западной периферией которого можно считать и Чарджоуский оазис. Для Бухарского оазиса IV-V вв. характерно сложение керамического комплекса с сильным влиянием керамики среднего течения Сырдарьи, и этот комплекс характерен для Согда хионито-эфталитского времени [Мухамеджанов и др., 1983].

Активное влияние кочевого (тюркского) мира в раннем средневековье ясно видно также по материалам коропластики. Так, в Битык-кале и Бешир-кале встречаются терракотовые фигурки - бюсты воина тюркского типа [Бурханов, 2000, с. 20; Бурханов, 2005 (2), с. 36, рис. 63,2,80]. Воин из Битык-калы одет в чешуйчатое защитное одеяние. Характерны терракотовые фигурки так называемых всадников-идольчиков (всадников-уродцев): посаженная на конька, выполненная в грубой форме от руки, в обобщенной манере, со схематически изображенными руками фигурка всадника. Его поза явно сидячая: обычна отклонена назад головка в остроконечной кочевнической шапке, ясно намечены черты широкого лица, с заостренными носом и подбородком, глаза выделены круглыми налепными лепешками. Образ всадника-уродца был широко распространен в искусстве раннесредневековой Средней Азии. Вопрос о значении этого типа в коропластике пока остается неразрешенным. Возможно, фигурки являлись детскими игрушками, а также имели культовое значение. Г. А. Пугаченкова связывает изображение персонажа всадника и коня с влиянием на местную земледельческую среду кочевых традиций. Она подчеркивает особый, магический их характер и считает, что "в своей основе это, очевидно, обобщенный образ божка-покровителя всадников, представителей степной среды" [Пугаченкова, 1966, с. 231 - 232]. Среди находок из поселений Средней Амударьи имеется немало терракот, изображающих фигурки лошадок. Широкое распространение фигурок коня со всадником или без него связано с тем, что в Среднеазиатском регионе с его разноэтническим оседлым и кочевым населением конь - особо почитаемое животное. Коневодство издревле являлось важной частью хозяйственной жизни, в частности проводилась специальная работа по селекции особых пород лошадей, активно используемых в военных действиях.

Среди предметов вооружения в области Амуля отмечены наконечники копий и трехлопастные стрелы. Появление таких стрел в Согде специалисты связывают с вторжением тюрков и арабов, но имеются свидетельства местного среднеазиатского развития этой формы. [Беленицкий и др., 1973, с. 71 - 78] Так, в частности, найденные нами в Арапхане железные трехлопастные наконечники, на основе сопровождающего материала (монеты и керамика), датированы V-VII вв. Б. А. Литвинский, рассматривавший наконечники стрел VI-VIII вв., отметил большое разнообразие их форм и размеров. Принято считать, что распространение в раннем средневековье новых форм наконечников, прежде всего укрупнение их размеров, связано с появлением тюрков и кочевников [Беленицкий и др., 1973, с. 76 - 78, рис. 44 - 46; Литвинский, 1965; Пугаченкова, 1989, с. 143 - 145, рис. 66]. Укрупнение размеров наконечников стрел связано с усилением защитного вооружения - доспехов (пластинчатый панцирь, кольчужная рубаха, шлем с кольчужной бармицей, защищавшей лицо). Очевидно, небольшие стрелы, широко использовавшиеся в древности, уже не могли пробить доспехи нового образца.

Основные направления историко-культурного развития контактов и связей Средней Амударьи прослеживаются в целом и в средневековье. Контакты Среднеамударьинской области с другими регионами Центральной Азии, в частности с Мервом и Согдом, усиливаются в связи с арабским завоеванием и вхождением в единый историко-

стр. 14

культурный регион - Хорасан. Известно, что арабы после овладения Мервом не сумели сразу подчинить Амуль. В частности, после умершего в 672 г. арабского наместника Хорасана ар-Раби новому - по имени Абдаллах бин Худжра - пришлось вести борьбу с жителями города на Амударье. Когда Амуль и прилегающие земли вошли в состав Халифата неизвестно. Но в VIII в. и позднее Амуль стал одним из административных округов, где правил арабский амилъ [Бурханов, 2001, с. 77; Массон М. Е., 1966].

В IX в. Мерв, область Амуля и Хорезм входят в удел династии Тахиридов. Частые находки саманидских монет в поселениях Средней Амударьи (Навидах, Гебёклы, Линг-Линг-депе, Кекреле-депе, Шамбе-Базар) подтверждают вхождение региона в могущественное государство Саманидов и усиление контактов с Бухарой [Бурханов, 2002 (2), с. 38 - 39; Бурханов, 2005 (2), с. 61 - 71; Пилипко, 1980, с. 70 - 97]. В IX-X вв. на Средней Амударье пересекаются торговые магистрали из Хорезма в Мавераннахр и Тохаристан. Дальнейшее развитие караванной торговли способствует процветанию Амуля. Макдиси называет Амуль "многонаселенным, изобилующим жизненными благами, хорошо обеспеченным водой". Данные письменных источников подтверждаются историко-топографическими и археологическими материалами и говорят о высокой культуре населенных пунктов региона [Бурханов, Бектасов, 1994; Древний Амуль..., 1993, с. 12 - 13, 20 - 30; Массон М. Е., 1966; Пилипко, 1980].

Выгодное расположение Амуля нередко становится и его бедой. В начале XI в. за влияние в регионе ведут борьбу последний Саманид - Мунтасир и тюрки. В 1035 г., когда сельджуки двинулись из Хорезма в Хорасан, они на своем пути разграбили Амуль и другие поселения Средней Амударьи. В государстве "Великих сельджуков" город становится важным и сильным укреплением.

В XII - начале XIII в. область Амуля продолжает в этно-культурном отношении тяготеть к Бухарскому оазису, однако политически входит в состав Хорезма. Это подтверждается археологическими данными, в частности находками хорезмийской керамики (хумы с "палочкообразным венчиком") и монет Мухаммед Аллад-дина (1190- 1220) - последнего хорезмшаха перед монгольским нашествием. Материалы наших раскопок, в частности находки железных асимметрическо-ромбических наконечников черешкового типа с наибольшим расширением в верхней части (Кыз-кала) и терракотовых фигурок (Амуль, Халачжи-кала), позволяют допустить, что в хорезмийских гарнизонах в Средней Амударье могли служить воины-кыпчаки из Приаралья, которые играли значительную роль в укреплении обороноспособности и мощи этого государства [Буниятов, 1986, с. 41; Бурханов, 1998, с. 185].Они же могли в составе войска хорезмшаха Мухаммеда участвовать в походах на Мавераннахр.

Среди находок из среднеамударьинских поселений XI - начала XIII в. отметим керамическую и каменную посуду, терракотовые фигурки лошадей, игрушки-свистульки в виде сосудов и лошади, изделия из стекла, ядра для пращи, монеты.

Накануне монгольского нашествия, в 1220 г., около Амуля появляются остатки туркменского отряда. Этот отряд воевал на стороне монголов и участвовал во взятии Дженда и Янгикента. В ходе похода на Хорезм под командованием Тайнал-нойона туркмены восстали и убили одного из предводителей отряда. В наказание восставшие были перебиты, лишь часть из них спаслась бегством. Сами монголы, как доложил бежавший в Мерв глава Амуля Ихтияр-аддин, в 1221 г. штурмом захватили город. Амуль стал плацдармом, откуда монгольские войска под предводительством Тули двинулись на завоевание Хорасана [Бурханов, Бектасов, 1994; Массон М. Е., 1966].

После вторжения монголов жизнь в оазисах Средней Амударьи, особенно в южных, замирает, что связано с разрушением или заброшенностью оросительных систем и бегством населения. Раскопки показали, что, в частности, в Карабекаульском оазисе из 31 известного археологического памятника единственным, где выявлены материалы XIII-XIV вв., является Линг-Линг-депе [Бурханов, 1994, с. 70 - 71; Бурханов, 2002 (1),

стр. 15

с. 39 - 40]. Правда, быстро восстанавливается жизнь в большинстве среднеамударьинских поселений, особенно в северных, примыкающих к золотоордынскому Хорезму, оазисах Лебапа, многие из которых были взяты монголами без боя и остались неразрушенными.

Правившие в значительной части Средней Азии представители династии Чагатаидов оценили стратегическую важность города-переправы на скрещении дорог и уже во второй половине XIII в. его восстановили. Комендантом был назначен Ак-бек, который, однако, затем перешел на службу к Хулагуидам. При них Амуль причислили к городам Мерва. В XIV в., судя по археологическим данным, в восстановленном Амуле жизнь продолжается в ишхристане и внешнем городе, пробуждается строительство в рабаде [Бурханов, 2001; Бурханов, 2002 (1), с. 39; Массон М. Е., 1966; Пилипко, 1980]. Находки, связанные с XIII-XIV вв., прежде всего керамика из северных и центральных районов, типично хорезмийские.

В XV в. Амуль, как и многие приамударьинские поселения, входил в состав могущественного государства Тимуридов и играл важную военно-стратегическую роль. Наши раскопки на городище Амуль-Чарджуй свидетельствуют о высокой материальной культуре города. Найдены керамическая посуда с сине-голубой роскошной поливой, остатки глазурированных изразцов того же цвета, следы построек из кирпича, камня и известняка, а также изделия из металла, стекла, камня и монеты. При Тимуридах комендантом города являлся Хусейн-эмир Яр Али Кундалан [Бурханов, Бектасов, 1994; Массон М. Е., 1966]. Однако в целом в это время в Южном Хорезме и северных районах Средней Амударьи многие поселения из-за походов Тимура на золотоордынский Хорезм в 80-е гг. XIV в. прекращает свое существование.

В конце XV - начале XVI в. Амуль известен как Чарджуй. Под прежним названием город в последний раз фигурирует в описании военных походов Тимура, где упоминается переправа Амуля. В "Бабурнамэ" новое имя города впервые отмечено в событиях 1498 г., когда говорится о "чарджуй гузари" (чарджуской переправе).

В течение длительного времени Амуль-Чарджуй сохраняет значение важнейшей переправы через Амударью на трассе Мерв-Бухара. Активно действовали переправы также у Керков и Навидаха (Кёшк Зухра-Тахир у Бурдалыка). Через Амульскую переправу проходили торговые караваны, путешественники и войска завоевателей.

В 1504 г. в ходе похода на Хорезм городом овладевает Шейбани-хан, и Чарджуй входит в состав узбекского государства, а позже - во владения бухарских эмиров. Расположенный на перекрестке дорог Чарджуй становится одним из центров работорговли, развитой в Бухаре.

Начиная с 40-х гг. XVIII в. население региона было втянуто в длительную войну против правителя Ирана Надир-шаха, который решил завоевать Бухару и Хиву. Его войска переправляются у Чарджуя на правый берег Амударьи и летом 1740 г. вступают в покоренную без боя Бухару [Амантыев, 1995, с. 217 - 229; Древний Амуль..., 1993; Массон М. Е., 1966]. Поход Надир-шаха сильно обеспокоил местных туркмен. Они знали его силу, ведь двумя годами раньше несколько раз нападали на гарнизон Надир-шаха в Мерве и были жестоко наказаны. И при подходе иранского войска многие туркменские племена снялись с мест и ушли вниз по течению реки в Хивинское ханство, где влились в ополчение Илбарс-хана.

Накопив силы, Илбарс-хан направляет 30-тысячный отряд к Чарджую, чтобы дать бой противнику за пределами своих владений. Узнав об этом, Надир-шах спешит к Чарджую и недалеко от города присоединяет к своему войску мервский отряд Муха-медриз-хана и движется по берегу вниз по Амударье. Противники сталкиваются в местечке Чегес (севернее Чарджуя). Хивинский туркмено-узбекский отряд возглавляли Мухаммед-алы-бег из йомудского рода ушак и Артык-инак из узбекского племени мангыт [Амантыев, 1995; Древний Амуль..., 1993]. В сражении проявилось превосход-

стр. 16

ство более подготовленной армии Надир-шаха, несмотря на отвагу и смелость, хивинский отряд отступил.

В ходе боев туркменские племена укрепляют свои крепости, особенно южнее от Чарджуя, в Карабекаульском оазисе. Туркмены-эрсари, прибывшие из Мангышлака, начинают оседать в регионе уже в XVI в., для них характерно рассредоточенное расселение и строительство крупных крепостей. Для сооружения последних, как правило, использовались остатки древних (кушанских) и средневековых городищ [Бурханов, 1994; Пилипко, 1982, с. 72 - 85]. Эрсаринские крепости были воздвигнуты на месте городищ Чишлен-кала, Кутнам-кала, Ходжа-Идат-кала, Султан-нияз-бий-каласы, Хала-чжи-кала (у Халача) и др. Игравшая роль эрсаринской столицы, Султан-нияз-бий-каласы, расположенная в северной части Карабекаульского оазиса, была сооружена на естественной возвышенности (исключая небольшую часть, сооруженную на остатках былой цитадели небольшого кушанского поселения). Древнейшей эрсаринской крепостью является Кутнам-кала. Письменные источники, сообщающие об Амударьинском походе Надир-шаха, упоминают о "местечке Котнам", где были сосредоточены турк-мены-эрсари [Материалы..., 1939].

Эрсаринские крепости возводились на базе кушанских поселений, повторяя конфигурацию оборонительных сооружений того времени, новые стены возводились из земляных комьев и сырцового кирпича. Стены достигали высоты 6 - 8 м, толщина стен в основании доходила до 3 м. На высоте 4 - 5 м с внутренней стороны находились позиции для стрелков. В верхней части стены через 2 - 3 м располагались бойницы. В некоторых местах стен отмечены петлеобразные и волнообразные выступы.

Приход туркменских племен на Амударью относится к XVI - началу XVII в. и связан с поворотом этой реки и опустошением территорий на Мангышлаке и на берегах Узбоя. Их переселение продолжалось до XIX в. [Амантыев, 1995; История..., 1957; Метгельдыев, 1980, с. 28 - 29]. Существенное влияние на исход туркменских племен из Мангышлака и Сарыкамыша оказали набеги ногайцев в XVI в., калмыков в XVII в. и казахов в XVIII-XIX вв., а также политические события XVI в. - образование в Средней Азии государств Хивы и Бухары.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Абдулгазиева Б. О. О культурных связях Ферганы с Согдом в эпоху раннего средневековья // Культура древнего и средневекового Самарканда и исторические связи Согда. Ташкент, 1990.

Альбаум Л. И. Балалык-тепе. К истории материальной культуры и искусства Тохаристана. Ташкент, 1960., Амантыев О. История Туркменистана XVIII века. Ашгабат, 1995.

Бактрия-Тохаристан на древнем и средневековом Востоке. М., 1983.

Беленицкий А. М., Бентович И. Б., Большаков О. Г. Средневековый город Средней Азии. М., 1973.

Бентович И. Б. Керамика верхнего слоя Пенджикента (VII-VIII вв.) // Материалы и исследования по археологии СССР. N 124. М. - Л., 1964.

Буниятов З. М. Государство Хорезмшахов-Анутенидов (1097 - 1231). М., 1986.

Бурханов А. А. Терракоты Средней Амударьи// Тезисы докладов "Второго Всесоюзного симпозиума по проблемам эллинистической культуры на Востоке". Ереван, 1984.

Бурханов А. А. Новые находки кушанских и сасанидо-кушанских монет из Средней Амударьи (по материалам Карабекаульского оазиса) // Молодежь и научно-технический прогресс. Материалы Республиканской конференции молодых ученых. Ашхабад, 1990.

Бурханов А. А. Изображение животных в коропластике и на керамической посуде Средней Амударьи // Известия АН Туркменистана. Гуманитарные науки. 5. Ашгабат, 1991.

Бурханов А. А. Древности Амуля. Ашгабат, 1993.

Бурханов А. А. Древний Лебап. Часть 1. Памятники Гарабекевюльского оазиса. Чарджев, 1994.

Бурханов А. А. Наконечники стрел из крепости Кыз-кала (Средняя Амударья) // Культурные ценности 1996. С.-Петербург, 1998.

Бурханов А. А. К изучению костюма населения Средней Амударьи эпохи раннего средневековья // Культуры степей Евразии второй половины 1-го тыс. н.э. (из истории костюма). Самара, 2000.

стр. 17

Бурханов А. А. Амуль-Чарджуй - столичный центр среднеамударьинского региона // Интеграция археологических и этнографических исследований. Нальчик-Омск, 2001.

Бурханов А. А. Этнокультурная ситуация в Среднеамударьинском регионе в эпоху средневековья (к проблеме изучения этнокультурных процессов в контактных зонах Центральной Евразии) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск-Ханты-Мансийск, 2002 (1).

Бурханов А. А. Средняя Амударья между Ираном и Тураном (к проблеме контактных зон в древности и средневековье) // Диалог цивилизаций: исторический опыт и перспективы XXI века. М., 2002 (2).

Бурханов А. А. Хазарек-депе: круглый храм на Средней Амударье. Казань, 2004.

Бурханов А. А. Древний Лебап. Археологические памятники области Амуля. Казань. 2005 (1).

Бурханов А. А. Древний Лебап. Культура поселений области Амуля. Казань, 2005 (2).

Бурханов А. А., Бектасов М. Ж. Амуль-Чарджуй: 2000 лет истории. Чарджев, 1994.

Вайнберг Б. И. Монеты древнего Хорезма. М., 1977.

Восточная Европа в древности и средневековье. Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999.

Гафуров Б. Г. Таджики. Древнейшая и средневековья история. М., 1972.

Гафуров Б. Г., Цибукидис Д. И. Александр Македонский и Восток. М., 1980.

Городская среда и культура Бактрии-Тохаристана и Согда. IV в. до н.э. - VIII в. н.э. Ташкент, 1986.

Григорьев В. В. Поход Александра Великого в Западный Туркестан // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 217., Отд. 2. СПб, 1881.

Гулямов Я. Г. История орошения Хорезма с древнейших времен до нашего времени. Ташкент, 1957.

Гутлыев Г., Никитин А. Б. Клад сасанидо-кушанских монет и подражений чекана Васудевы из Туркмении // Советская археология, 1987.

Дальверзин. Кушанский город на юге Узбекистана. Ташкент, 1978.

Дергачёв В. А. Молдавия и соседние территории в эпоху энеолита - бронзы II Автореф. докт. дис. Л., 1989.

Древний Амуль: проблемы истории и культуры Средней Амударьи. Чарджев, 1993.

Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии // Археология СССР. М., 1985.

Зеймаль Е. В. Политическая история древней Трансоксианы по нумизматическим данным // Культура Востока. Древность и раннее средневековье. Л., 1978.

Зеймаль Е. В. Древние монеты Таджикистана. Душанбе, 1983.

История Туркменской ССР. Т. 1. Кн. 2. Ашхабад, 1957.

Кабанов С. К. Культура сельских поселений Южного Согда III-VI вв. Ташкент, 1981.

Левина Л. М. Керамика Нижней и Средней Сырдарьи // Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. Т. 7 М., 1971.

Литвинский Б. А. Среднеазиатские железные наконечники стрел // Советская археология. N 2, 1965.

Мандельштам А. М. Послекушанские погребения в Северной Бактрии // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института Археологии АН СССР. Вып. 94. М. - Л., 1963.

Массон В. М. Древнеземледельческая культура Маргианы // Материалы и исследования по археологии СССР. N 73. М. - Л., 1959.

Массон В. М. Кушанские поселения и кушанская археология // Бактрийские древности. Л., 1976.

Массон В. М. Кушанская эпоха в древней истории Узбекистана // Общественные науки в Узбекистане. N1. Ташкент, 1981.

Массон М. Е. О северо-восточных пределах Парфянского государства // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР. Вып. XXXVIII. М., 1951.

Массон М. Е. Народы и области южной части Туркменистана в составе парфянского государства // Труды Южно-Туркменистанской комплексной археологической экспедиции. Т. 5. Ашхабад, 1963.

Массон М. Е. Средневековые торговые пути из Мерва в Хорезм и Мавераннахр (в пределах Туркменской ССР) // Труды Южно-Туркменистанской комплексной археологической экспедиции. Т. 13. Ашхабад, 1966.

Массон М. Е. К вопросу о Маргиане в составе Греко-бактрийского государства // Известия АН Туркменской ССР. Серия общественных наук. N 5. Ашхабад, 1970.

Материалы по истории туркмен и Туркмении. М. - Л.,1939

Метгельдыев С. Социально-экономический строй туркмен Средней Амударьи в XIX в. Ашхабад, 1980.

Мешкерис В. А. Согдийская терракота. Душанбе, 1989.

Мухамеджанов А. Р., Сулейманов Р. Х., Ураков Б. Культура древнебухарского оазиса III-VI вв. н.э. Ташкент, 1983.

Неразик Е. Е. Керамика Хорезма афригидского периода // Керамика Хорезма. Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. Т. 4. М., 1959.

Нильсен В. А. Становление феодальной архитектуры Средней Азии // Архитектура Средней Азии в V-VIII вв. Ташкент, 1966.

Пилипко В. Н. Некоторые археологические памятники правобережья Средней Амударьи // Известия АН Туркменской ССР. Серия общественных наук, N5. Ашхабад, 1972.

стр. 18

Пилипко В. Н. Находки парфянских монет на Амударье // Памятники Туркменистана, N 2. Ашхабад, 1976.

Пилипко В. Н. Женские культовые статуэтки с берегов Средней Амударьи // Советская археология. N 1. 1977.

Пилипко В. Н. Топография находок кушанских монет на побережье Средней Амударьи // История и археология Средней Азии. Ашхабад, 1978.

Пилипко В. Н. Древнее городище Одей-депе на среднем течении Амударьи // Каракумские древности. Вып. 8. Ашхабад, 1979.

Пилипко В. Н. Средневековые памятники Северной части Чарджоуской области // Новые исследования по археологии Туркменистана. Ашхабад. 1980.

Пилипко В. Н. Археологическая разведка в Карабекаульском оазисе // Новые археологические открытия в Туркменистане. Ашхабад, 1982.

Пилипко В. Н. Поселения северо-западной Бактрии. Ашхабад, 1985.

Пилипко В. Н., Масимов И. Буддийская статуэтка из Ак-калы (Средняя Амударья) // Советская археология. N 1. 1969.

Пугаченкова Г. А. Халчаян. Ташкент, 1966.

Пугаченкова Г. А. Раскопки Узбекистанской искусствоведческой экспедиции на античных памятниках в 1973 г. // Бактрийские древности. Л., 1976.

Пугаченкова Г. А. Древности Мианкаля. Ташкент, 1989.

Пугаченкова Г. А., Ремпель Л. И. История искусства Узбекистана с древнейших времен до середины XIX в. М., 1965.

Пьянков И. В. Средняя Азия в античной географической традиции. М., 1997.

Сагдуллаев Т. К. К эволюции древнейших торговых путей на юге Средней Азии // На среднеазиатских трассах Великого шёлкового пути. Ташкент, 1990.

Сарианиди В. И. Тилля-тепе в Северном Афганистане. Материалы к археологической карте Северного Афганистана. М., 1972.

Седов В. А. Кобадиан на пороге раннего средневековья. М.,1987.

Семёнов Г. Л. Город и замок в раннесредневековом Согде // Культурные связи народов Средней Азии и Кавказа. М., 1990.

Ставиский Б. Я., Вайнберг Б. И. Сасаниды в правобережной Бактрии (Тохаристане) в IV-V в. // Вестник древней истории. N 3. 1972.

Толстов СП. Древний Хорезм. М., 1948.

Хлопин И. Н. Историческая география южных областей Средней Азии (Античность и раннее средневековье). Ашхабад, 1983.

Permanent link to this publication: