Я убежден в плодотворности дискуссий, происходящих на страницах журнала "Восток (Oriens)". Таково было обсуждение учебника "Новая история стран Востока" под редакцией А. А. Губера, Г. Ф. Кима и Р. Н. Хейфица, авторских книг наших молодых коллег. Плодотворность состояла прежде всего в том, что были высказаны разные позиции, а сопоставление неодинаковых мнений побуждает к собственным рассуждениям, что позволяет взглянуть на изучаемое явление по-другому, увидеть еще одну из многих граней. Я бы не стал связывать потребность в пересмотре взглядов с какими-то конкретными, пусть и очень важными для современников, событиями, поскольку сами эти события были подготовлены ходом предшествующего развития. Это относится и к настоящей дискуссии, начавшейся с опубликования статьи Л. Б. Алаева.

В историческом развитии преобладает взаимодействие, в том числе это касается и отношений метрополия-колония. Кстати, основоположникам марксизма была чужда идея, имеющая весьма широкое распространение среди отечественных специалистов по Азии и Африке, о том, что эти отношения были всегда односторонними. У них нигде не содержится положения о том, что колонии для метрополий всегда были только "рынками сбыта и источниками сырья". В 1890 г. Ф. Энгельс писал: "Завоевание Индии имело целью импорт оттуда, об экспорте туда до промышленного переворота (т.е. до середины XIX века) никто и не помышлял" ¹ .

Создается впечатление, что многие коллеги не читали таких, пусть и публицистических, но весьма ярких статей К. Маркса, как "Британское владычество в Индии" и "Будущие результаты британского владычества в Индии" и его высказываний об азиатском способе производства. Суть этих работ состоит в том, что в странах, ставших объектом колониальной экспансии, не сложились институты, которые бы в итоге своего функционирования обеспечили выход из "порочного круга", что преобладающие в них производительность труда и способы распределения и перераспределения произведенного продукта, а также ценностные ориентиры обеспечивают, в лучшем случае, рост, а никак не развитие. В основе движения восточных обществ "по кругу" лежит жесткая регламентация всего и вся, при которой индивидуализации общинника не происходит.

Внимательное чтение работ "основоположников" приводит к выводу, что их позиция состояла в том, что "естественное" существование не содержало в себе даже возможности складывания материальных и духовных предпосылок для возникновения условий выхода за пределы обычного и привычного. Отсюда их подход к контактам Восток-Запад. Вплоть до конца XVIII - середины XIX в., за исключением Явы, контакты были весьма ограниченными, жестко локализованными, и осуществлялись в основном через посредников. Западноевропейские умы XVIII в. - от Адама Смита до Даламбера и Дидро - отмечают негативное воздействие на Европу этих контактов. К. Маркс прямо говорит, что дешевые, созданные более квалифицированным трудом товары, прежде всего ткани, сыграли решающую роль в проникновении на восточные рынки, и главную роль в Индии в этом отношении сыграли не привезенные из Англии, а произведенные в Индии, на предприятиях, построенных представителями коренного населения, пряжа и ткани. Мне представляется, что вопрос о массовом лишении работы ручных ткачей и вообще ремесленников в регионе следует рассматривать в том числе и с точки зрения перехода от патриархального общества к индустриальному. Специалисты, как представляется, должны сосредоточивать внимание на объективной стороне самой великой социальной революции в истории человечества, в ходе которой происходит переход от руралистического общества к урбанистическому, буржуазному. Это очень болезненный и длительный, трагический для большинства населения переход.

Мне представляется, что в истории взаимоотношений Восток-Запад и Запад- Восток существенная роль принадлежит многочисленным и разнообразным попыткам осуществления политики "самоусиления" как отражения ущербности ментальности самодостаточности и превосходства в отношении соседей. Единичные представители восточной элиты поняли, что для

стр. 215

того, чтобы стать современными, надо менять ментальность. Большинство же инициаторов политики "самоусиления" были уверены, что достаточно заимствовать наиболее явное из того, что обеспечивает превосходство "заморских варваров": военную организацию и оружие. Правда, начинается и открытие школ "западных наук". Практически повсеместно политика "самоусиления" потерпела полный крах, что усилило консервативную волну в восточных обществах. В любом случае, "слова начали накапливаться", т.е. процесс осознания ущербности собственного опыта и практики продолжался.

Я считаю, что пора в полный голос заявить о том, что "Реставрация Мэйдзи" была подлинной и глубокой социальной революцией в точном смысле этого слова. Политическая элита Японии изменила основы отношения к человеку: в начале 70-х гг. XIX в. были приняты законы о всеобщем начальном образовании, о частной собственности на землю, о том, что каждый человек получает самое большое право, которое только и делает его человеком, - жить, где хочет, и работать, где хочет, т.е. заботиться самому о себе.

Опыт Японии, Таиланда, Тайваня (при Чан Кайши) и КНР (при Дэн Сяопине) говорит о том, что коренные реформы успешно продвигаются тогда, когда они инициированы сверху авторитарной и авторитетной властью, которая в состоянии обеспечить проведение провозглашенных преобразований. Конечно, большую роль играет и фактор времени. Нужно, чтобы и "слова достаточно накопились" и чтобы мог быть достигнут относительно быстрый - в три-четыре года - позитивный эффект.

Убежден, что нужно кончать с дурной традицией уделения существенного внимания массовым движениям протеста в странах Востока. Эти движения на Востоке не были "локомотивами истории", а способствовали выпуску "социального пара" и консервации существовавших отношений. В результате этих "великих крестьянских войн" происходила видимость снятия социальной напряженности: значительное сокращение посевных площадей и работающего на них населения. После их подавления заброшенные земли вводились в сельскохозяйственный оборот, и это создавало иллюзию, что в рамках существующих отношений возможны позитивные сдвиги.

Очевидно, что по этим проблемам моя позиция либо совпадает, либо достаточно близка к позиции инициатора дискуссии.

К сказанному Л. Б. Алаевым о том, какую роль играл СССР в XX в. в мировой истории, хочу добавить следующее. Ленинизм, как таковой, выражал интересы той части российского общества, которая не вписывалась в главные тенденции урбанизированного развития XX в. и не могла понять ни значения квалификации и производственной дисциплины, ни важности культурного кругозора и интеллектуально-духовной сферы в истории человечества вообще. Ее социальная инженерия, в которой были явно гипертрофированы собственная роль и креативные возможности, являлась отражением устремлений не тех социальных слоев, за которыми будущее. По Энгельсу, в конце XIX в. на передний план общественного развития выдвинулись социальные слои, связанные с крупным машинным производством, т.е. образованные профессионалы и вообще люди квалифицированные. Ленинизм же завоевывал политические позиции, выступая против совокупности мероприятий, направленных на формирование современной рабочей силы. Более того, современную рабочую силу - квалифицированных и высококвалифицированных - он противопоставил народу и рабочему классу. Он объявил ту его часть, которая выражала передовые тенденции социального развития, рабочей аристократией, что на политическом сленге того времени выражало нечто непотребное.

Губительной для исторических судеб нашей страны и народа были индокринация, направленная на то, чтобы создать ощущение жизни в осажденной крепости. Это выработало у многих соотечественников "амбразурный взгляд" на окружающий мир. В амбразуру видишь только врагов: и от этого очень трудно избавиться. В этом отношении события 11 сентября 2001 г. сыграли большую роль. После них определенная часть политической и интеллектуальной элиты поняла, что враг не там, где его привыкли видеть, что есть силы, в равной степени угрожающие и нам и всему тому, что принято называть "нашей цивилизацией". Но я далек от мысли, что сменилась парадигма в ментальности голодного и полуголодного большинства населения. Если бы это было так, то 20 и более процентов населения не голосовало бы за коммунистов. Антисистемные, протестные движения, "китайские" бунты были, есть и будут, вся проблема в том, сколь широка у них база и есть ли у оппонентов достаточно яркие и привлекающие к себе лидеры.

Мне представляется, что Л. Б. Алаев слишком жестко ставит проблему: "Мир идет к единому постиндустриальному... обществу". Отмечу, что сознательно изъял из его высказывания

стр. 216

слово "посткапиталистическому". Это только для марксизма капитализм, капиталистическое общество - негативные понятия. Слово "капиталистический" обозначает в собственном смысле этого слова явление, противоположное натурально-патриархальному, т.е. повторяющемуся. Капитализм - самовозрастающая стоимость, капиталистическое общество - это общество, находящееся в постоянном развитии, в состоянии непрерывных качественных изменений.

Конечно, все мы дети своего времени и учились у одних учителей и по одним учебным программам. Как дань этой общей линии воспринимаю заявление Л. Б. Алаева о том, что решающий толчок реализации объективного процесса гуманизации капитализма дали "обострение классовой борьбы в Америке в конце XIX века, а затем кризис 1929 - 1933 гг."

Несравнимо большую роль в развитии этой тенденции сыграл превентивный реформизм, осознание представителями правящих элит, может быть "стихийное", того, что новые условия производства требуют иного работника и иных форм побуждения - принуждения к труду. Большая машина, по выражению Джавахарлала Неру, совершила во взаимоотношениях работника- работодателя подлинный переворот ² . Напомню, что английский парламент еще до парламентской реформы принял в 1832 г. рабочее законодательство, по которому ограничивалась продолжительность рабочего времени, устанавливались еженедельный выходной день и возрастной ценз при приеме на определенные виды работ. Английские парламентарии, еще до активной деятельности предпринимателя, социалиста-утописта Оуэна, запретили использовать труд женщин на тяжелых физических и ночных работах. Конечно, были массовые движения, но пусть оппоненты мне покажут, в чем заключалась их позитивная, креативная роль.

Действовали объективные процессы. Усложнение процесса труда требовало иного работника. Он уже не работал до изнеможения, и к нему были неприменимы грубые формы принуждения к труду. Была конкуренция, и ее роль не может быть недооценена. Не меньшее значение играл человеческий фактор, когда отношения приобретали социэтарный характер, т.е. создавались условия для того, чтобы работник повышал свою квалификацию, начинал работать и головой, качественно изменял свое материальное и общественное положение. Джек Лондон пафос своего творчества в отношении рабочих направляет не на протестные движения, а на повышение квалификации. Он говорит: будешь работать головой - будешь получать несопоставимо больше. Есть только один способ стимулирования повышения квалификации - оно должно сопровождаться качественным изменением материального положения. Об этом же писал большой писатель земли нашей Владимир Галактионович Короленко. Он обращал внимание на значение организатора производства, на то, что без сотрудничества с управленцами падение производства и одичание работников неизбежны.

Выражаю согласие с тезисом Л. Б. Алаева о необходимости пересмотра традиционной концепции взаимоотношений Восток-Запад и Запад-Восток. К сказанному им добавлю, что значительно большего внимания заслуживает вопрос о законотворческой деятельности колониальных администраций. При всех очевидных недостатках в колониях создавалось определенное правовое поле, которое имело очевидную тенденцию к расширению своей сферы. Обратим внимание на то, что все деятели "современного", т.е. организованного и позитивного движения в странах Востока сформировались в рамках этого правового поля, которое открыло в XX в. доступ для довольно широких слоев населения к получению образования; современное образование в колониях стало главным условием повышения социального статуса.

Законы XX в., конституционные акты, вне всякого сомнения, оказали позитивное воздействие на общественно-политическую жизнь в колониях, а главным стимулом к их принятию стали обязательства, взятые метрополиями при подписании договора, подводившего итог Первой мировой войны. Ярким примером того, как воздействовали решения в метрополиях на жизнь в колониях, является решение нидерландского парламента на рубеже XIX и XX вв. о переходе к "этическому курсу", т.е. о "возвращении долга" народам Индонезийских о-ов. Будучи основательно знаком с отечественной литературой по этому вопросу, я нигде не нашел аргументов в пользу того, что к этому нидерландские парламентарии были принуждены массовыми выступлениями в колониях. Массовые выступления начались через 15 - 20 лет после принятия соответствующих решений, т.е. законотворчество в метрополии стимулировало выступления в колонии.

Мне представляется, что позиция Л. Б. Алаева в отношении "цивилизационного подхода" лишь декларирована. Нельзя же считать аргументом то, что на сегодня еще не отработан научный инструмент, который позволял бы все унифицировать. Многие из нас уже пользуются цивилизационным подходом при преподавании соответствующих курсов.

стр. 217

Речь идет о том, что если мы признаем, что многие факторы определяют в своем взаимодействии движение истории, то, вне всякого сомнения, одним из таких факторов является культура. Очевидно, что человечество проходит в своем развитии определенные стадии, содержание которых во многом совпадает, но при этом сохраняются и существенные различия. Для большинства ученых и политических деятелей представление о "едином плавильном котле" -пройденный этап. Многие из нас сходятся на том, что преобладающей тенденцией является "единство в многообразии", т.е. двигаясь к чему-то общему, мы сохраняем определенную самобытность и самость. Решающую роль в сохранении этой самобытности, своеобразия играет ментальность, которая, в свою очередь, формируется национальной культурой. Японец и Япония принадлежат сразу к нескольким цивилизациям: постиндустриальной (информационной), конфуцианско-буддийско- синтоистской, рисосеющей и островной. Новые ее элементы, бесспорно, потеснили традиционные, но не вытеснили их.

Должен признать, что я пристрастен к "цивилизации" и "цивилизационному подходу": для меня обращение к этим понятиям было формой протеста, давало возможность выступить против серой однообразной картины общественного развития, которую рисовала в прошлом наша общественная наука. Кафедра мировой политики в Академии общественных наук, которую я возглавлял, обсуждала актуальные проблемы мирового развития. Некоторые материалы этих обсуждений под названием "Социальный прогресс в современном мире" были опубликованы в журнале "Коммунист" в 1988 г. ³ Эти материалы появились в Италии, Франции, социалистических странах. Они получили довольно широкий отклик в нашей стране. Журнал "Коммунист" заказал нам статью для ответа на возникшие вопросы. В итоге появилась статья "Ракурсы социального прогресса", в которой среди прочего говорилось: "Множество локальных региональных цивилизаций обладают своими неповторимыми чертами, внутренними закономерностями развития. Но современная индустриальная цивилизация выступает тем "эфиром", в котором все они получают свой "удельный вес", определенную траекторию исторического движения, модус участия в глобальных процессах. Нередко погружение в "эфир индустриализма" оборачивается для них самыми драматическими последствиями. В других случаях такое погружение актуализирует ранее скрытые в них потенции, порождая высокоэффективные соединения общей логики индустриализма и местных традиций" ⁴ . Изложенная нами позиция, как представляется, имеет непосредственное отношение к настоящей дискуссии.

Конечно, противостояние культур и цивилизаций имеет место в истории человечества, но оно не сводится только к этому. Чем далынее, тем большее число людей понимает: перспектива - в содружестве различных цивилизаций, что взаимодействие обогащает, а самоизоляция от внешнего мира - кратчайший и ближайший путь к обреченности остаться на обочине мирового развития.

Я ни в коем случае не выступаю за то, чтобы очередной том истории Востока писался с цивилизационных позиций, я только против легковесного отношения к важной и сложной проблеме, отражающей объективную действительность.

Еще одно замечание. Конечно, для метрополий утрата колоний была серьезной проблемой. Многие политические деятели XX в. не принимали самой возможности деколонизации. Последняя началась только тогда, когда в метрополиях было осознано - колониализм является исторически пройденным этапом, и чтобы сохранить свое место среди ведущих государств, необходимо пережить революцию перехода от империи к нации.

По проблеме "прогрессивности-реакционности" политических деятелей и движений я высказывался неоднократно, и потому только напомню суть своей позиции. То, что сегодня "прогрессивно", завтра может стать "реакционным". Мне представляется, что главное внимание исследователи должны уделять тому, способствовали ли те или иные деятели политическому просвещению населения, т.е. движению к позитивной цели. В XX в. проблема соотношения "прогрессивности-реакционности" усугубилась борьбой двух противостоящих лагерей.

Цивилизационный подход дает возможность избежать постановки вопроса "созрело ли данное общество к тому, чтобы стать независимым". Л. Б. Алаев - прежде всего индолог. В Индии, как вообще в английских, французских, нидерландских и американских колониях, мы видим много примеров того, как мероприятия по подготовке к независимости дали успешные плоды, но наблюдаем не меньше примеров и их отторжения. Где критерий и кто судьи в вопросе "созрели - не созрели".

Цивилизационный подход дает возможность избежать постановки вопроса в рамках "лучше-хуже", "прогрессивное-реакционное" и позволяет осознать то, что все мы - разные. Толь-

стр. 218

ко на базе осознания неодинаковости и возможно подлинное взаимодействие и сотрудничество. Это открывает возможность установления таких отношений между государствами, когда они понимают, что живут в окружении других народов и государств и своеобразие является их неотъемлемым правом.

Я разделяю подход Л. Б. Алаева к внешней политике нашей страны и принципу территориальной целостности государства. Национальный интерес любого государства состоит в сохранении и упрочении своих позиций. В Китае в III в. до н.э. говорили: "Государство сильное - народ богатый". С тех пор не придумано более универсальной формулы. Государство призвано отстаивать свои интересы. Если оно этого не делает, то оно управляется не теми людьми. Историки-востоковеды должны перестать упрекать любое правительство в том, что оно руководствуется национальными интересами. Внешняя политика - это и есть баланс интересов, где каждый стремится к упрочению своих позиций и использует предоставившиеся для этого возможности. В этой позиции нет ни предопределенности, ни покорности судьбе. Маленький Давид победил гиганта Голиафа (слабый - сильного) потому, что взглянул на вещи неординарно. Китаец Сунь Цзы говорил: "Если хочешь выиграть сражения - занимайся армией. А если выиграть войну, то надо улучшить жизнь народа. Когда соседи увидят, что народ в твоей стране живет лучше, чем в других, - люди придут к вам, и ваши соперники окажутся без армии". Когда же политическая элита оказывается не в состоянии создать лучшую жизнь для своего населения, вне зависимости от того, объективными или субъективными обстоятельствами это обусловлено, она начинает прибегать к теории самобытности и утверждать, что государство живет во враждебном окружении.

Не дело историков решать, на ком лежит большая или меньшая доля ответственности. В конфликте всегда участвуют две стороны. Ушли ли мы от "заидеологизированных" подходов? Представляется, что если бы ушли, то нынешней дискуссии не было бы. Нужен ли очередной фолиант? Я не устаю напоминать, что на вопрос будущей королевы, императрицы Виктории, какую книгу следует прочитать, чтобы узнать историю своей страны, ответ был: "Ваше Высочество, по крайней мере, две". Другими словами, для выработки своей позиции нужно знание позиций других. Представляется, что до тех пор, пока у нас не появятся книги профессионалов, отражающие их точки зрения, не наступит сдвига ни в востоковедении, ни в обществоведении вообще.

Откуда и куда мы идем? Если мы уходим, хотя бы часть из нас, от тоталитарного прошлого, то откуда тогда безапелляционные формулировки: и это совсем не так, и может быть только так. Новое от старого отличается тем, что признаются права меньшинства. В статье Л. Б. Алаева содержится несколько ярких, убедительных "слов", а значит "слова" продолжают копиться, и значит - когда-нибудь что-то произойдет.

И последнее. На историческом факультете Пекинского университета проходила международная конференция, посвященная юбилею Французской революции. На конференции выступали иностранные гости, а хозяева молчали. В конце концов декану исторического факультета был задан вопрос: "Каково Ваше мнение по обсуждаемой проблеме?" Ответом было: "Событие, о котором здесь говорят, произошло столь недавно, что еще рано выносить определенное суждение" ⁵ .

Ю. Н. ГАВРИЛОВ, доктор исторических наук, профессор

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 415.

² Неру Д. Взгляд на всемирную историю: Письма к дочери из тюрьмы. М., 1989.

³ Социальный прогресс в современном мире // Коммунист. 1988. N 7.

⁴ Волков А., Гаврилов Ю., Капустин Б. Ракурсы социального прогресса // Коммунист. 1989. N 9. С. 52.

⁵ 200 лет Великой французской революции. Сборник материалов Международной юбилейной конференции. М., 1989. С. 85.

Permanent link to this publication: