В статье анализируются итоги экономического развития Турции за последнее десятилетие, рассматриваются как основные достижения, так и проблемы национальной экономики. При этом основной вопрос, на который стремится получить ответ автор - следует ли считать снижение темпов роста по итогам 2012-2013 гг. кратковременным периодом турбулентности, связанным в том числе с обострением внутриполитической обстановки, или исчерпанием потенциала прежней модели экономического развития, а значит, перед страной стоит масштабная задача перестройки производства и изменения специализации в международной торговле. Автор склоняется в пользу второй версии.
Ключевые слова: Турция, экономический рост, финансовая стабилизация, дефицит по счету текущих операций, зависимость от внешних источников финансирования, переориентация международных финансовых потоков, "ловушка среднего уровня развития".
Период правления в Турции Партии справедливости и развития (ПСР) (с 2002 г. но настоящее время) принято считать весьма успешным, в том числе потому, что в течение этого времени значительно возросла ее экономическая мощь одновременно с эффективным, как казалось, решением ряда застарелых проблем, препятствовавших устойчивому росту. Но события последних месяцев заставили усомниться в прочности экономических позиций Турции, как и других стран с растущими рынками, которые во многом оказались бенефициарами периода экономического спада на Западе, обусловившего в 2009-2013 гг., по оценкам Всемирного банка, около 60% роста притока капитала в развивающиеся страны [Sri Mulyani Indrawati, 2014]. Перспектива оживления экономики США, а вслед за ней и экономик еврозоны делает неясным экономическое будущее значительного числа стран с растущими рынками. Итак, каким же оно может оказаться для Турции? Дать ответ на этот вопрос можно лишь через анализ и соотнесение реальных достижений и проблем в экономическом развитии страны.
Для того чтобы объективно оценить экономические достижения Партии справедливости и развития за более чем десятилетний период правления, следует охарактеризовать так называемый стартовый уровень, т.е. то положение, в котором находилась экономика страны к началу XXI в. На тот момент особенности экономического развития страны прочно ассоциировались с хронической инфляцией и неустойчивым ростом.
В 2001 г. экономика Турции пережила очередной финансово-экономический кризис. Такого рода "популистские бюджетные кризисы" неоднократно поражали экономику страны на рубеже XX-XXI вв. Дело в том, что с конца 1980-х гг. стремившиеся повысить свою популярность малоустойчивые правительства стали рассматривать дополнительные бюджетные расходы в качестве средства оживления потребительского спроса и экономики в целом. Оборотной стороной такого рода стимулирующей поли-
стр. 93
Таблица 1
Основные показатели макроэкономического развития Турции в 1993-2013 гг.
Год
Темпы роста ВВП (в базовых ценах 1998 г.)*
Дефицит бюджета / ВВП (%)
Профицит первичного бюджета / ВВП (%)
Уровень инфляции (среднегодовой рост потребительских цен, %)
1994
-5.0
3.9
3.7
106.3
1995
6.7
4.1
3.3
88.0
1999
3.4
8.7
2.0
64.9
2000
6.8
7.8
6.0
54.9
2001
5.7
12.0
6.8
54.4
2002
6.1
14.6
4.3
45.0
2007
4.7
1.6
4.2
8.8
2008
0.7
1.8
3.5
10.4
2009
4.7
4.8
0.1
6.3
2010
9.2
3.6
0.7
6.4
2011
8.8
1.4
1.9
10.5
2012
2.2
2.0
1.4
6.2
2013***
3.6
1.0
0.8
6.8
* Для 1993, 1994 и 1995 гг. базовыми при расчете темпов роста ВВП являются цены 1987 г.
** Соотношение доходов и расходов бюджета без учета выплат по обслуживанию государственного долга. Таким образом, профицит формирует реальный, т.е. не связанный с новыми займами, источник погашения госдолга.
*** Предварительные оценки.
Составлено и рассчитано по: [TUTK. Istatistik gostergeler 1923-2008, 2009, s. 599, 644, 646, 693, 753, Ekonomik Rapor 2005. 2006, s. 79; Ekonomik Rapor 2006, 2007, s. 78; Ekonomik Rapor 2009, 2010, s. 78, 135; Ekonomik Rapor 2010, 2011, s. 89, 144; Ekonomik Rapor 2012, 2013, s. 131, 206; Orta Vadeli Program (2014-2016), 2013, s. 5].
тики стали хронические и при этом возраставшие в абсолютном и относительном исчислении бюджетные дефициты. Но либерализация финансового рынка Турции открыла пути для использования краткосрочных иностранных займов при посредничестве национальных банков в качестве дополнительного источника финансирования. В итоге устойчивость развития экономики страны попала в зависимость от притока "горячих денег" из-за рубежа, отличающихся высокой мобильностью и чувствительностью к ухудшению экономической конъюнктуры местного рынка. Использовавшиеся правительствами страны рискованные в долгосрочной перспективе методы поддержания экономического роста (точнее, перегрева экономики) неизбежно привели к кризису, который разразился в 1994 г.
Усилия властей по сокращению государственных расходов в силу их недостаточной последовательности длительное время не давали результатов, но все же достигнутые в 2000 г. первые положительные итоги были недостаточно прочными, что привело к кризису в 2001 г.
Начавшаяся после кризиса реализация Программы построения сильной экономики Турции обеспечила первые признаки ее оживления, но ряд важнейших макроэкономических показателей по-прежнему свидетельствовал о сложной ситуации, сохранявшейся в стране к концу 2002 г.: среднегодовой уровень инфляции составил 45%, дефицит бюджета превысил 14% ВВП (см. табл. I), а государственный долг достиг почти 80% ВВП страны (подсчитано по: [http://www.luik.gov.tr...; Ekonomik Rapor 2008, s. 170]).
Суть экономической политики ПСР, пришедшей к власти в ноябре 2002 г., заключалась в достижении компромисса между проведением стабилизационной програм-
стр. 94
мы, предусматривавшей соблюдение согласованных с Международным валютным фондом относительных размеров дефицита бюджета и уровня инфляции, и более или менее активной социальной политикой, что должно было обеспечить сохранение политического лица партии как происламской. Уже к следующим парламентским выборам, состоявшимся летом 2007 г., ПСР подошла с убедительными экономическими результатами. В предвыборной декларации партии период 2003-2007 гг. был объявлен самым блистательным в экономической истории республики. Среди развивающихся стран Турция была признана "восходящей звездой" и "успешным примером для подражания" [Guven ve Istikrar icinde durmak..., s. 26]. Аргументировалось это утверждение следующим набором фактов. На фоне заметного сокращения бюджетного дефицита до 1.6% (см. табл. 1) отношение госдолга к ВВП снизилось с 80 до 40% [Ekonomik Rapor 2009, s. 87]. В итоге впервые за последние 34 года удалось снизить годовой уровень инфляции до показателей, выражавшихся однозначной цифрой: по итогам 2007 г. она составила менее 9% (см. табл. 1). Макроэкономическая стабилизация позволила поддерживать устойчивые и при этом достаточно высокие среднегодовые темны роста: в 2003-2006 гг. — 7.3%. С 2002 г. национальный доход страны вырос в 2.2 раза, с 181 млрд до 400 млрд долл. [Guven ve Istikrar icinde durmak..., s. 31].
В годы глобального экономического кризиса макроэкономические показатели ухудшились. Так, по итогам 2009 г. темпы роста были отрицательными, правда, падение объемов производства оказалось менее существенным, чем в других странах, - около 5% (см. табл. 1). И все-таки экономика Турции относительно безболезненно пережила первую волну кризиса. Его смягчению во многом способствовала успешно проведенная ранее реформа банковского сектора, которая позволила избежать банкротств и сохранить его в полном объеме (см. подробнее: [Ульченко, 2009]). Кроме того, как писал турецкий экономист 3. Ониш, сохранению имиджа ПСР способствовала успешная трактовка кризиса как "феномена, имеющего всецело внешнее происхождение" [Onis, 2010, р. 60].
В 2010-2011 гг. экономика Турции удивила уверенным послекризисным восстановлением на фоне темпов роста около 9% (см. табл. 1). По итогам 2010 г. рост экономики Турции оказался самым заметным среди стран ОЭСР.
В 2010 г. правительство отказалось от продолжения кредитного сотрудничества с МВФ, продемонстрировав тем самым нежелание сохранять далее режим внешнего контроля над развитием экономики. Как отмечал 3. Ониш, систематическое оттягивание подписания соглашения с МВФ, а затем и полный отказ от него представлялись "как проявление силы турецкой экономики и растущей национальной автономии" [Onis, 2010, р. 60]. Ныне экономическое развитие страны в рамках неизменно остающейся официальным приоритетом макроэкономической стабильности обеспечивается трехгодичными программами среднесрочного развития. В 2010-2013 гг. Турция достаточно успешно справилась с задачей самостоятельного поддержания бюджетного дефицита и уровня инфляции в рамках, позволявших говорить о сохранении в экономике страны устойчивой ситуации (см. табл. 1). Вдохновленный успехами 2011 г., являвшийся тогда министром экономики страны 3. Чаглаян выступил в июле с заявлением о том, что задача Турции к 2023 г. - столетнему юбилею республики - войти в десятку крупнейших мировых экономик с показателем дохода на душу населения 25 тыс. долл. и объемом экспорта 500 млрд долл. [Ekonomi Вакат Zafer...]. На тот момент экономика Турции занимала в рейтинге Всемирного Банка 18-е место, показатель ВВП на душу населения по текущему обменному курсу составлял 10 605 долл., а экспорт - 135 млрд долл. [http://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP; http://data.worldbank.org/indicator/ NY.GDP.PCAP.CD; Ekonomik Rapor 2012, s. 151].
Какие видимые на первый взгляд механизмы позволили правительству ПСР достичь экономических успехов? Поддержание относительной сбалансированности меж-
стр. 95
ду государственными доходами и расходами правительство обеспечило посредством все большего сокращения инвестиционных расходов. С 2005 г. они составляли менее 10% суммарных расходов бюджета, тогда как еще во второй половине 1990-х гг. на них приходилось 15—20%. Но если в период 1990-х - начала 2000-х гг. их сокращение и удержание на низком уровне были неизбежными в связи с давлением процентных выплат по обслуживанию громоздкого государственного долга, то успех стабилизации (средняя доля процентных выплат в общих расходах бюджета после 2005 г. составляет чуть более 15%, тогда как в 2003 г. она была выше 40%) теоретически позволял правительству возобновить активную инвестиционную деятельность, но оно этого делать не стало. При этом власти не стремились и к заметному увеличению расходов на заработную плату госслужащих, как это было в 1990-е гг.: они удерживались на стабильном уровне чуть более 20% от суммарных расходов бюджета (рассчитано по: [Economic Report 1997, s. 68, 74; Ekonomik Rapor 2003, s. 78, 86; Economic Report 2004, s. 79, 85; Ekonomik Rapor 2005, s. 78, 84; Ekonomik Rapor 2007, s. 83, 88; Ekonomik Rapor 2009, s. 77, 82; Ekonomik Rapor 2010, s. 88, 92]).
Зато выраженным новым приоритетом в бюджетных расходах стали различные виды социальных расходов. При этом если длительное время в "расстроенном" бюджете процентные выплаты по госдолгу оставались самой крупной расходной статьей, то в результате усилий правительства по финансовой стабилизации и активизации социальной политики удельный вес расходов только по наиболее крупной комплексной, но не единственной социальной статье "здравоохранение, пенсионное обеспечение и социальная помощь" в 2010 г., составив 17%, впервые превысил долю расходов, поглощаемых обслуживанием госдолга [Ekonomik Rapor 2011, s. 92]. С отрывом в 3-4 процентных пункта эта статья социальных расходов доминировала и в 2011-2012 п. [Ekonomik Rapor 2012, s. 136]. Социальные расходы в бюджете выросли к 2010 г. по сравнению с 2002 г., по крайней мере, на 8-9 процентных пунктов. Масштаб охвата бедных социальной помощью в последние несколько лет составлял не менее 10 млн человек ежегодно [Hukumet Programi, 61, s. 45].
При большом разнообразии социальных программ правительства основная их часть направлена на поддержку малоимущих и слоев, близких к маргинальным. По мнению турецких исследователей, нововведение ПСР состоит в трансформации социальной политики из средства ослабления влияния бедноты в инструмент, обеспечивающий неуклонный рост симпатий маргиналов к властям. В итоге длительное время правительству удавалось обеспечить себе надежные позиции среди "своего" избирателя и гарантии от развития сценария по образу и подобию арабских стран, где, по мнению ряда исследователей, именно изоляция значительной части населения от возможностей решить проблему личного и семейного благосостояния стала предпосылкой антиправительственных революций (см., например: [Lesser, 2014]).
Инвестиционный процесс оказался передоверен частному сектору, активность которого во многом опиралась на обеспеченную властями финансовую стабильность. При этом норма инвестиций повысилась с 16.5% в 2002 г. до 25.2% в 2007 г. [Istatistik gostergeler 1923-2008, s. 746; Ekonomik Rapor 2008, s. 34].
Доминирование частного сектора в качестве инвестора позволило частично решить задачу структурной перестройки турецкой экономики, заключающуюся в ее переходе на новый уровень экспорториентированного развития посредством увеличения производства более высокотехнологичной продукции. В 2011 г. доля высокотехнологичных товаров в экспорте обрабатывающей промышленности Турции составляла всего 3.5%, что, во-первых, ниже показателя самой Турции в 2002 г. - 5.1% и, во-вторых, значительно ниже среднего показателя стран ЕС за тот же 2011 г. - 19.8%. Но доля товаров среднетехнологичного экспорта выросла с 2002 по 2011 г. с 45 до 60% [2013 Yili Programi, s. 170]. Планы и программы экономического развития Турции в последнее
стр. 96
время неизменно включают стратегическую задачу обеспечения сдвига в пользу производства продукции с более высокой добавленной стоимостью.
"Технологическое" честолюбие премьер-министра Р.Т. Эрдогана проявилось и в том, что в конце 2011 г. он поставил в повестку дня такой важный для национальной гордости вопрос, как производство полностью турецкого автомобиля. Национальный Союз производителей автомобильной продукции поддержал инициативу премьера, отметив в своем докладе, что Турция, где автомобилестроение существует уже 40 лет и где производятся (собираются) в партнерстве с иностранными компаниями 13 моделей легковых автомобилей, обладает возможностью наладить выпуск собственного автомобиля за четыре года [Hurriyet, 29.09.11; Sabah, 30.09.2011].
Но в 2012 г. темпы роста экономики Турции лишь немногим превысили 2%, предварительные оценки итогов 2013 г. - 3.6% (см. табл. 1). Что стоит за снижением темпов роста - временная пробуксовка или начало долговременного спада? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратить внимание на те проблемы, которые омрачали картину благоприятного экономического развития страны в последние годы, а заодно выявить драйверы роста и возможность их использования в дальнейшем.
С начала 2000-х гг. в Турции происходил неуклонный рост дефицита по счету текущих операций платежного баланса. В 2002 г. он имел более чем скромные значения - около 1.5 млрд долл. К 2008 г. он достиг 42 млрд долл. Снизившись в кризисном 2009 г. в три раза, по итогам 2010 г. он превысил предкризисный уровень и составил уже более 46 млрд долл. Своего исторического максимума дефицит достиг в 2011 г. - 77 млрд долл., что соответствовало более 10% ВВП страны [Ekonomik Rapor 2003, s. 109; Ekonomik Rapor 2010, s. 14; Ekonomik Rapor 2012, s. 207].
По итогам 2012 г. дефицит по счету текущих операций платежного баланса снизился до 66 млрд долл. [Ekonomik Rapor 2012, s. 207]. Но этот, казалось бы, положительный сдвиг произошел на фоне снижения темпов роста до 2%. Таким образом, главная уязвимая точка в развитии экономики страны - неспособность самостоятельно поддерживать экономический рост и его зависимость от внешних источников финансирования. Сокращение объемов их использования, что подтверждает и опыт 2009 и 2012 гг., жестко увязано со снижением темпов роста.
Часть необходимых внешних источников финансирования поступает в страну в форме прямых иностранных инвестиций, в привлечении которых Турция добилась в последние годы заметных успехов. Однако максимальный приток в 22 млрд долл. наблюдался еще в предкризисном 2007 г. Все последующие годы он оставался на более низком уровне. Например, в 2012 г. Турция смогла привлечь лишь 12 млрд долл. прямых иностранных инвестиций [Ekonomik Rapor 2012, s. 207].
Таким образом, основная часть необходимого внешнего финансирования поступает в Турцию через систему портфельных инвестиций, в структуре которых после кризиса 2009 г. устойчиво преобладают различные долговые бумаги, и в виде кредитных займов с международного финансового рынка. В итоге финансовый рынок Турции, в первую очередь агенты частного сектора, который теперь является держателем порядка 70% внешней задолженности страны, прочно привязан к международному финансовому рынку и изменению его конъюнктуры. Это усиливается тем, что значительная часть заемных средств представляет собой краткосрочные займы: в 2012 г. на них приходилось около 40% от общего объема задолженности частного сектора (подсчитано по: [Ekonomik Rapor 2012, s. 171]). Вполне ожидаемо вырос и внешний долг Турции: с 130 млрд долл. в 2002 г. до 337 млрд долл. по итогам 2012 г. [Ekonomik Rapor 2005, s. 109; Ekonomik Rapor 2012, s. 207], т.е. в 2.6 раза. Правда, справедливости ради следует отметить, что на фоне заметного роста ВВП относительные размеры внешнего долга не приобрели драматичного характера.
Успешно привлекать значительный объем капитала с внешних рынков Турции удавалось за счет сравнительно высоких процентных ставок. В предкризисные годы
стр. 97
Центральный банк Турецкой Республики (ЦБТР) использовал высокую стоимость кредита в качестве основного инструмента достижения финансовой стабилизации и контроля над инфляцией. Так, в 2005 г. при уровне инфляции в 8% уровень ставки по долгосрочным кредитам составлял в Турции 16%, что означало реальный уровень порядка 8%, тогда как в странах ЕС он составлял 1-2% [Dilekli, Eraslan, 2007, s. 37]. Как отмечал один из турецких журналистов, «Центральный банк политикой высоких процентов намазывал масло на хлеб держателей "горячих денег", а страна превратилась в "рай" для их инвестиций» [Milliyet, 24.06.2013]. Притягиваемый высокими доходами спекулятивный краткосрочный капитал охотно приходил на турецкий рынок, обеспечивая удержание на сравнительно высоком уровне курса турецкой лиры по отношению к доллару.
В послекризисные годы благоприятная для иностранных инвесторов процентная политика, к которой Турции удалось вернуться как экономике, довольно быстро вступившей в фазу оживления после кризиса 2009 г., дополнилась стагнацией крупнейших западных рынков. В условиях их вялой динамики международный капитал устремился в сохранявшую динамизм Турцию.
Внешнее финансирование позволяло не только повышать норму инвестиций, но и расширять внутреннее потребление, о чем свидетельствует то обстоятельство, что рост дефицита по счету текущих операций (статистически он равен разнице между сбережениями национальной экономики и объемом инвестиций) происходил на фоне довольно заметного снижения нормы сбережений
Таблица 2
Динамика нормы сбережений в Турции в конце 1990-2000-х гг. (% от ВВП, текущие цены)
Год
Норма сбережений
Род
Норма сбережений
1997
19.4
2006
17.2
1999
19.3
2007
15.9
2000
17.8
2008
17.4
2002
19.3
2009
13.8
2003
16.6
2010
14.0
2004
16.8
2011
14.9
2005
16.5
2012
15.0
Подсчитано по: [Istatistik Gostergeler 1923-2011] (база данных Турецкого статистического общества).
Замечу, что для группы стран со средневысоким доходом, куда по классификации Всемирного банка входит Турция, средний уровень нормы сбережений составил в 2012 г. 32% [http://wdi.worldbank.Org/table/4.8].
На фоне роста доступности средств с внешних рынков и слабых стимулов к сбережению в стране наблюдался бум потребительского кредитования: в 2010—2011 гг. объем выданных турецкими банками потребительских кредитов возрастал ежегодно не менее чем на треть [Bankalarimiz 2009, s. 1-39; Banks in Turkey 2010, p. 1-39; Banks in Turkey 2011, p. 1-41].
Таким образом, основные механизмы поддержания экономического роста в стране изменились несущественно по сравнению с периодом 1990-х гг. Разница заключается лишь в том, что в тот период потребление и инвестиционный процесс в национальной экономике поддерживались за счет бюджетных вливаний. В частный сектор перераспределялась часть бюджетных средств в виде щедрых процентных выплат по
стр. 98
государственным долговым бумагам. Дефицит бюджета, обремененного расходами по обслуживанию разраставшегося госдолга, финансировался за счет как сбережений частного сектора, так и внешних источников финансирования. В 2000-е гг. при относительно сбалансированном бюджете источником искусственного роста потребления и инвестиций оказались преимущественно внешние источники финансирования, точнее, зарубежные займы частного сектора. При этом модель двух дефицитов - бюджетного и по счету текущих операций платежного баланса, если условно считать сегодняшний турецкий бюджет бездефицитным или близким к нему, сменилась моделью одного - дефицита по счету текущих операций, но значительно возросшего по объему.
Следует признать, что в условиях вялости внешних рынков (турецкий экспорт смог выйти на предкризисный уровень 2008 г. в 140 млрд долл. только в 2011 г.) [Ekonomik Rapor 2012, s. 207] расширение емкости внутреннего рынка, хотя и ценой активного использования внешних заимствований, стало альтернативной моделью развития, которая и позволила Турции продемонстрировать неплохие темпы роста в послекризисные годы. Так, в 2010 г. взвешенный вклад потребления домохозяйств в составивший 9% рост ВВП оценивался в 4.7%, а в 2011 г. при росте ВВП в 8.7% - в 5.3% [Ekonomik Rapor 2012, s. 60].
Однако очевидные издержки избранной модели роста и повышение связанных с ее использованием рисков вынудили Турцию к постепенному отходу от проводившейся экономической политики. Как отмечалось в утвержденной Советом министров страны программе годового развития на 2013 г., "Центральному банку Турции пришлось учитывать в своей кредитно-денежной политике основные тенденции в развитии глобальной экономики, так как решения, принятые центральными банками развитых стран в конце 2010 г., имели следствием удорожание турецкой лиры и значительное расширение кредитного предложения на внутреннем рынке, обусловив быстрый рост дефицита платежного баланса" [2013 Yili Programi, s. 42]. Для контроля над макроэкономическими рисками ЦБТР был вынужден прибегнуть к снижению краткосрочных ставок (ставки по однодневному репо снизились к маю 2013 г. по сравнению с концом 2012 г. на один процентный пункт [http://www.tcmb.gov.tr/]), ограничив тем самым приток краткосрочного капитала, и одновременно повысить для банков норму обязательных резервов.
В итоге 2012 год ознаменовался охлаждением национального потребительского рынка: вклад потребления домохозяйств в снизившийся экономический рост оказался отрицательным (-0,5%) [Ekonomik Rapor 2012, s. 60]. Как отмечалось в официальных документах, "в результате мер, предпринятых для стабилизации внутреннего и внешнего спроса, темпы роста в 2012 г. замедлились" [Orta Vadeli Program (2014-2016), s. 4].
Ситуация с использованием внешнего финансирования будет меняться и далее, но теперь уже в силу не столько самостоятельного выбора Турции, сколько изменения международной финансовой конъюнктуры. Для США все более актуальным становится постепенный отказ от мер фискального сдерживания, а значит, следует ожидать повышения процентных ставок на американском рынке. Постепенное оживление экономической конъюнктуры происходит и в Западной Европе. Именно развитые рынки представляются МВФ новым лидером в глобальной экономике, как следует из доклада Фонда, подготовленного для лидеров стран G-20 [Ведомости. 06.09.2013]. Это означает, что в перспективе географические приоритеты инвестирования для международного капитала начнут меняться: наступает период возврата капитала в "центр". В итоге Турция, как и подобные ей страны, не сможет выдержать конкуренцию находящихся на подъеме западных рынков и, по всей видимости, столкнется с невозможностью поддерживать и далее модель роста, в значительной мере опирающуюся на внешние источники финансирования.
стр. 99
Пока трудно сказать, насколько основательно Турция сумела подготовиться к грядущим изменениям. В мае 2013 г. формирующиеся рынки, в том числе турецкий, пережили первую волну массированного оттока средств, вызванную информацией о том, что Федеральная резервная система США (ФРС) может сократить покупки американских казначейских облигаций, т.е. пойти по пути снижения темпов роста денежного предложения. В результате Morgan Stanley включила Турцию в группу так называемых пяти хрупких экономик, куда помимо нее вошли Бразилия, Индия, Южная Африка и Индонезия [Morgan Stanley Presents..., 24.09.2013]. Для всех них общей чертой оказалась высокая степень зависимости от притока краткосрочного иностранного капитала, и на его начавшийся отток они отреагировали быстрой и заметной девальвацией национальной валюты. Так, к сентябрю 2013 г. турецкая лира в годовом исчислении потеряла 10% стоимости. В сентябре 2013 г. журнал "The Economlist" рассчитал для развивающихся рынков значение так называемого индекса замораживания притока капитала - capital freeze index, который отражает степень уязвимости национального рынка в случае прекращения притока внешнего финансирования. Турции было присвоено самое высокое значение индекса (около 18 при предельном уровне риска в 20), свидетельствующее о максимальном уровне риска среди растущих рынков [The capitalfreeze index, 2013].
Следующее потрясение обрушилось на экономику страны в конце января 2014 г., после того как ФРС объявила о дальнейшем сокращении программы количественного смягчения, снизив объем покупки долговых активов с 75 млрд до 65 млрд долл. В итоге турецкая лира упала к доллару еще на 10% с лишним.
Следует отметить, что в обоих случаях развитие событий на мировом финансовом рынке совпало с усилением внутренней напряженности в Турции, что позволяет предположить наличие связи между снижением лиры и политическими коллизиями в стране. Им, видимо, следует отвести лишь место катализатора в развитии фундаментальных экономических трендов, заложенных в ходе использования обрисованной выше модели роста. На вторичный характер внутриполитических факторов указывает и то обстоятельство, что девальвация лиры в обоих случаях синхронизировалась с девальвацией валют других стран, имеющих, подобно Турции, ту или иную форму тесной привязки экономического развития к мировым рынкам. В случае Турции скорее следует говорить об обратном влиянии экономических факторов на усугубление политической нестабильности и усложнение общей перспективы выхода из периода турбулентности.
Так что Турции предстоит пережить весьма неблагоприятные изменения международной финансовой конъюнктуры, которые могут обернуться для экономики, а заодно и для внутриполитического развития страны серьезным испытанием на способность сохранить достигнутый уровень.
Как следует из текста программы среднесрочного развития Турции на 2014-2016 гг., руководство страны осознает остроту проблемы дефицита платежного баланса и необходимость мер по ее решению. С этой целью предполагается повышать уровень сбережений национальной экономики, а также снижать высокий уровень зависимости национального производства от импорта, развивать экспорт. Таким образом, согласно программе, размер дефицита с предполагаемых по итогам 2013 г. 7.1% ВВП снизится до 5.5% к концу периода действия среднесрочной программы [Orta Vadeli Program..., s. 10]. Однако оппозиция не преминула заметить, что, не предусматривая глубоких структурных изменений, программа нацелена на снижение дефицита платежного баланса при повышении темпов роста (действительно, согласно программе, темпы роста в 2014 г. должны повыситься до 4%, а в 2015 и 2016 гг. - до 5% [Orta Vadeli Program..., s. 9]. Как отмечалось выше, для нынешней турецкой модели роста эти цели являются взаимоисключающими. "В случае, если эти цели будут достигнуты, наша экономическая элита продемонстрирует успехи, которые войдут в мировую экономическую лите-
стр. 100
ратуру", - иронизирует ответственный за вопросы экономического развития Демократической партии Турции А. Сезер [Sezer, 2013].
Поскольку в действительности Турция вряд ли сможет быстро решить насущную задачу роста сбережений без потери темпов роста, то, весьма вероятно, экономика страны окажется в так называемой ловушке среднеразвитости, или ловушке среднего уровня развития. Под этим подразумевается длительное снижение темпов роста после периода активного развития, обеспечившего стране выход на среднемировой уровень развития. И дело здесь главным образом не в достижении Турцией тех значений соответствующих экономических показателей, которые, согласно эмпирическим данным, предшествуют началу сползания в ловушку. Например, как свидетельствуют последние исследования, снижение темпов роста наиболее вероятно при выходе страны на уровень ВВП на душу населения в 11 тыс. или 15 тыс. долл., исчисленного по паритету покупательной способности в постоянных ценах 2005 г. [Eichengreen, Park, Shin, 2013, p. 3] По данным Всемирного банка, для Турции в 2012 г. соответствующий показатель в текущих ценах составил чуть более 18 тыс. долл. [http://data.worldbank.org/indicator/ NY.GNP.PCAP.PP.CD], что в ценах 2005 г., очевидно, соответствует приближению или даже прохождению рубежа в 15 тыс. долл. В то же время считается, что пик роста, за которым следует спад, приходится на момент, когда уровень занятости в обрабатывающей промышленности страны достигает 23%. В Турции, по состоянию на 2012 г., доля занятых в промышленности, включая строительство и добывающие отрасли, составила 26%, что опять же свидетельствует о приближении к заявленной критической точке [Ekonotnik Rapor 2012, s. 194].
Впрочем, во-первых, сами авторы идеи "ловушки среднего уровня развития" считают, что не существует "железного закона спада". Допуская довольно высокую меру стандартного отклонения значения подушевого ВВП от медианы (до 6 тыс. долл.), они признают возможность существенного вмешательства различных факторов [Eichengreen, 2012, р. 411-412]. Во-вторых, средние значения сами по себе не могут обладать каким-либо магическим свойством, а сопряжены с определенными тенденциями в развитии экономики, как правило, проявляющимися при их достижении. Авторы идеи "ловушки" пытаются заглянуть за барьер формальных показателей и подойти к пониманию сущностных причин экономического спада после длительного периода уверенного роста. По их мнению, решающее значение принадлежит изменениям на рынке труда, а именно исчерпанию возможности поддерживать развитие промышленности за счет притока дешевой рабочей силы из сельской местности. Момент, когда "резервуар скрытой сельской безработицы оказывается осушенным", представляет собой определенную поворотную точку развития, после которой неизбежно повышение реальной заработной платы в промышленности. Вскоре после этого доля занятых в промышленности достигает своего максимума, а затем в ВВП и занятости начинает расти удельный вес сферы услуг, которая не способна обеспечить столь же быстрый и убедительный рост производительности труда [Eichengreen, 2012, р. 411].
Подобная система взаимосвязей более или менее верна для стран Юго-Восточной Азии, с характерным для них опытом довольно позднего перехода к демократии и длительного периода удержания под давлением власти и капитала контроля над рынком труда и низкого уровня заработной платы.
Что касается Турции, то страна осуществила переход к эффективно действующему многопартийному режиму как важнейшему компоненту демократической системы еще в середине XX в. Тогда же началось и бурное развитие профсоюзного движения. Кстати, с 1950-х гг. в Турции заметно активизировалась и миграция сельского населения в город, значительно опережавшая по своим масштабам потребности промышленности в рабочей силе, а следовательно, начался рост занятости не только и не столько в промышленности, сколько в третичном секторе. Так, с 1970 по 1980 г.
стр. 101
доля занятых в сельском хозяйстве Турции сократилась с 70 до 63%, доля занятых в промышленности выросла с 10 до 12%, а в сфере услуг - с 20 до 26% [Ульченко, 2002, с. 119]. Во второй половине XX в. Турция в полной мере познала особенности переходной демократии, при которой не успевшие обрести устойчивость, а потому остающиеся слабыми демократические институты создают дополнительные предпосылки для обострения конкурентной борьбы за покупку голосов избирателей (см. подробнее: [Kaufman, Stallings, 1991]). Активная межпартийная борьба превратила популизм в важный компонент экономической политики правительств независимо от характера политических сил, которые они представляли. Кроме того, проводившаяся в 1960-1970-е гг. политика импортозамещения вовсе не противоречила стратегии повышения заработной платы.
"Импортозамещение обеспечивало расширение и оживление внутреннего рынка, в рамках данной модели заработная плата, являясь элементом издержек для отдельного предпринимателя, вместе с тем являлась составляющей спроса, который обеспечивал поддержку процесса производства, писал турецкий исследователь К. Боратав. - В итоге не было необходимости оказывать давление на зарплату политическими методами, как этого требует зкепорториентированная модель индустриализации. Система общественного торга, включавшая право на забастовку и широкое распространение профсоюзов, обеспечивала надежность устойчивому росту реальных доходов рабочего класса" [Boratav, 2003, s. 123-124].
В 1980-1988 гг. Турция на фоне перехода к политике расширения экспорта пережила период снижения реальной заработной платы, которая с конца 1989 г. вновь начала уверенно расти в силу опять же политических факторов, связанных в том числе с усилением внутренней нестабильности и отчаянной борьбой неустойчивых правительств за избирателя. По мнению турецкого экономиста 3. Ониша, важную роль в пересмотре экономической политики в конце 1980-х гг. сыграло и завершение реставрации демократического режима, начавшегося после прихода к власти гражданского правительства в ноябре 1983 г., которое сменило находившихся у власти три года военных. С этого момента, по мнению Ониша, давление на власти по вопросу о заработной плате стало "важным фактором на макроэкономической арене" в силу сложившейся в Турции системы, при которой, по крайней мере в государственном секторе экономики, наблюдалось фактическое доминирование профсоюзов. Суммируя сказанное, 3. Ониш обращает внимание на сложности проведения политики экспорториентированного развития в стране, подобной Турции, с емким внутренним рынком [Onis, 1995, р. 117-118, 122].
Таким образом, стратегию экономического роста Турции, использовавшуюся в конце 1980-х и в 1990-е гг., можно охарактеризовать как стратегию роста за счет не только и не столько экспорта, сколько внутреннего спроса. Специфика социально-экономической модернизации в Турции заключается в раннем по сравнению со странами Восточной и Юго-Восточной Азии переходе к росту заработной платы в промышленности, видимо, задолго до момента "осушения резервуара дешевой рабочей силы" (в 1989 г. доля занятых в промышленности страны составляла 15.5%, а в сельском хозяйстве - около 50% [Economic Report 1990, p. 71]), и связанном с этим довольно высоком уровне внутреннего потребления, которое удавалось поддерживать за счет использования внешних источников финансирования.
То, что Турция уже достаточно давно миновала период эффективного включения изобильной и дешевой рабочей силы в промышленность, подтверждается тем обстоятельством, что показатели среднегодовых темпов роста совокупной производительности факторов производства оставались слабоотрицательными либо практически нулевыми (в зависимости от вводных допущений при расчетах) на протяжении почти четырех десятилетий - с 1970 по 2006 г. [Pipitone, 2009, р. 44—45]1.
1 В своей работе В. Пипитонс производит расчеты для варианта минимального и максимального вклада физического капитала в совокупную производительность факторов производства.
стр. 102
Исходя из сказанного, понимание будущих перспектив экономического развития Турции требует более широкой трактовки феномена "ловушки среднеразвитости" как результата исчерпания любого экономического ресурса, ранее являвшегося изобильным. И если для стран Восточной и Юго-Восточной Азии это действительно был дешевый труд, то для Турции, сравнительно рано утратившей это преимущество, ресурсом такого рода, ранее доступным, но теперь оказавшимся под угрозой резкого ограничения, являются внешние источники финансирования, использование которых позволяло повысить внутреннее потребление.
И действительно, как отмечают авторы концепции "ловушки", вероятность попадания в нее сокращается при значительном уровне внутреннего потребления. "Вероятность спада минимальна при доле потребления (частного.— Н.У.), составляющей 60% ВВП", - пишет Б. Эйченгрин [Eichengreen, 2012, р. 412]. Этот же тезис разрабатывается в его совместной с Д. Парком и К. Шином работе "Когда замедляются быстро растущие экономики: международный опыт и его применение к Китаю":
"Возникает также вопрос, возрастает ли вероятность замедления в экономиках с высоким уровнем инвестиций, высоким уровнем потребления или государственных расходов?... Только доля потребления существенно важна. Характер зависимости отрицательный: по мере того, как потребление растет, удаляясь от низких значений, вероятность замедления экономики падает. Вероятность замедления минимальна при уровне потребления 62-64% ВВП" [Eichengreen, Park, Shin, 2011, p. 5].
Расширение внутреннего рынка является альтернативой экспорту, утрачивающему конкурентоспособность по мере увеличения заработной платы. Так как Турция сумела избежать длительного периода сжатия реальной заработной платы, то и относительная емкость внутреннего рынка (доля частного потребления в ВВП) оставалась весьма внушительной (текущие цены):
Таблица 3
Доля частного потребления в ВВП Турции (%, текущие цены), 1980-2012 гг.
Год
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
Доля потребления в ВВП
77.8
77.0
80.5
79.8
78.9
77.6
72.5
68.6
65.2
67.7
68.9
68.6
Год
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
Доля потребления в ВВП
67.3
66.4
67.2
68.9
69.3
68.3
66.5
68.5
70.5
68.4
68.0
Год
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
Доля потребления в ВВП
71.2
71.3
71.7
70.5
71.3
69.8
71.5
71.7
71.2
70.2
Составлено по: [Istatistik Gostergeler 1923-2011, s. 748] (база данных Турецкого статистического общества).
Процесс его весьма ограниченного сужения в период наиболее активного продвижения страны на экспортных рынках в 1980-е гг. может быть отслежен лишь на фоне
стр. 103
еще более лояльной к внутреннему рынку политики 1970-х гг.: в кризисном 1980 г., т.е. на момент принятия стабилизационной программы, предусматривавшей и активное наращивание экспорта, Турция имела уровень частного потребления, приближавшийся к 80%. Своего "исторического минимума" в 1980-1990-е гг. - 65.2% - он достиг в 1988 г., затем на протяжении всего периода 1990-х гг. оставался чуть ниже 70%, а начиная с 2003 г. почти постоянно превышал отметку в 70%, дважды, в 2005 и 2010 гг., достигнув максимального для периода значения в 71.7%.
Охлаждение экономики в 2012 г. сопровождалось снижением частного потребления на 1.2 процентных пункта.
Таким образом, экономический рост Турции с конца 1980-х гг. можно интерпретировать как результат отложенного благодаря искусственному "накачиванию" частного потребления скатывания в "ловушку". При этом внешние источники финансирования в период 1990-х гг. оставались важным, а с 2000-х гг. - основным средством его поддержания.
Если в ближайшей перспективе Турцию действительно ожидает снижение доступности внешнего финансирования, то тогда вопрос об экономических перспективах страны оказывается жестко увязанным с ее способностью к повышению сбережений и самофинансированию инвестиций.
Рассуждая на данную тему, следует иметь в виду два аспекта: причины, в силу которых сбережения в последние годы опустились до столь низких отметок, и факторы, которые могли бы обеспечить их рост.
Что касается первого аспекта, то в качестве основной причины следует назвать искушение экономики Турции дешевыми деньгами с международных рынков. Прочие факторы снижения сбережений (роста частного потребления), о которых говорят турецкие эксперты - рост доступности кредитов, снижение процентных ставок, стремление воспользоваться ситуацией для удовлетворения ранее отложенного спроса, использование избытка денежных средств для покупки золота и драгоценностей, укрепление лиры на фоне активного притока валюты извне и, как следствие, - повышение покупательной способности домохозяйств, наконец, введение правящей Партией справедливости и развития системы медицинского страхования широкого охвата, освободившей граждан страны от необходимости аккумулировать средства на оплату медицинских услуг, - вторичны.
Собственно, макроэкономическую политику как первооснову происшедшего бума потребления признают и исследователи: "Многие рассматривают дефицит (по текущим статьям платежного баланса. - Н.У.) как результат излишне мягкой денежной политики и переоценки турецкой лиры. Последние есть провозглашение политики, которая не была достаточно твердой для того, чтобы проявить необходимую осторожность в ситуации перегрева экономики" [Eken, Schadler, 2012, p. 41].
Следовательно, как только угроза сокращения внешнего финансирования станет реальностью, первопричина роста потребления окажется устраненной в силу снижения денежного предложения и роста процентных ставок. В этих условиях рост сбережений домохозяйств снова окажется вынужденной и необходимой мерой, тогда как предлагаемые меры их стимулирования (более активное привлечение женщин на рынок труда, повышение образовательного уровня населения, развитие схем по формированию частных пенсионных накоплений, развитие финансового рынка страны) смогут сыграть только вспомогательную роль. Но повышение сбережений неизбежно приведет к сужению внутреннего рынка, а значит, лишив экономику действовавшего до последнего времени фактора роста, оставляет открытым вопрос о новых драйверах роста.
Определенные возможности в этом отношении может обеспечить рост совокупной производительности факторов производства. Во-первых, как показывают расчеты турецких исследователей, более существенные темпы роста совокупной
стр. 104
производительности факторов (2% в год) позволяют добиться заданных темпов роста (4% в год в расчете на одного занятого) при более низких уровнях сбережения - 18.3% в ближайшие пять лет и 14.2% в течение 25 лет против 26.0 и 31.1% соответственно при среднегодовых темпах роста совокупной производительности в 1% в год [Sustaining High Growth..., 2011, p. 16]. Таким образом, повышение темпов роста совокупной производительности факторов производства позволило бы придерживаться модели роста, существенно более щадящей для внутреннего рынка. Во-вторых, более высокие темпы роста совокупной производительности факторов производства означали бы постепенную смену развития алгоритма турецкой промышленности как капиталоемкой (имеется в виду, что в последний период времени, несмотря на некоторый рост совокупной производительности, основным фактором роста оставалось накопление производственного капитала), придание ей более современных структурных черт, а значит, и повышение качества и конкурентоспособности турецкого экспорта. Это позволило бы перейти к развитию на более устойчивой основе при менее выраженном характере зависимости экспорта от фазы цикла в западных странах.
Итак, для Турции уже далеко не в первый раз актуализировалась задача обеспечения роста на собственной основе. Хотя такого рода задача ставилась неоднократно, ее острота всякий раз своевременно смягчалась в результате того, что удавалось найти ту или иную относительно комфортную для Турции форму доступа к внешним источникам финансирования, например напоминание своим западным союзникам о собственной геополитической важности. Именно так попытался действовать Центральный банк Турции, объявивший в конце января о двукратном повышении базовой процентной ставки. Но в подобной дорогостоящей конкуренции с западными рынками за инвестиционную привлекательность Турции вряд ли удастся победить: "Политики не в силах защитить курс, повышая ставки, - давление извне сильное: идет глобальная перегруппировка потоков инвестиций", - подчеркивают западные аналитики [Ведомости. 03.02.2014]. К тому же новый заметно более высокий уровень процентных ставок уже означает новые условия развития экономики, значительно изменяющие прежнюю модель роста и, очевидно, замедляющие его темпы. Остается лишь наблюдать за тем, чем закончится новая попытка Турции достигнуть экономической, прежде всего финансовой, самостоятельности или все же найти, как это ни кажется маловероятным, новый надежный источник подпитки извне. На данном этапе именно от решения этой задачи зависит перспектива попасть в заветную десятку экономических лидеров.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Ведомости.
Ульчснко Н.Ю. Экономика Турции в условиях либерализации. М.: Институт востоковедения РАН, Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2002.
Ульченко Н.Ю. Турция. Кризис: надежды и риски // Азия и Африка сегодня. 2009. № 10.
2013 Yili Programi. 18 Ekim 2012 Tarihli ve 28445 Sayili Rcsmi Gazete'de Yayimlanan 4 Ekim 2012 Tarihli vc 2012/3839 Sayili 2013 Yili Programimn Uygulanmasi, Koordinasyonu ve Izlcnmcsine Dair
Bakanlar Kurulu Karari Eki. Ankara, 2012 // http://www.resmigazctc.gov.tr/eskiler/2013/01/20130112Ml-l. htm (дата обращения: 5.03.2013).
Bankalanmiz 2009. Ankara: Turkiyc Bankalar Birligi, 2010.
Banks in Turkey 2010. Ankara: The Banks Association of Turkey, 2011.
Banks in Turkey 2011. Ankara: The Banks Association of Turkey, 2012.
Boratav K. Turkiye Iktisat Tarihi 1908-2002. 7.Baski. Ankara: IMGE Kitabcvi, 2003.
Dilckli S., Eraslan T. AB uyesi ulkelerde ve aclay ulkelerde ekonomik gelismeler. Ankara: Dcvlet Planlama Teskilati Mustcsarhgi, 2007.
Economic Report 1990. Ankara: Union of the Chambers of Commerce, Industry, Maritime Trade and Commodity Exchanges of Turkey, 1990.
Economic Report 1997. Ankara, Union of the Chambers of Commerce, Industry, Maritime Trade and Commodity Exchanges of Turkey, 1998.
Economic Report 2004. Ankara: Union of the Chambers and Commodity Exchanges of Turkey, 2005.
стр. 105
Richcngrccn В. Escaping the Middle Income Trap// Achieving Maximum Long Run Growth. Kansas, Federal Reserve Bank of Kansas City, 2012//http://www.kansascityfcd.org/publicat /sympos/2011/Eichcngrccn final.pdf (дата обращения: 10.01.2014).
Bichcngrccn В., Park D., Shin K. Growth slowdowns redux: Avoiding the middle-income trap. 11 January 2013 // http://www.voxcu.org/articlc/growth-slowdowns-rcdux-avoiding-middlc-incomc-trap (дата обращения: 10.01.2014).
Hichcngrccn В., Park D., Shin K. When Fast Growing Economies Slow Down: International Evidence and Implications for China. Working Paper 16919. Cambridge, National Bureau of Economic Research, 2011 (hitp:// www.nbcr.org/papcrs/wl6919) (дата обращения: 11.01.2014).
Ekcn S., Schadlcr S. Turkey 2000-2010: A Decade of Transition. Discussions Among Experts. Ankara, DElK, 2012.
likonomi Bakani Zafer Caglayan 'in Mesaji: Ekonomi Bakanhgt ve 2023 Vizyonull http://www.ckonomi.gov.tr/ index.cfm?sayfa= mustcsarlikduyurulari&iccrik=FFF99179-D8D3-8566-4520B002CA8413FF (дата обращения: 12.01.2014).
Ekonomik Rapor 2003-2012. Ankara: Turkiyc Odalar vc Borsalar Birligi (TOBB), 2004-2013.
Giiven ve lstikrar icinde durmak yok yola devam (Предвыборная декларация Партии справедливости и развития). Ankara: Haziran, 2007 (www.akparti.org.tr) (дата обращения: 31.05.2007).
http://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.CD?ordcr=wbapi_data_value_2011+wbapi_data valuc&sort=dcsc (дата обращения: 17.01.2014).
http://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.PCAP.CD?ordcr=wbapi_data_value_2011+wbapi_data valuc&sort=asc (дата обращения: 17.01.2014).
http://www.tcmb.gov.tr/ (Центральный банк Турецкой Республики) (дата обращения: 18.01.2014).
http://www.tuik.gov.tr/UstlVlcnu.do?mctod=tcmclist (дата обращения: 12, 25, 31.01.2014).
Никитеt Programt, 61. (Программа 61-го правительства Турции). Ankara, 2011.
Hurriyel.
Istatistik gostergeler 1923-2008. Ankara: Turkiyc istatistik Kurumu, 2009.
Kaufman R., Stallings B. The Political Economy of Latin America Populism // The Macroeconomics of Populism in Latin America. Chicago-London: The University of Chicago Press, 1991.
Lesser I.O. Turkey Inside-out: Old Realities, New Risks, and Strategic Implications. Washington: GMF, 13.01.2014.
Milliyet.
Morgan Stanley Presents: '"The Fragile Five'" — The Most Troubled Currencies In Emerging Markets // Business Insider, 24.09.2013. http://www.busincssinsidcr.com/morgan-stanlcy-fragilc-5-cmcrging-rnarkcts-2013-9?op=1#ixzz2ijwWTpuO (дата обращения: 30.09.2013).
Onis Z. The Political Economy of Export-Oriented Industrialization in Turkey // Turkey: political, social and economic challenges in the 1990s. Leiden: Brill, 1995.
Onis Z. Crises and Transformations in Turkish Political Economy // Turkish Quarterly. 2010. Vol. 9, № 3. (http://www.turkishpolicy.com/dosyalar/files/45-61.pd0 (дата обращения: 7 июля 2011 г.).
Orta Vadeli Program (2014-2016). Ankara: T.C. Kalkinma Bakanligi, 2013 (http://www.bumko.gov.tr/TR,42/ orta-vadeli-program.html) (дата обращения: 15.10.2013).
Pipitonc V. The Role of Total Factor Productivity in the Mediterranean Countries // International Journal of Euro Mediterranean Studies. 2009. Vol. 2. № 1 (http://www.cmuni.si/prcss/ISSN/l855-3362/2 027-05l.pdf) (дата обращения: 12.01.2014).
Sabah.
Sczcr A. Hedeflerin tamami iyimser. DP Basin Mcrkczi. 10.10.2013 // http://aydinsczcr.usl.list-managcl.com/ track/click?u= d98669l45faaa34cca 806a5f9&id=73adblffca&c=ad420c7a25 (дата обращения: 15.10.2013).
Sri Mulyani Indrawati. Op-Ed: The Global Economy Without Steroids. February 5, 2014// http://www. worldbank.org/cn/ncws/opinion /2014/02/05/thc-global-cconomy-without-stcroids (дата обращения: 7.02.2014).
Sustaining High Growth: The Role of Domestic Savings. Turkey Country Economic Memorandum. Synthesis Report. Report №66301-TR. Washington Ankara: World Bank, Republic of Turkey Ministry of Development, 2011.
The capital-freeze index, again. This spreadsheet is different. An error, an apology and a revision // The Economist. 21/09/2013 (http://lb-stage.economist.com/ncws/financc-and-cconornics/21586569-crror-apology-and-rcvision-sprcadshcct-diffcrcnt).
стр. 106
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
![]() |
Editorial Contacts |
About · News · For Advertisers |
![]() 2020-2025, BIBLIO.UZ is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Uzbekistan |