17 апреля 2013 г. Институтом востоковедения РАН совместно с Государственным музеем искусства народов Востока была проведена международная конференция, посвященная памяти Бориса Анатольевича Литвинского, которому в этот день исполнилось бы 90 лет.
Пленарное заседание открыл директор ГМИНВ А.В. Седов1. Напомнив участникам про относительность даты2, докладчик подчеркнул, что абсолютно точно можно считать всех присутствующих "детьми гнезда Литвинского", а непродолжительная, но насыщенная конференция3 - лучший способ отмстить юбилей Бориса Анатольевича. Но радость нашей встречи с оттенком грусти, так как Борис Анатольевич уже не с нами.
Выступавший с докладом "Б.А. Литвинский - ученый-буддолог" В.П. Андросов (ИВ РАН) сказал: "У меня иное отношение к тому, кто ушел, а кто с нами...". Для ученого и мыслителя жизнь, по мнению В.П. Андросова, не завершается со смертью физического тела. Она продолжается, пока читаются, оспариваются, комментируются, используются его труды. Ученый начинает жить в мире науки со времени публикации первых весомых трудов. Борис Анатольевич, отмечалось в докладе, ворвался в буддологию мощно и сразу в мировую, публикацией его книги "Outline History of Buddhism in Central Asia" (Ed. G.M. Bongard-Levin. - International Conference on the History, Archeology and Culture of Central Asia in the Kushan Period. Dushanbe, 1968. M., 1968). Этому предшествовали 20 лет поисков, раздумий, изучений, раскопок. В.П. Андросов подготовил список из 20 трудов Б.А. Литвинского о буддизме, разделив их на два больших класса. Первый тс, в которых упор делается на археологию буддийских памятников, особенности их планировки, образцов искусства и т.д. Второй - труды более обобщающего характера, как о буддизме, так и о его культурном окружении, о взаимовлиянии и т.д. Среди первого класса весьма показательна работа 1983 г. "Буддийский храм Калаи-Кафирниган (Южный Таджикистан) и проблемы истории и культуры Центральной Азии". Среди работ второго класса была отмечена статья 1972 г. "Буддизм и среднеазиатская цивилизация" [Литвинский, 1972 (1), с. 148-169], в которой обсуждаются сложнейшие проблемы "взаимоотношения буддизма с другими религиями в Средней Азии", а также освещаются проблемы "среднеазиатско-индийского обмена в области искусства...".
Обширные знания и умение видеть взаимное перетекание элементов и черт одних культур в другие это особенный дар Бориса Анатольевича, свойственный всему его творчеству. Это отчетливо прослеживается, по мнению автора доклада, в статьях, посвященных индийскому буддизму среди иранцев [Литвинский, 2003, с. 89-98], а также среди центральноазиатских народов [Литвинский, 1997, с. 55-78]. Но наиболее обобщающей работой, фактически обновляющей все предыдущие авторские исследования, В.П. Андросов считает 14-ю главу ("Буддизм") в книге "Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос. Языки. Религии" [Литвинский, 1992, с. 427-493]. Завершая выступление, В.П. Андросов подчеркнул, что творчество Б.А. Литвинского поистине энциклопедично, его автор - глыба таланта вкупе с неиссякаемым трудолюбием, он пример для нас всех, как нужно работать невзирая на болезни, служебные задания, обучение аспирантов, как посвятить жизнь единственному предмету науке.
Зам. директора ГМИНВ по научной работе Т.К. Мкртычев, завершавший пленарную часть, отметил, что сделанное Литвинским и экспедицией под его руководством в Таджикистане "уже превратилось в нетленку". Наглядным примером тому служит недавно изданная министерством иностранных дел Таджикистана книга по декоративно-прикладному искусству Таджикистана, куда вошли вещи, обнаруженные Б.А. Литвинским в Калаи-Кафирниган4 в ходе раскопок 1974-1975 гг. А буддийский монастырь Аджина-тепа (VII-VIII вв.), расположенный в Вахшской
1 По совместительству ведущий научный сотрудник Отдела истории и культуры Древнего Востока (далее ИКДВ) ИВ РАН, многие годы возглавлявшегося Б.А. Литвинским. Александр Всеволодович тоже несколько лет (до избрания в июне 2006 г. на пост директора ГМИНВ) был начальником этого отдела.
2 По одной из версий Борис Анатольевич родился 17 апреля 1923 г.
3 В совокупности с готовящимся сборником статей.
4 Современное название буддийского храма начала VII - середины VIII в. близ селения Эсанбай в 80 км к юго-востоку от Душанбе (Таджикистан).
долине Таджикистана, в 12 км от г. Курган-Тюбе, открытый Борисом Анатольевичем в 1960 г., признан5 ЮНЕСКО памятником всемирного наследия.
На утреннем и вечернем заседаниях конференции были сделаны 13 докладов. Выступали ученые России (из Москвы, Санкт-Петербурга, Ельца) и Республики Таджикистан (Душанбе).
Доклад М.А. Бубновой (Ин-т истории, археологии и этнографии им. Л. Дониша АН Таджикистана, Душанбе) "Б.А. Литвинский на Восточном Памире" посвящался прежде всего первой экспедиции Бориса Анатольевича на Памир в конце 1950-х гг. Было отмечено, что Литвинский, оказавшись единственным преемником А.Н. Бернштама, продолжил исследовать то, что не закончил последний, а именно еще 100 курганов восточной части Памира (на границах Китая и Индии). Новые находки дали возможность анализировать мифологию и погребальные обряды древнейших обитателей Памира, выявить (благодаря обнаружению сердоликовых бус с вытравленным орнаментом) более конкретные связи с Индией, определить направления дальнейших исследований. М.А. Бубнова передала собравшимся обращение "Памяти Б.А. Литвинского" директора Института истории, археологии и этнографии АН Таджикистана Р.Н. Масова и несколько сигнальных экземпляров посвященного 90-летию Бориса Анатольевича XXVI выпуска сборника "Археологические работы в Таджикистане" [Археологические работы..., 2013].
B.C. Соловьев (Гос. ун-т им. И.А. Бунина, Елец) выступал с докладом "О Б.А. Литвинском, ученом и человеке". Виктор Степанович, когда ему было 14 лет, познакомился с Борисом Анатольевичем у холма Аджина-тепа, раскопки на котором длились до 1975 г. К этому времени автор доклада окончил (в 1971 г.) Таджикский государственный университет, защитил кандидатскую диссертацию и превратился из увлеченного археологическими раскопками мальчика в дипломированного специалиста. B.C. Соловьев, говоря о влиянии Б.А. Литвинского на его учеников и коллег, отметил, что на самого Литвинского оказал огромное влияние М.Е. Массон: энциклопедичность Бориса Анатольевича идет от него. А интерес к этнографии (одна из отличительных черт археолога Литвинского) заронили В.А. Мошков, М.С. Андреев и А.К. Писарчик. С самого начала Литвинскому-ученому были присущи основательность подхода и систематичность работы, умение безукоризненно снимать топографические планы, Литвинскому-человеку - объективность, доброта, стремление помочь, удивительное мужество и неиссякаемое желание работать.
Е.В. Антонова (ИВ РАН) поделилась воспоминаниями о работе в отделе (называемом прежде отделом Советского Востока), один из секторов которого, а потом и весь отдел (уже ИКДВ) возглавлял Б.А. Литвинский. Борис Анатольевич, отмечалось в докладе, не только археолог, но и в не меньшей степени историк с прекрасной этнографической базой. Круг его интересов был широчайшим, жажда получения новых знаний неутолимой, но столь же велико было и желание этими знаниями поделиться. Он организовал научный семинар, результаты работы которого легли в основу издававшихся сборников (тематика последних была самой разнообразной: от палеолита до средних веков). Бориса Анатольевича часто приглашали за границу читать лекции, где все оставшееся свободным время он проводил в библиотеках, а возвращаясь, знакомил коллег с последними публикациями и неизменно делился привезенными книгами. Е.В. Антонова особо отметила, что Б.А. Литвинский (обладая поистине энциклопедическими знаниями!) всегда призывал коллег к осторожности интерпретаций.
Л.Б. Кирчо (Ин-т истории материальной культуры РАН, СПб.) выступила с докладом "Вклад Б.А. Литвинского в археологию эпохи бронзы Южной Туркмении". Она отметила, что выбор темы се доклада обусловлен меньшей известностью работ Бориса Анатольевича, связанных с изучением обозначенных в названии времени и места. Речь шла о раскопках 1949-1950 гг. на Намазга-дспе, где Б.А. Литвинский руководил одним из отрядов ЮТАКЭ. Чрезвычайно высокое качество раскопок и методики фиксации материалов (стратиграфические разрезы, четко зафиксированные на чертежах система кладки стен и детали внутреннего устройства помещений), равно как и прорисовки орнаментов стратифицированной расписной керамики периода ранней бронзы, отметила Л.Б. Кирчо, позволяют и по сей день использовать их как полноценный источник.
Особое внимание в докладе было уделено двум типам очагов, обнаруженных Б.А. Литвинским в жилых помещениях строений периода средней бронзы. Конструкции и типы очагов внутри жилых комплексов являются важными культурно и хронологически маркирующими признаками. Приведя обзор очагов ряда поселений юга Средней Азии, Л.Б. Кирчо показала, что культурно-
5 В 2009 г. незадолго до этого (в 2004 г.) в Италии вышла книга Б.А. Литвинского и Т.И. Зсймаль "Буддийский монастырь Аджина-тспа, Таджикистан / История и искусство буддизма в Центральной Азии" на английском языке с предисловием президента Республики Таджикистана Эмомали Рахмонова [Litvinskij, Zcimal, 2004].
исторические корни по крайней мере части групп населения, осваивавших в эпоху бронзы древнюю дельту Мургаба, а позднее и долины притоков Сурхандарьи, уходят в культуру центральной части подгорной зоны Копетдага; исследования же Б.А. Литвинского (несмотря на их почти 65-летнюю давность) не только имеют значительную фактологическую ценность, но и открывают новые направления в современном изучении памятников эпохи бронзы Средней Азии.
Доклад В.П. Никонорова (Ин-т истории материальной культуры РАН, СПб.) посвящался вкладу Б.А. Литвинского в изучение военного дела древнего мира. Докладчик отметил, что среди разнообразных научных интересов Б.А. Литвинского, связанных с изучением истории и культуры древней Центральной Азии и Ирана, значительное место занимает тема оружисведения и военного дела, глубокое изучение которой он начал еще на рубеже 1950-1960-х гг. Борис Анатольевич уже тогда прозорливо осознавал важность исследования различных аспектов военного прошлого народов Средней Азии для более глубокого понимания особенностей их истории, материального и духовного бытия.
Первые специальные статьи Литвинского по оружиеведению древней Средней Азии сразу же стали событием в археологической науке. В первой работе приводится наиболее полная для того времени сводка находок железных наконечников стрел, бытовавших на территории Средней Азии от последних веков до н.э. по VIII в. н.э. включительно, и дается их типология [Литвинский, 1965, с. 75 91]. В другой статье также впервые для среднеазиатского региона рассматриваются эволюция и распространение сложносоставных луков в эпохи древности и раннего средневековья [Литвинский, 1966, с. 51 69]. Третья работа (написана в соавторстве с И.В. Пьянковым) очерк о характерных чертах военного искусства оседлых и кочевых народов Средней Азии в VI-IV вв. до н.э. [Литвинский, Пьянков, 1966]. Есть у Б.А. Литвинского и статья, посвященная оружию сакского времени (VII-III вв. до н.э.), найденному на Памире, в Фергане и в области современного Ташкента [Литвинский, 1968, с. 69-110]. Позднее все эти статьи в переработанном и дополненном виде нашли свое отражение в разделе "Вооружение" монографии по археологии и истории древних кочевников Восточного Памира и прилегающих к нему областей [Литвинский, 1972(2), с. 83 131]. Все перечисленные работы Бориса Анатольевича, отмечалось в докладе, носят ярко выраженный новаторский характер и превосходят предшествующие разработки соответствующих сюжетов по глубине сравнительно-типологического анализа, охвату источников и научно-исследовательской литературы, обоснованности суждений и выводов. Эти статьи не устарели до сих пор. С методической точки зрения названные труды Литвинского являются образцовыми для нынешних историков древнего военного дела.
В.П. Никоноров отметил, что исключительно важным этапом в научной деятельности Б.А. Литвинского стала работа над находками, добытыми во время раскопок 1975-1991 гг. городища Тахти-Сангин на западном берегу р. Вахщ в Южном Таджикистане. В открытом здесь храме Окса примерно половину всех находок (около четырех тысяч) составили предметы воинского снаряжения, принесенные в храм в качестве даров местному божеству. По своему многообразию и обилию коллекция древнего оружия из Тахти-Сангина не знает себе равных в Центральной Азии и на Среднем Востоке. Итогом стало появление специального тома в задуманной Б.А. Литвинским серии полной публикации результатов раскопок, посвященного оружию из Тахти-Сангина [Литвинский, 2001].
По мнению автора доклада, выход этой монументальной монографии, несомненно, представляет собой выдающееся событие в истории изучения военного дела не только Бактрии и Центральной Азии, но и всего древнего мира. Упомянутый том включает в себя 528 страниц текста и 56 листов иллюстраций (111 таблиц). Б.А. Литвинский в присущем ему стиле к каждой главе своей монографии приводит подробную историографическую справку и дает практически полный критический обзор основных мнений по рассматриваемым проблемам, ссылаясь при этом почти на 1300 статей и книг. Монографию Б.А. Литвинского с полным правом следует рассматривать как научную энциклопедию по оружиеведению всего древнего мира. Ему удалось соединить лучшие традиции отечественной археологии и ориенталистики, базирующиеся на исчерпывающем знании источников, глубоко продуманной методике и прекрасном ознакомлении с историографией, с достижениями классической западной науки о военных греко-римских древностях. В этом смысле книга Литвинского превосходит монографию о находках предметов вооружения в крепости Дура-Европос на Евфрате, добытых американскими и французскими археологами в 1920-х 1930-х гг., С. Джеймса [James, 2004].
Завершая выступление, В.П. Никоноров отметил, что в мире не было и нет другого такого специалиста, работавшего в сфере археологии и истории древней Центральной Азии, который мог бы справиться с темой бактрийского вооружения на столь же высочайшем научном уровне,
как это сделал Б.А. Литвинский. Вне всякого сомнения, Б.А. Литвинский своими трудами по истории военного дела древности прочно занял место флагмана современной российской военной археологии. Он внес огромный вклад в изучение военного дела древнего мира. В высшей степени поразителен тот факт, что эта проблематика, сама по себе требующая от исследователя полной мобилизации всех его творческих и физических ресурсов, была в научных изысканиях Бориса Анатольевича лишь одним из многих других направлений, в которых он добился выдающихся результатов, среди которых следует особо отметить его достижения в исследовании религиозной жизни, материальной и музыкальной культуры, архитектуры и изобразительного искусства древних народов Центральной Азии и Ирана.
Вечернее заседание открыл доклад Я.А. Шера (Москва) "Первобытное искусство и психофизиология". Проанализировав материалы известных на сегодняшний день 305 пещер (160 из которых находятся на территории Франции, 120-в Испании, 21 - в Италии, по одной в Сербии и Румынии и две на Южном Урале), автор доклада пришел к выводу, что везде живописные изображения (к которым, по его мнению, термин "искусство" не подходит, и правильнее говорить (вслед за предложившим это еще в 1920-е гг. А.А. Миллером) об "изобразительной деятельности") находятся далеко от входа. Создается ощущение, что их авторы прятались от сородичей. Говорить о каком-то готовом новом методе исследования происхождения изобразительной деятельности пока нельзя. Можно только наметить некоторые основные принципы подхода к ее формированию. По-видимому, эволюция сознания начинается от Homo habilis. Осознанный труд, речь, изобразительная деятельность и другие формы поведения невозможны без сознания. Следовательно, отметил Я.А. Шер, подход к проблеме происхождения искусства должен базироваться на эволюции сознания. Если верно, что Homo sapiens sapiens эпохи верхнего палеолита обладал таким же нейрофизиологическим устройством, как и современный человек, то все символические действия кроманьонца складывались на основе тех же функций центральной нервной системы, которые действуют и сейчас. Это позволяет учитывать в поведении древнего человека современные психофизиологические "механизмы". Различия, накопившиеся за 40 тысячелетий, в основном касаются содержания потоков информации, а функции базовых структур головного мозга вряд ли существенно менялись. Эти структуры, по-видимому, представляют собой врожденные генетические программы, называемые Г. Хьюзом "языковой и трудовой грамматикой" [Hewes, 1973]. Не исключено, что одна из таких пока еще не обнаруженных "глубинных грамматик", считает Я.А. Шер, побуждает к изобразительной деятельности.
Н.А. Дубова (Ин-т этнологии и антропологии РАН) выступила с докладом, написанным в соавторстве с В.И. Сарианиди (Ин-т археологии РАН) "Новые находки на памятнике бронзового века Туркменистана Гонур Депе". Раскопки на Гонур Депе6 (обнаружен в 1972 г.) начались в 1974 г. и продолжаются до сих пор, последние 3 года - в сотрудничестве с Немецким археологическим институтом. В ходе исследования открыт жилой и погребальный комплексы, датируемые 2300 1600/1500 гг. до н.э. На протяжении последних двух лет изучается его западная часть. Особое внимание в докладе было уделено находкам 2011 и 2012 гг. К первым относятся керамические изделия с раскопа 2-го поселения Гонур 20. Выявленная архитектура, по мнению авторов доклада, в совокупности с керамикой производят впечатление, что поселение7 было основано оседающими на землю скотоводами. На поселении Гонур 21 (в нескольких километрах к югу) в 2011 г. были обнаружены единственная на территории Гонура трехкамерная печь, а также ряд погребений, среди которых особо выделяется8 могила 12. Общее впечатление от этого погребения сильно напоминает в упрощенном виде царские гробницы Гонура, устроенные в виде "домов" с "дворами" перед ними.
Весной 2012 г. были обнаружены захоронения с ослом, собакой, бараном, свиньей; произведения мелкой пластики (среди которых обезьянка, золотая фигурка сайгака с бирюзовыми вставками, плакетка с изображениями 5 баранов и 8-и лепесткового цветка в центре, женские фигурки (все - без ног)); фрагменты ритуальных сосудов (аналогичные найденным на Тоголок 1) с изображением верблюдов по сторонам дерева. Осень 2012 г. ознаменовалась новыми находками в котловане № 3225 Царского некрополя: 4 повозки с колесами диаметром 0.70 м, 0.80 м и 1 м. В котловане № 3900 были обнаружены бронзовые ободья колес разного диаметра. Завершая выступление, Н.А. Дубова подчеркнула, что на Гонур Депе на данный момент найдено около
6 Сегодня уже ни у кого нет сомнений в том, что ото религиозный центр страны Маргуш.
7 Раскопано несколько жилых домов, крупных гончарных печей рядом с ними, интересные следы от навесов, некогда устроенных над площадками, где проводились пока не известные нам ритуалы.
8 Богатством инвентаря и костяками телки и барана во "дворе" погребения.
80 погребений животных (чаще всего встречаются собаки и бараны). Не менее важным она считает отметить, что для обнаруженной на Гонур Депе мозаики9 характерно тесселированис (подтачивание с боков мозаичных вставок). Раньше считали, что эта техника появилась только в римское время.
Доклад А.Ю. Скокова (ИВ РАН) "Место Джантухского могильника среди памятников Кавказа эпохи раннего железа" также посвящался находкам последних двух лет из погребальных комплексов XIII/XI-II вв. до н.э. Археологические свидетельства позволяют сделать определенные выводы как о погребальном обряде10, так и о материальной культуре оставивших их людей. В этой связи показателен, с точки зрения автора доклада, античный керамический импорт VI-II вв. до н.э, отсутствующий на соседних территориях. А.Ю. Скаков предполагает, что античный импорт поступал с Кубани; для TV-III вв. до н.э. был характерен не южный, а западный путь связей. Вероятно, племена, оставившие погребения на Джантухе, контролировали торговлю солью, выступая в роли буфера и не пуская греческих торговцев дальше на север. Близость перевала этому только способствовала. Говоря о самых последних находках, докладчик отметил каменную вымостку VI-IV вв. до н.э. с изображением свастики, имевшую ритуальный характер; "тайник" со сломанными бронзовыми и железными вещами из погребальной ямы № 5"; уникальный для Абхазии сосуд в виде птицы и монету из погребальной ямы № 7 подражание монете Александра Македонского. Автор отметил, что полученный материал позволяет говорить
о сохранении культуры кобано-колхидского облика до конца II в. до н.э.
А.С. Балахванцев (ИВ РАН), С.Б. Болелов (ГМИНВ), С.В. Демиденко (Ин-т археологии РАН) соавторы доклада "Новые находки в Тахти-Сангине и некоторые проблемы восточного эллинизма", по сути сделали три самостоятельных выступления, предварив их строчками из стихотворения "Псалом жизни" Г.У. Лонгфелло12 (в переводе И. Бунина):
Жизнь великих призывает Нас к великому идти, Чтоб в песках времен остался След и нашего пути...
Выступление С.Б. Болелова посвящалось анализу обширного керамического комплекса, обнаруженного на городище Тахти-Сангин. Проведя кропотливый анализ встречающихся форм, автор пришел к выводу, что перед нами смешанный комплекс, самая ранняя дата которого I в. до н.э., а скорее всего, и рубеж I в. до н.э. и I в. н.э.; самая поздняя конец II в. н.э. Датировку сильно осложняет отсутствие стратиграфии.
С.В. Демиденко посвятил выступление обнаруженным на Тахти-Сангине (2004-2007) литейным формам с греческими посвятительными надписями. Он отметил, что самих бронзовых котлов там не обнаружено. Проанализировав различные традиции изготовления бронзовых сосудов и котлов (китайскую, скифскую, сакскую и сарматскую), он пришел к выводу, что местный способ наиболее похож на сарматский. Он также отметил, что нанесение надписи позволяет предположить использование глиняной модели.
B сообщении А.С. Балахванцева речь шла как раз о надписи на литейной форме, найденной на городище Тахти-Сангин в 2007 г. Надпись (в зеркальном отражении) была сделана монументальным курсивным шрифтом; на найденную ранее в храме Окса надпись Атросока она не похожа. Отличают две надписи и ошибки, наличествующие в первой и отсутствующие во второй. В связи с ошибками, отмечалось в сообщении, правомерно встает вопрос датировки: возможна ли была такая деградация греческого языка в греко-бактрийский период? Принимая это во внимание, а также проанализировав известные греческие надписи (на монетах 90-70-х гг. 1 в. до н.э., монетах I в. до н.э. - I в. н.э., включая монету с изображением индо-парфянского царя Гондофара, надпись из Дашти Навура 279 г. и др.), А.С. Балахванцев пришел к выводу о возможной датировке рассматриваемой надписи второй половиной I в. н.э.
И.Л. Кызласов (Ин-т археологии РАН) в докладе "Религиозные начала таласского рунического письма" отметил, что о наскальных надписях, выполненных енисейским руническим письмом, нельзя говорить вне манихейства. Кроме манихейства ни одна религия руническим письмом не
9 Вся мозаика на Гонур Дспс каменная.
10 Встречаются индивидуальные и коллективные захоронения, повторные захоронения и кремация.
11 Среди которых браслеты, подвески, бляхи, колокольчики, фибулы с подвесками в виде птичек, футляры, акинаки, ножи, топоры, копья и не имеющее на данный момент аналогов навершие. 12 Американский поэт XIX в.
пользовалась. Наскальные религиозные надписи, связанные с руникой, представляют сибирскотюркское манихейство. На сегодняшний день из двух групп руноподобных письменностей одна так и не дешифрована. Из 7-8 отдельных рунических азбук енисейская, орхонская и таласская происходят от одного корня. При этом таласское письмо тождественно енисейскому и ничего общего не имеет с орхонским написанием. Енисейское письмо оказывало влияние на таласские надписи. Последние, очевидно, следует датировать IX-X вв.13. Автор доклада считает, что таласские валуны (могильные камни)14 - могильник манихейской общины X в. Это подтверждает15 и изображение типично манихейского креста (равностороннего, с расширенными концами) на одном из валунов. В докладе также говорилось о направлении письма как о маркере для его атрибуции. Так, для алтайских наскальных надписей характерна вертикальность расположения строки. Анализируя жанр надписей, И.Л. Кызласов отметил, что архаические надписи это плачи. Все же 90 алтайских надписей - молитвы16. Причем скопление надписей наглядно демонстрирует разные руки, но один почерк.
Завершал работу конференции доклад А.В. Сафронова (ИВ РАН) "Гипотеза о микенско-иранских контактах по данным археологии и лингвистики", в центре внимания которого находились лексема *to-ko-so = ("лук"), заимствованная, по его мнению, из иранского в микенский, а также археологические источники, относящиеся прежде всего к сабатиновской культуре17, наглядно демонстрирующие контакты XIV XIII вв. до н.э. и подтверждающие участие групп древнеиранских племен в коллапсе Микенской цивилизации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Археологические работы в Таджикистане. Вып. XXXVI / Под общей ред. Р. Масова. Душанбе, 2013.
Литвинский Б.Л. Среднеазиатские железные наконечники стрел // Советская археология. 1965. № 2.
Литвинский Ь.А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии (К проблеме эволюции лука на Востоке) // Советская археология. 1966. № 4.
Литвинский Б.А. Оружие населения Памира и Ферганы в сакскос время (Боевые топоры. Кинжалы. Наконечники стрел) // Материальная культура Таджикистана. Вып. 1. Душанбе, 1968.
Литвинский Б.А. Буддизм и среднеазиатская цивилизация // Индийская культура и буддизм I Под ред. Л.Ш. Фридмана. М.: Наука, 1972(1).
Литвинский Б. А. Древние кочевники "Крыши мира". М.: Наука, 1972(2).
Литвинский Б.А. Буддизм // Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос. Языки. Религии. / Под ред. Б.А. Литвинского. М.: Наука, 1992.
Литвинский Б.А. Буддизм и буддийская культура Центральной Азии (древность) // Московское востоковедение. Очерки, исследования, разработки. М.: Восточная литература, 1997.
Литвинский Б.А. Храм Окса в Бактрии (Южный Таджикистан). Т. 2: Бактрийское вооружение в древневосточном и греческом контексте. М.: Восточная литература, 2001.
Литвинский Б.А. Буддизм среди иранцев // Scripta Gregoriana. Сборник в честь Г.М. Бонгард-Левина. М.: Восточная литература, 2003.
Литвинский Б.А., Пьянков И.В. Военное дело у народов Средней Азии в VI IV вв. до н.э. // Вестник древней истории. 1966. № 3.
James S. The Excavations at Dura Europos conducted by Yale University and the French Academy of Inscriptions and Letters, 1928 to 1937. Final Report VII: The Arms and Armour and Other Military Equipment. L.: British Museum Press, 2004.
Hcwcs G. Primate Communication and the Gestural Origin of Language // Current Anthropology. No. 14. 1973.
Litvinskij B.A. and T. I. Zcimal. The Buddhist Monastery of Ajina Tepa, Tajikistan. History and Art of Buddhism in Central Asia. Rome: Istituto Italiano per l'Africa с l'Oriente. 2004.
13 И.Л. Кызласов объясняет это тем, что привлечение данных политической истории и эпиграфических материалов чиков Тувы не позволяет относить активное влияние енисейской письменности на культуру соседей ко времени ранее второй половины VIII в., а на районы Восточной Средней Азии и Семиречья - ранее середины IX в.
14 Найдено одиннадцать валунов и одна палочка с многострочными текстами.
15 Как и то, что все таласские валуны содержат эпитафии, выполненные, видимо, но трафарету.
16 Коллективных молитв практически нет (сейчас известна только одна).
17 Для сабатиновской культуры характерен высокий уровень металлообработки. Металлические изделия этой культуры находят и в Эгсидс, и в Восточном Средиземноморье. А на территории сабатиновской культуры обнаружены популярные в микенской Греции пифосы.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
![]() |
Editorial Contacts |
About · News · For Advertisers |
![]() 2020-2025, BIBLIO.UZ is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Uzbekistan |