В начале XXI в. актуальность проблем социально-экономического развития стран Юга не только сохранилась, но и возросла в связи с расширяющимся включением многих из них в мировое хозяйство в условиях растущей глобализации. Исследования, рассматривающие различные аспекты продвижения или, напротив, торможения национальных экономик этих стран, имеют как теоретический, так и практический интерес. Они неизменно подробно отслеживаются в публикациях большинства международных организаций, особенно Центра исследований проблем развития ОЭСР. В них соединены различные подходы с целью наметить возможные механизмы преодоления отсталости и массовой бедности, в основном на Африканском континенте.

В данном обзоре рассматриваются три работы, подготовленные экспертами ОЭСР: "African Economic Outlook. 2006 - 2007" (Paris: OECD, 2007. 618 p.); "Business for Development. Fostering the Private Sector" (Paris: OECD, 2007. 176 p.); "Financing Development. Aid and beyond" (Paris: OECD, 2007, 151 p).

Шестое издание ежегодного "Экономического обзора Африки. 2006 - 2007" (1) содержит обширную информацию как об общих проблемах 31 страны континента (86% населения и 86% объема производства), так и краткие статьи с характеристикой основных тенденций в их национальных хозяйствах. Исследование "Бизнес в целях развития. Укрепляя частный сектор" (2) ставит во главу угла проблемы стимулирования частного предпринимательства, преимущественно местного, в развивающихся странах. Но поскольку оно относительно слабо развито, то неизбежен интерес к его взаимодействию с иностранным капиталом, позиции которого в экономике стран Африки заметно укрепляются в последние годы, в том числе за счет появления новых игроков. В публикации "Финансируя развитие. Помощь и многое другое" (3) основной идеей проходит необходимость в условиях хронической нехватки финансовых ресурсов увеличения притока средств из-за рубежа в самых разных формах и вместе с тем констатируется низкая эффективность их использования.

В основе рецензируемых исследований лежит признание экспертов, что положительные сдвиги в социально-экономической области оказались и медленными, и неравномерными. Такая постановка проблемы достаточно рутинна, ее разные аспекты обсуждаются уже больше полувека, если считать только период политической независимости. Авторы стремятся выявить, что произошло за последние годы в экономическом положении африканских государств, и наметить возможные пути их дальнейшего продвижения. Представленные исследования соединяют, если следовать А. Смиту, позитивный и нормативный подходы. Они констатируют сложившееся на начало XXI в. экономическое положение прежде всего стран Африки и одновременно пытаются наметить те нормативные методы, которые, на взгляд экспертов, могут ускорить приближение к современным стандартам стран, существенно отставших в своем развитии.

Весьма важной представляется обозначившаяся в последние годы тенденция постепенного повышения темпов экономического роста. Если в 1998 - 2004 гг. они составляли в среднем по Африке 4%, то в 2005 г. - 5.2, в 2006 г. - 5.5, в 2007 г. - 5.9% (оценка); прогноз на 2008 г. - 5.7%. Наметилось незначительное снижение инфляции, хотя она все еще остается высокой, препятствуя созданию благоприятного инвестиционного климата для национального и иностранного капитала: за те же годы она составила соответственно 10%, 8.9, 9.1, 9.2, 9.5%. Однако эти средние показатели по континенту не отражают катастрофический уровень инфляции в Зимбабве

стр. 160
(порядка 2000% годовых), обусловленный главным образом экономической политикой президента Р. Мугабе. По этой стране большинство статистических показателей отсутствует.

Эксперты концентрируют внимание на отставании Африки от других регионов Юга в реализации программы ООН "Восемь целей развития тысячелетия" (прежде всего на снижении наполовину уровня бедности), которые должны быть достигнуты к 2015 г. Причины такого положения, приведенные в "Экономическом обзоре", не отличаются оригинальностью, они повторяются практически во всех документах международных организаций, связанных с проблемами Африки. Это - недостаточное внешнее финансирование в форме помощи, слабое управление (governance), широко распространенная коррупция, а также пандемия СПИДа, затрагивающая "все стороны социально-экономической жизни и ведущая к снижению экономического роста, производства и социальных показателей" (1, р. 15). Болезнь выводит из строя в основном наиболее производительную когорту рабочей силы, увеличивает число неполных семей и нищенствующих детей. Например, в основной отрасли промышленности Лесото - текстильной - две трети занятых поражены этой болезнью. Меры борьбы с заболеванием осуществляются главным образом за счет внешнего финансирования. В ходе официального визита президента США Д. Буша в Африку в феврале 2008 г. было объявлено о повышении ассигнований по этой линии до 30 млрд. дол. в ближайшие 5 лет. В то же время обращает на себя внимание тот факт, что беднейшие страны мира, расположенные в Африке, с 1985 по 2000 г. вдвое увеличили свои военные бюджеты и продолжают их наращивать. Постоянная политическая нестабильность, типичная для отношений между многими странами континента, взрывы этнических и религиозных конфликтов наносят тяжелый ущерб экономике, подрывая и без того слабый технический и людской потенциал стран. Только за время конфликта в Дарфуре погибло 200 тыс. человек, число беженцев превысило 2.5 млн. [The Wall Street Journal, 04.03.2008].

"Официальная помощь развитию" постепенно увеличивается, достигнув в 2005 г. 107 млрд. дол., что является самым высоким показателем с 1992 г. Однако этот рост связан прежде всего со списанием части внешней задолженности беднейшим странам в соответствии с инициативой Всемирного банка и МВФ, озвученной в 1996 г. и поддержанной решениями Группы 8. Из 40 стран, включенных в эту категорию, около 30 находятся в Африке. Реальный приток средств, согласно официальным международным показателям, вырос незначительно. Перспективы роста ресурсов по линии "официальной помощи развитию", несмотря на все обещания Запада, представляются весьма туманными. Эксперты ОЭСР полагают, что к 2020 г. отношение этого показателя к ВВП стран - членов организации не превысит 0.36% по сравнению с 0.33% в 1980 - 1992 гг. Если сопоставить первый из приведенных показателей с падением курса доллара, то становится очевидно, что поступление средств в реальной покупательной способности останется в лучшем случае без изменений. В 2007 г. среди крупных заемщиков Всемирного банка из африканских стран фигурировала только Нигерия, получившая 750 млн. дол., одна из самых криминализированных и коррумпированных стран Юга с крайне низким подушевым доходом, несмотря на значительный экспорт нефти. Лучше обстоят дела с притоком частного иностранного капитала в беднейшие страны. В 2005 г. он составил 30.6 млрд. дол. по сравнению с 9.6 млрд. в 2000 г. Его характеризуют немногочисленность кредиторов и ориентация в основном на узкий круг развивающихся стран, в первую очередь традиционных нефте-экспортеров - Алжир, Марокко, Нигерию, Чад, а также поставщиков некоторых других сырьевых товаров, например Гану, обеспечивающую 70% мирового спроса на какао-бобы.

Положение в подавляющем большинстве африканских стран с точки зрения состояния среды развития, привлекательности для новых инвестиций не выглядит оптимистичным. Новой чертой в финансовой сфере стало нарастание объема китайских частных кредитов, в меньшей степени индийских, но пока еще они не изменили соотношение сил основных иностранных инвесторов в странах континента. Такие ключевые показатели, как индексы экономической свободы и коррупционности, носят сугубо негативный характер, что означает отсутствие равных возможностей для участников рынка, слабость конкуренции, а также устойчивость традиционных норм в межличностных отношениях. Это облегчает повседневную жизнь рядовых граждан, для которых они привычны, но одновременно осложняет контакты за пределами семьи, домохозяйства, общины, препятствуя адаптации к современным формам бизнеса. Из общего числа 160 стран по уровню коррупции африканским государствам достались последние позиции, означающие ее высокий уровень. Замкнули перечень Чад, Судан, Гвинея. Коррупция ста-

стр. 161
ла системообразующим фактором, отрицательно влияющим на все стороны социально-экономической жизни общества и ослабляющим формирование рыночных механизмов.

Без заметных положительных изменений остается состояние инфраструктуры рассматриваемых стран, отсталой по сравнению даже с государствами Юга на других континентах. Частично это связано с трудностями и высокой стоимостью строительства шоссейных и железнодорожных путей в пустынных и горных областях континента, их длительной окупаемостью. Последние годы отмечены стремлением национальных правительств вовлечь частный капитал в сооружение дорог, но из-за высоких рисков таких проектов это направление экономической политики развивается медленно. Слабая инфраструктура привела к резким различиям между прибрежными и внутренними районами стран. К тому же из 53 государств континента 15 принадлежат к группе стран, не имеющих выхода к морю, что заведомо ухудшает их экономическое положение. Следствием стали дробность, ограниченность, разъединенность внутренних рынков, их низкая емкость, трудности перемещения товаров, услуг, людей, капитала.

На перспективах развития стран Африки отрицательно сказывается состояние водных ресурсов, их постоянная нехватка на севере континента. Например, Египет вынужден импортировать 97% необходимой воды, в то время как на страны Центральной Африки приходится 37% всех водных ресурсов континента. Однако низкий технический уровень аграрного сектора не позволяет производительно их использовать, по уровню эффективности этот субрегион показывает снижение выработки на одного сельскохозяйственного рабочего по сравнению с Южной Азией и Латинской Америкой.

В Африке южнее Сахары 70% рабочей силы в аграрном секторе составляют женщины, производя 90% всей его продовольственной продукции. В подавляющем большинстве они заняты в неформальном секторе на самых низкооплачиваемых работах. Их доля в наемном труде вне аграрного сектора не превышает 8.5%. В последние годы мужчины активно вытесняют женщин из производства коммерческих культур (маис, бобовые и др.), что еще больше ограничивает возможности их занятости и получения доходов. Использование воды в странах Африки демонстрирует безусловное преобладание аграрного сектора: его доля составляет 68%, домохозяйств - 24, промышленности - 8%.

Сельское хозяйство остается основой массовой нищеты и хронической безработицы. "Аграрный сектор - парковка для бедных", - констатирует лондонский "Economist" [The Economist, June, 2001, p. 12.]. Сельское население объективно стало резервом массовой миграции, постоянного притока в города. К сожалению, проблема урбанизации, которая в странах Юга многократно превосходит масштабы, известные из истории периода индустриализации стран Запада, осталась за пределами рецензируемых исследований.

Сопоставление структуры ВВП в странах Африки затруднено различиями составляющих: в одних случаях торговля показана отдельной статьей, в других - включена в услуги и т.п. Для большинства государств типичны ограниченная доля промышленности и разбухшая сфера традиционных услуг, которые, в свою очередь, могут быть разнесены по разным статьям. Известная кривая С. Кузнеца с выведенной им последовательностью смены долей секторов и занятости в ВВП ныне сменилась заметным опережением третичного сектора, где на первый план выходят услуги на основе финансовых и информационно-коммуникационных технологий (ICT). Напротив, в странах Африки они представлены огромным государственным аппаратом и традиционными услугами. Добывающие отрасли развиты с ориентацией на экспорт. Например, в Алжире нефтяная отрасль составляет 45% ВВП, услуги - 34, сельское хозяйство - 8, обрабатывающая промышленность - 5%. Еще резче это соотношение выражено в Габоне, относительно новой нефтеэкспортирующей стране: нефть - 51%, аграрный сектор - 3.6, промышленность - 1.7% ВВП, остальное - различные типы услуг.

В странах со слабой углеводородной ресурсной базой основным сектором экономики остается сельское хозяйство. Например, в Мали доля этого сектора в ВВП составляет 40%, промышленности - 10, услуг - около 50%. Некоторое исключение представляет Маврикий, сумевший при участии крупного иностранного капитала организовать специальные экспортные зоны по выпуску готовой одежды, доведя тем самым долю промышленности в ВВП до 19%, однако и в этой стране услуги существенно преобладают, составляя 55% ВВП.

Отличительной чертой внешней торговли стран Африки остается узкая номенклатура экспорта - 49% всего их вывоза составляет нефть. Она же входит в число приоритетных товаров в ряде стран: в экспорте Алжира ее доля - 67%, Анголы - 95, Экваториальной Гвинеи и Ниге-

стр. 162
рии - 92%. Хлопок-сырец в экспорте Бенина составляет 55%, Буркина-Фасо - 84%, в экспорте Ботсваны 88% занимают алмазы. Это самые красноречивые показатели, в то время как основу экспорта большинства стран континента составляют два-три товара, что влечет за собой тесную привязку национальных экономик к ценам мирового рынка, сопутствующую подчиненность изменениям конъюнктуры, высокую волатильность доходов как государства, так и частного сектора. 62% всего экспорта наименее развитых стран континента составляет необработанная продукция. Колебания мировых цен, происходящие примерно каждые три года, травмируют экономику стран с низкими доходами, не способными к быстрой адаптации. К их числу относится практически весь регион Африки южнее Сахары с характерной для него массовой нищетой, преодоление которой продвигается крайне медленно. За 1990 - 2002 гг. ее уровень снизился лишь незначительно - с 44.6% населения до 44%.

Можно было бы предположить, что в связи с явной тенденцией к повышению мировых цен на продовольственные товары, не говоря уже о ценах на углеводородное сырье, золото, медь, глиноземы, железную руду, валютная выручка африканских стран вырастет, финансовое положение экспортеров укрепится. Однако этому противоречит опыт таких государств, как Нигерия, Чад, Габон, вывозящих нефть по высоким ценам, но не добившихся улучшения своих социально-экономических показателей. На таком фоне закономерен вывод экспертов ОЭСР: "Анализ показывает, что неустойчивость бедных стран есть ключевой фактор их исключения из международных финансовых рынков" (3, р. 61). Точнее было бы сказать об их роли объектов, а не субъектов в мировых финансовых потоках.

К таким отрицательным результатам приводит тотальная коррупция, тесно связанная с экспортными и валютными операциями, пронизывающая хозяйственную ткань большинства стран Африки. Но это только часть проблемы. Американский социолог В. Рино предложил считать коррупцию в странах Африки "демократизированной" за ее массовый и особенно "низовой" характер, т.е. взяточничество полицейских и мелких чиновников, которым попустительствует государство, возмещая им таким образом низкую зарплату. Объяснение это не хуже и не лучше других, но оно не меняет того факта, что коррупция стала существенным препятствием становлению здорового бизнеса, особенно малого и среднего, не имеющего реальных средств и методов защиты своих интересов, по сравнению с крупным иностранным капиталом.

По индексу экономической свободы ситуация в странах Африки также постоянно характеризуется отрицательными показателями. Очевидно, что бизнес-среда в целом не соответствует потребностям современного предпринимательства [подробно см.: Брагина, 2007]. Это одна из причин того, что экономика стран Африки остается резко дихотомной, разделенной на современный и традиционные секторы. Малые и особенно средние современные предприятия немногочисленны, за что их часто характеризуют как недостающее звено в структуре хозяйства, "отсутствующую середину": "Сегодня малые и средние предприятия составляют свыше 96% общего числа предприятий в странах ОЭСР, обеспечивая растущую, от 40 до 70%, долю в занятости и свыше 50% добавленной стоимости" (2, р. 88). Их ограниченность, слабость в развивающихся странах контрастирует с особенностями малого предпринимательства в государствах Запада, которые на протяжении веков были цивилизационной характеристикой и основой становления рыночных отношений. Одним из следствий этого стало отсутствие "памяти рынка" (market memory) [World Bank..., 2002, p. 15]. Это своеобразное ноу-хау подразумевает умение ориентироваться и работать в рыночных условиях.

В отличие от обзоров предыдущих лет в обзоре 2006 - 2007 гг. приведены данные о переводе средств из-за рубежа мигрантами в страны Африки за 2000 - 2004 гг. Хотя внешняя миграция, как легальная, так и особенно нелегальная, типична для континента в последние десятилетия, данные о ее количественном и качественном составе не систематизированы и охватывают не все страны. Нет сведений о поступлении средств извне по этому каналу в Чад, Замбию, Сомали, Либерию. Переводы заметно выросли и существенно различаются по странам назначения. "Несмотря на значительные расхождения, очевидно, что в некоторых странах Африки переводы достигают 15 и более процентов ВВП" (3, р. 15). Их рост связан прежде всего с увеличением численности африканцев, выезжающих на заработки за рубеж. Внешняя миграция как социально-экономическая категория совмещает черты традиционного и современного обществ. Так, в странах Африканского континента решение о выезде принимает "большая се-

стр. 163
мья", причем все чаще на заработки отправляют женщин, считая, что они больше преданны интересам семьи и надежды на получение от них перевода средств оставшимся родичам выше.

Переводы в 2000 и 2004 гг. составили: в Алжир - 790 и 2460 млн. дол., Египет - 2852 и 3341, Эфиопию - 53 и 134, Гамбию - 32 и 82, Гвинею - 1 и 42, Кению - 252 и 355, Мали - 73 и 154, Сенегал - 233 и 511, Тунис - 796 и 1432 млн. дол. соответственно. В некоторые страны, например Камерун, Конго, Ботсвану, переводы сократились. Едва ли эти цифры адекватно отражают размеры переводов, поскольку значительная их часть поступает по неофициальным каналам (хавала), что позволяет экономить 10 - 15% суммы, особенно при мелких переводах. "На основе обзоров можно предположить широкое использование неформальных каналов" (3, р. 38). В Уганде, например, поступающие таким путем средства в три-четыре раза больше официальных. Переводы мигрантов стали в странах происхождения постоянным элементом поддержки уровня жизни беднейшего населения Африки. На основе кросс-странового анализа эксперты подсчитали, что увеличение официальных переводов на 10% в подушевом исчислении снижает долю бедных на 3.5%. Не менее важным является начавшийся процесс вложения этих средств в мелкий бизнес, в том числе в сельских районах.

За 1995 - 2004 гг. переводы мигрантов в развивающиеся страны выросли с 58 млрд. дол. до 160 млрд, лишь немногим уступив притоку частного иностранного капитала (соответственно 107 млрд. и 166 млрд. дол.) и заметно превысив размеры "официальной помощи развитию" (59 млрд. и 79 млрд. дол. за тот же период). Повышательный тренд сохранился в последующие годы: поступления в 2006 г. по линии Комитета ОЭСР содействия развитию составили 104 млрд. дол., или 0.3% совокупного национального дохода государств-членов по сравнению с рекомендованным ООН уровнем 0.7%. Этот показатель превышен только странами Северной Европы. По абсолютным показателям лидером остаются США (23.5 млрд) и Германия (10.4 млрд. дол.) [The Economist, Febr. 2008, p. 106].

Эксперты ОЭСР настойчиво подчеркивают роль частного предпринимательства в экономическом развитии, включая в это понятие "всех частных акторов - богатых и бедных, физических и юридических лиц, вовлеченных в деятельность, сопряженную с риском в целях получения прибыли в рыночной среде" (2, р. 13). Не возражая в принципе против такого определения, все же считаю его слишком расплывчатым, а составляющие показатели качественно различными по масштабам и возможностям. Трудно сопоставить финансовую и техническую мощь ТНК с отсталыми мелкими предприятиями, действующими на локальных узких рынках. Доля малых и средних предприятий вместе с неформальным сектором, делающим подсчет весьма условным, составила 60% ВВП и 70% занятости в странах с низким подушевым доходом, а это именно страны Африканского континента. Вывод вполне очевиден: "Большинство фирм в развивающихся странах не только малы, но и непропорционально большая их часть относится к неформальному сектору" (2, р. 13).

Количественные оценки неформальной экономики неточны, но и они свидетельствуют о ее высокой доле в ВВП: Алжир - 34%, Бенин - 45, Ботсвана - 33, Гана - 38, Марокко - 36, Нигерия - 58, Зимбабве - 59% [Schneider, 2002, р. 6]. Одна из основных причин такой структуры коренится в неблагоприятной для предпринимательства среде, ее институциональной слабости, что выражается в доминировании неформальных отношений, искажающих права собственности и собственника; "пренебрежение институциональными переменами выступает наиболее очевидным недостатком" (2, р. 55).

До недавнего времени, считают эксперты, проявляя при этом определенную непоследовательность, улучшение условий для бизнеса приносило только "косметические изменения, теперь развитие частного сектора рассматривается как существенное" (2, р. 21). Они апеллируют к авторитету П. Розенштейн-Родена, который еще в 1943 г. высказал предположение, что индустриализация, захватывающая основные секторы экономики, не может осуществляться чисто рыночными методами, и назвал это "ловушкой слаборазвитости" (2, р. 29). Признавая необходимость усиления частного сектора, авторы рецензируемых исследований вольно или невольно возвращаются к парадоксу либерализма А. Мэддисона двадцатипятилетней давности: "Мы видим истинное противоречие в том, что усиление опоры на рынки нуждается в более активной роли (proactive role) государства" (2, р. 28). На мой взгляд, это свидетельствует о нехватке свежих идей, о том, что поиск их идет по наезженной колее. Со ссылкой на авторитет А. Хиршмана провозглашается "новая промышленная политика", цель которой решить проблемы экономического развития, объединив многие "хорошие элементы - фирмы, местных и

стр. 164
зарубежных профессионалов, энергетические точки (pockets of vitality) - и отсталые элементы" (2, р. 29), и таким образом создать недостающие связи в экономике.

В развитие этой невнятной позиции, с целью укрепления частного сектора предлагается соединять все элементы общества, "не искать победителей и побежденных, ориентироваться на системную интеграцию" (2, р. 30). В качестве ее интеграторов названы кластеры и производственные цепи малых и средних предприятий с участием государства и повышением уровня технического обеспечения за счет бюджетных средств и "официальной помощи развитию". В рамках таких цепей должны быть задействованы также консультационные центры и эксперты. Как обнадеживающий пример авторы рассматривают организацию экспорта в Европу плодов манго из Мали на основе объединения мелких фермеров. Не отрицая важность таких локальных попыток, все же приходится признать, что они едва ли окажут стимулирующее воздействие на экономику в целом. В них важно другое - намерение пробудить активность на низовом уровне, связать местное производство с экспортными возможностями, теоретическая посылка, известная как развитие снизу (development from below).

Частный сектор, подчеркивается в исследованиях ОЭСР, играет ныне первостепенную роль в стратегии преодоления бедности, поскольку он "основной двигатель экономики и создания занятости в развивающихся странах" (2, р. 54). Эта позиция повторяется почти как заклинание, однако специфика беднейших стран Юга не позволяет создать массовую формальную занятость вне аграрного сектора с учетом количественного роста предложения рабочей силы. По прогнозам Всемирного банка в 2005 - 2020 гг. среднегодовые темпы роста населения в Субсахарской Африке составят 1.9% (самый высокий показатель в мире), в Северной Африке -1.6% по сравнению с 0.6% в Китае и 1.1% в Индии [WorldBank..., 2007, p. 83]. Объективная необходимость вынуждает бедняков искать работу в неформальной экономике, которую эксперты характеризуют как "бизнес для выживания" (2, р. 54). Вызывает сомнение применимость категории бизнеса к такому типу занятости, как непостоянная, неустойчивая, крайне низкооплачиваемая. Очевидны другие последствия роста неформальной экономики - национальные бюджеты лишаются налоговых поступлений из этой ниши, например в 22 африканских странах они не превышают 10 - 15% их ВВП.

Эксперты ОЭСР активно поддерживают необходимость для стран Африканского континента диалога государственного и частного секторов в целях развития. Это направление именуется по-разному: в странах Азии, в первую очередь в Индии, используется, на мой взгляд, более точная категория - public private partnership ("партнерство государственного и частного секторов"), что отражает иную, продвинутую стадию такого взаимодействия. Очевидно, что диалог и партнерство предполагают не регулирование государством частного сектора, а объединение усилий на основах добровольности, согласования, равноправия сторон в целях развития. Однако предпосылкой такой кооперации должны быть политическая воля и дееспособный (по меркам развивающихся стран) государственный (бюрократический) аппарат. Когда речь идет о странах Африки, особенно региона Африки южнее Сахары, эти основы явно слабы.

Как предполагают эксперты, в рамках такого диалога было бы возможно наладить строительство инфраструктурных объектов, организовать так называемые глобальные ценовые цепи (global value chains) по примеру стран Восточной Азии на национальном и международном уровнях, встроив с помощью государства местные предприятия в сети доставки товаров от производителя к потребителю. "Участие в них может быть мощным механизмом, помогающим фирмам в развивающихся странах попасть на зарубежные рынки и повысить свой технический и управленческий уровень" (2, р. 69). Однако предложенная здесь попытка соединения глобализации с решением локальных проблем (glocalization) сопровождается замечанием, что надежда на быструю реализацию создания точек роста в национальных экономиках Юга может оказаться "наивной".

В качестве положительного примера авторы используют индустрию туризма на Мозамбике. В рамках плана преодоления бедности эта отрасль, использующая в больших масштабах живой труд, была выбрана как приоритетная для получения государственной финансовой поддержки. Правда, приведенные цифры свидетельствуют о скромных успехах отрасли, но надо учесть, что в стране, где 19 лет продолжались военные действия, и без того слабая инфраструктура была подорвана. На таком фоне любая попытка оживления местной экономики заслуживает поддержки, если дает хотя бы незначительный, но все же положительный результат. Более обнадеживающей представляется активность в Гане одной из крупнейших в мире компа-

стр. 165
ний по производству шоколада, "Cadberry", объявившей в начале 2008 г. о создании "Какао-партнерства". Она закупает десятую часть всех производимых в Гане какао-бобов и, чтобы поддержать отрасль, предполагает вложить 87 млн. дол. в приобретение качественного семенного материала, обучение фермеров современным методам повышения урожайности. Намечено также бурение 850 водных скважин, каждая из которых облегчит работу от 150 до 200 женщин и детей, занятых доставкой воды на дальние расстояния. В рамках этой программы намечено также строительство школ и библиотек. В целях улучшения качества продукции в Эфиопии аналогичную схему, названную "CAFE", объявил кофейный монополист "Starbucks" [The Economist, Febr., 2008, p. 68].

В рецензируемых публикациях часто повторяются ссылки на трудности финансирования частного сектора, особенно малых и средних предприятий, из местных источников. К сожалению, эта актуальная для всех развивающихся стран проблема только обозначена, ее анализ не проведен. Известно, что услугами банков в этой группе стран пользуются от 5 до 20% населения, в основном в городах, в группе наименее развитых стран показатели еще ниже. Это подтверждается недостаточным распространением банковских отделений в расчете на 100 тыс. населения, составляющих 5 - 6 отделений по сравнению с 31 в США. Слабость национальных финансовых систем, недоверие населения к банкам, отчасти связанное с низкой грамотностью, способствуют сохранению зависимости малых предприятий и крестьян от местных ростовщиков и других неформальных финансовых кредиторов - торговых агентов, посредников, зажиточных родственников и соседей. Тесные социальные связи обеспечивают их важную роль в качестве источников средств для беднейших слоев, а поскольку к этой категории относится большинство населения с доходом в 1 - 2 дол. в день, то речь идет об огромном рынке денежных услуг. В силу объективных условий он традиционен и лишь косвенно взаимодействует с современным производством.

Микрокредитование использует коллективные формы, когда заемные средства предоставляются небольшим (10 - 15 человек) группам людей под коллективную ответственность их погашения. Этот принцип широко распространен ныне в развивающихся странах, а создатель первого банка (Grameen bank), работающего на основе микрокредитов, Махоммад Юнус получил в 2006 г. Нобелевскую премию за вклад в преодоление бедности в мире.

Практически все планы преодоления бедности замыкаются прежде всего на проблеме притока средств извне. Однако дело не только и не столько в размерах помощи, сколько в ее эффективности на местах. Обследование МВФ 107 развивающихся стран показало, что увеличение поступлений средств по официальным каналам сопровождается сокращением их притока в национальные бюджеты, поскольку, получая помощь извне, государство теряет интерес к сбору средств через собственную налоговую систему. Пытаясь найти какие-то объяснения этому феномену, эксперты ссылаются даже на частые природные катаклизмы в бедных странах, случающиеся каждые два с половиной года.

Авторы пытаются найти новые подходы к мобилизации средств, особенно когда стала ясна нереальность достижения большинством стран Африки "целей развития тысячелетия" к 2015 г. Несколько поздновато обсуждать нехватку средств, поскольку половина отведенного для выполнения основных задач этой программы срока уже прошла. Предложенные идеи не отличаются новизной, возникает впечатление переходного периода в их поисках. Списание долгов наиболее бедным странам никак нельзя считать выходом из положения. Ожидать их погашения было бы бессмысленно и только усиливало бы напряженность между странами-должниками и кредиторами.

Упоминания в рецензируемых работах предложений о глобальных налогах на перемещение "горячих" денег, продажу оружия и тому подобные действия, имеют чисто теоретический интерес, хотя приведены обнадеживающие расчеты, что налог Тобина, предложенный еще в 1972 г., при ставке 0.01% собрал бы 17 - 19 млрд. дол., а при ставке 0.02% - 30 - 31 млрд. В итоге следует осторожное признание, что "некоторый пессимизм, касающийся политического реализма введения таких налогов, оправдан" (3, р. 73). Лучше оцениваются перспективы с поступлением средств в Глобальный фонд преодоления СПИДа, малярии и туберкулеза, но цифры не приведены, только доля каждого направления определена как 50,21 и 29% соответственно. Но и здесь выражается сомнение, что дальнейшая мобилизация средств на эти цели достаточно надежна.

стр. 166
Надо признать, что вопросы здравоохранения пользуются приоритетом, когда речь идет о предоставлении международной помощи странам Африки, это традиционная сфера усилий Запада со времен получения ими политической независимости. Помимо чисто гуманитарных аспектов здесь не последнюю роль играет близость континента к европейским берегам, следовательно, реальна опасность распространения эпидемий. Нарастающая миграция, особенно нелегальная из стран Северной Африки в Испанию, с тем чтобы любыми путями перебраться в другие страны ЕС, усиливает актуальность подобной угрозы.

Страховая медицина из-за бедности населения имеет место только в ЮАР, где примерно 46% всех расходов на здравоохранение происходит с использованием страховых полисов. В других странах континента это исключительная привилегия состоятельной прослойки. Пример Ганы сводится к тому же: ассигнования, выделяемые на здравоохранение зарубежными донорами, не совпадают с их распределением среди населения в форме лекарств и врачебной помощи через местные учреждения. К новым донорам в этой сфере отнесены неправительственные организации (НПО), число которых в Гане достигло 400; они действуют как агенты по реализации проектов, финансируемых донорами. Как известно, число посредников всегда увеличивает риск нецелевого расходования ресурсов. Вывод на примере Ганы не отличается оптимизмом: "Многие бедные страны имеют такие провалы в собственных структурах, которые не могут быть заполнены только финансовыми средствами" (3, р. 107). Это очередная констатация слабости и коррумпированности местных институций, для которых рентоориентированное поведение стало нормой.

Хотя в рецензируемых работах часто используются такие определения, как "новые подходы", "новые акторы", "новая политика", реально новизна просматривается с трудом. Это не упрек, а скорее констатация объективных трудностей, сложившихся в наиболее бедных странах Юга, переплетения традиционных и современных элементов в обществе в целом и в экономике в особенности. Сохраняется несовпадение формирующихся рыночных механизмов с устоявшимися основами, динамика роста неравномерна по секторам экономики. Давление на внутренний рынок труда неквалифицированной рабочей силы нарастает одновременно с оттоком подготовленных кадров, что не противоречит отдельным прорывам, появлению анклавов современных производств, развивающихся на основе укрепления связей с мировым рынком. Например, таким прорывом для Кении стало выращивание роз на экспорт в страны ЕС, ныне удовлетворяющий 25% их потребностей в срезанных цветах этого вида. Плантации роз обеспечивают массовую занятость, кроме того дают возможность расти мелким предприятиям, занятым упаковкой, фасовкой и т.п.

Глобализация, усиливающая действие рыночных сил, неизбежно ограничивает сферу действия национальных правительств. Но основным вопросом остается поведение местных олигополистических структур, ориентированных на сохранение моделей традиционного поведения, подразумевающего тесные переплетения с правящими кругами.

Закончив прочтение рецензируемых исследований, не могла отделаться от ощущения неудовлетворенности. Как всегда, в публикациях ОЭСР присутствуют точные наблюдения, наглядно показывающие особенности процессов в странах Африки. В работах много общих, хорошо известных положений, но этого явно недостаточно. Ощущается нехватка новых подходов к таким старым проблемам, как нищета, безработица, слабость малого предпринимательства, коррупция. Однако найти решения, когда проблем множество и они переплетены в замысловатый узел, трудно. Убеждаешься в этом еще раз.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Брагина Е. А. Изменения в структуре бизнеса в развивающихся странах // Современное состояние бизнес-среды в развивающихся странах. Сб. статей. М.: ИМЭМО РАН, 2007.

Schneider F. Size and Measurement of the Informal Economy in 110 countries. Canberra, 2002.

The Economist. L., June 2, 2001; February 23, 2008.

The Wall Street Journal, 04.03.2008.

World Bank. Dancing with Giants. China, India and the Global Economy. Washington, 2007.

World Bank. Transition. First Ten Yeas. Washington, 2002.

Permanent link to this publication: