Процесс усиления политико-экономического значения АТР в рамках существующей системы международных отношений сопровождается ростом конкурентной борьбы между его ключевыми игроками. Ряд стран по-своему трактует нормы международного морского права, стремясь обеспечить приоритетный уровень собственной безопасности - не только военной, но ресурсной и даже экологической. Попытки одних государств распространить свой суверенитет и юрисдикцию на острова, морские акватории, их живые ресурсы, а также минеральные ресурсы дна и его недр сталкиваются с противодействием других по недопущению ограничения их прав и свобод, закрепленных в рамках Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. Анализ того, насколько обоснованы те или иные правопритязания, какова их роль в усилении региональной конфликтности - главная цель данной статьи.

Ключевые слова: Мировой океан, АТР, КНР, США, Южно-Китайское море, Конвенция ООН по морскому праву 1982 г., делимитация морских пространств, исторические воды.

Говоря о проблеме обеспечения безопасности на море в Азиатско-Тихоокеанском регионе, об урегулировании существующих и потенциальных морских конфликтов, представляется важным учитывать отношение государств АТР к той международно-правовой базе, прежде всего к Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., которая по идее призвана быть одним из универсальных правовых регуляторов всех видов взаимоотношений между различными участниками морехозяйственной деятельности. Вне всяких сомнений, анализ исполнения ключевыми игроками региона положений и норм этого универсального международного соглашения имеет чрезвычайно важное значение. Так, например, именно позиция Пекина и Вашингтона по трактовке тех или иных конвенционных норм является основой напряженности в их взаимоотношениях. При этом Южно-Китайское море (ЮКМ) продолжает оставаться одним из самых неспокойных районов Мирового океана, где сталкиваются интересы целого ряда государств. Особое место с этой точки зрения занимает КНР, чья запросная позиция по многим вопросам носит явно завышенный характер и лишь весьма условно коррелируется с положениями современного международного морского права.

Проблемы исполнения конвенционных норм государствами АТР. Абсолютное большинство стран АТР - полноправные участники Конвенции 1982 г. Исключением из этого правила являются лишь некоторые государства: Камбоджа и Северная Корея подписали, но не ратифицировали Конвенцию; Колумбия и Сальвадор поступили таким же образом, а еще одно государство Южной Америки - Перу, побережья которого также

Гудев Павел Андреевич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова РАН. E-mail: gudev@imemo.ru.

омываются водами Тихого океана, не подписало и не ратифицировало это международное соглашение, равно как и крупнейшая морская и военно-морская держава - США.

Нератификация Конвенции со стороны Камбоджи и Северной Кореи позволяет им не соблюдать те или иные конвенционные нормы. Камбоджа требует разрешительного порядка прохода иностранных военных кораблей через свое 12-мильное территориальное море, нарушая тем самым конвенционное право мирного прохода, а также настаивает на расширении своих полномочий в области обеспечения собственной безопасности в 24-мильной прилежащей зоне, в которой также введен разрешительный проход иностранных военных кораблей¹.

Северная Корея еще в 1977 г. установила вокруг своего побережья 50-мильную зону безопасности, которая отсчитывается от внешней границы территориального моря², хотя Пхеньян нигде не публиковал географические координаты исходных линий для его отсчета. Правовой режим этой зоны фактически приравнен к правовому режиму внутренних вод: здесь запрещен любой проход иностранных военных кораблей, проход гражданских судов требует предварительного разрешения; запрещены любые виды морских промыслов и полеты над этой зоной; установлены санкции за нарушение режима зоны, включая обстрел и захват судна³.

Особое место в данном случае занимают США как один из главных игроков, имеющих масштабные стратегические интересы в АТР.

США придерживаются большей части положений Конвенции 1982 г., считая, что она кодифицировала устоявшиеся нормы обычного права. Еще Р. Рейган, отказавшись присоединиться к этому соглашению, заявил, что "США готовы действовать в соответствии с теми положениями Конвенции, которые не противоречат уже устоявшимся нормам международного обычного права"⁴.

Нормы обычного права формируются за счет сочетания двух элементов: установившейся, широко распространенной и последовательной практики государств; субъективного элемента, известного как opinio juris. Последний означает, что государство рассматривает то или иное обычное правило как норму международного права, как правило, юридически обязательное в международном плане. Это выражение воли государства, и когда другие государства также выражают волю в том же направлении, образуется молчаливое соглашение о признании обычного правила в качестве международно-правовой нормы⁵.

Конвенция 1982 г. действительно кодифицировала уже устоявшиеся нормы обычного права. Но считать, что этим все ограничилось - в корне неверно! Еще председатель III Конференции ООН по морскому праву (1973-1982 гг.) Томи Ко предостерегал от такого упрощенного рассмотрения: "Эта Конвенция не является конвенцией, кодифицирующей правовые нормы. Утверждение о том, что, за исключением Части XI, Конвенция представляет собой кодификацию обычного права либо отражает существующую международную практику, является неверным с фактической точки зрения и юридически необоснованным"⁶.

В рамках Конвенции были предложены новые нормы. Так, например, был введен особый режим разработки ресурсов Международного района морского дна. Однако для того, чтобы стать полноценной нормой обычного права, требуется его исполнение всеми государствами, включая не участвующих в Конвенции⁷. Кроме того, следует учитывать, что в ходе переговоров в рамках III Конференции ООН по морскому праву достичь консенсуса относительно применения принципа Общего наследия человечества (ОНЧ) не удалось и многие государства выступали против вводимого режима. По мнению заместителя генерального секретаря Международного органа по морскому дну М. Лоджа, попытки считать концепцию ОНЧ нормой обычного международного права - не более, чем обычная спекуляция⁸. То же самое касается и положений ст. 76 о континентальном

шельфе за пределами 200-мильной зоны, которые пока еще не стали нормами обычного международного права⁹.

Таким образом, у США, придерживающихся позиции относительно исполнения исключительно норм обычного права, есть потенциальная возможность игнорировать те или иные положения Конвенции 1982 г.

Кроме того, существуют области, где США позволяют себе иное, зачастую расширительное толкование конвенционных норм. Так, например, они считают, что военные изыскания (сбор океанографической, геофизической, химической, биологической и акустической информации в военных целях) не подпадают под категорию морских научных исследований¹⁰ и, соответственно, могут беспрепятственно реализовываться в исключительной экономической зоне (ИЭЗ) прибрежного государства¹¹. Под морскими научными исследованиями они готовы понимать деятельность, осуществляемую в морских пространствах для расширения знаний о морской среде в мирных целях, то есть океанографические, биологические, геологические, геофизические и другие исследования¹². Учитывая, что в Конвенции 1982 г. закреплено положение о необходимости получения от прибрежного государства одобрения на проведение научных исследований в его ИЭЗ, многие государства не соглашаются с такими расширенными формулировками, которых придерживаются США. Нет ничего удивительного в том, что запросная позиция Вашингтона по данному вопросу является причиной их давнего конфликта с КНР, стремящейся пресечь осуществление американской разведывательной деятельности в прилежащих морских акваториях.

При этом США являются фактически единственным государством, которое оспаривает все правопритязания на пространства и ресурсы Мирового океана как путем подачи нот дипломатического протеста, так и путем демонстрации флага или же проведения военно-морских маневров. Для США, хоть и не участвующих в Конвенции, традиционно соблюдение принципа свободы судоходства имеет первостепенное значение. Однако "нравоучения" США о необходимости строгого следования конвенционным нормам в условиях, когда они не только сами в ней не участвуют, но и оказались в этом отношении в весьма странной компании¹³, выглядят, по крайней мере, достаточно парадоксально.

Хотя, действительно, регион АТР - своеобразный "кладезь" конвенционного непослушания. Достаточно массовый характер (Вьетнам, Камбоджа, Тайвань, Таиланд, Филиппины, Южная Корея, Япония) носит в той или иной степени некорректное установление прямых исходных линий¹⁴ (например, на слишком далеком расстоянии от берега, с отклонением от общего направления береговой линии) для отсчета внутренних границ территориального моря, ИЭЗ и континентального шельфа. Китай в этом отношении пошел еще дальше: еще в 1958 г., а затем в 1996 г. на уровне национального законодательства он заявил об установлении прямых исходных линий вокруг Парасельских островов¹⁵, несмотря на то, что их государственная принадлежность оспаривается Вьетнамом. В 2012 г. прямые исходные линии были проведены вокруг островов Сенкаку (кит. - Diaoyu Islands)¹⁶ в Восточно-Китайском море, которые являются предметом территориального спора между КНР и Японией.

Массовый характер носит ограничение права мирного прохода для гражданских судов и военных кораблей третьих стран через 12-мильное территориальное море (Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Республика Корея, Малайзия, Филиппины, Тайвань)¹⁷. Правительство КНР при ратификации Конвенции 1982 г. заявило, что положения, касающиеся мирного прохода через территориальное море, не ставят под сомнение право прибрежного государства запрашивать у иностранного государства получения разрешения или же предварительного уведомления на проход своих военных кораблей. Некоторые страны (Вьетнам) ввели ограничение на максимальное количество военных кораблей, которые могут присутствовать в их территориальных водах. Помимо этого, вводятся ограничения на проход судов с атомной силовой установкой, перевозящих ядерные или дру-

гие опасные отходы (Малайзия). И если уведомительный порядок такого прохода хоть как-то коррелируется с нормами Конвенции 1982 г., то введение разрешительного порядка - это прямое нарушение конвенционных норм¹⁸.

Некоторые государства (Вьетнам, Камбоджа, КНР, Мьянма) претендуют на расширение своих полномочий в области обеспечения безопасности в 24-мильной прилежащей зоне¹⁹. При этом в Конвенции в прилежащей зоне может осуществляться лишь контроль за соблюдением таможенных, фискальных, иммиграционных и санитарных законов.

В 200-мильной ИЭЗ прибрежные страны обладают преимущественно ресурсной юрисдикцией. При этом 3 из 6 свобод открытого моря, не имеющих отношения к разработке ресурсов, - свобода судоходства, свобода полетов, свобода прокладки кабелей и трубопроводов - применимы к ИЭЗ²⁰. Однако целый ряд государств АТР ограничивает свободу судоходства, а иногда и полетов, в пределах своих ИЭЗ. Прежде всего это касается прохода военных кораблей, пролета военных самолетов, осуществления военно-морских маневров и учений, сбора разведывательной информации. Так, КНР не только ограничивает военное судоходство в пределах своей ИЭЗ, но и в целях ограничения полетов американской разведывательной авиации не признает воздушное пространство над ИЭЗ в качестве международного²¹. Установление же КНР в 2013 г. зоны идентификации полетов - Air Defense Identification Zone (ADIZ) - над акваторией Восточно-Китайского моря вполне легитимно, однако прохождение процедуры идентификации не может быть применимо ко всем воздушным судам, как считает Пекин, а лишь к тем, которые собираются пересечь границу национального воздушного пространства (совпадает с внешней границей 12-мильного территориального моря).

Для обоснования своих претензий на расширение прав в области обеспечения безопасности активно используется экологически мотивированная риторика. Так, например, подчеркивается, что современное расширительное толкование понятия "безопасность" предполагает наличие таких ее видов, как экономическая, продовольственная, экологическая. Соответственно, их обеспечение также постепенно начинает рассматриваться как экономически детерминированное, а значит, отвечающее правам прибрежного государства в ИЭЗ. Наиболее показателен здесь пример КНР: Пекин утверждает, что использование гидролокаторов военными кораблями иностранных государств оказывает негативное воздействие на морских млекопитающих и состояние рыбных ресурсов в ИЭЗ КНР, что дает Китаю вполне легальное основание настаивать на запрете этого вида деятельности²².

Нарушения конвенционного режима происходят в пределах акваторий международных проливов. Так, Австралия в 2006 г. ввела обязательную лоцманскую проводку в Торресовом проливе с целью защиты уязвимой морской среды. Впервые был создан прецедент, когда право транзитного прохода через проливы, используемые для международного судоходства, было ограничено в интересах защиты окружающей среды²³. И хотя впоследствии Австралия согласилась распространять этот режим лишь на суда, намеревающиеся зайти в австралийские порты, а не следующие транзитом, другие государства уже готовы последовать ее примеру. Индонезия в 2008 г. заявила о том, что рассматривает вопрос и возможности введения такого же режима в Малаккском проливе²⁴.

Некоторые архипелажные государства (Филиппины²⁵, Индонезия²⁶) долгие годы настаивали на распространении режима внутренних вод, находящихся под их полным государственным суверенитетом, на все акватории вокруг своих архипелагов. Они также выступали против применения к этим акваториям права архипелажного прохода, соглашаясь лишь с применением права мирного прохода - гораздо более жестко регламентированной нормы. Ими не были установлены в полном объеме, как это предписано Конвенцией 1982 г., схемы морских коридоров в рамках Международной морской организации.

Китай и проблема урегулирования ситуации в Южно-Китайском море. Особое место с точки зрения соблюдения конвенционных норм занимает КНР. С одной стороны, Пекин является не только полноправным участником Конвенции 1982 г, но и обоих дополнительных Соглашений - 1994 и 1995 г. - к ней. С другой стороны, сложно найти пример какой-либо другой страны, которая в таком масштабе игнорировала бы предписания, содержащиеся в Конвенции.

Такое отношение Пекина к нормам международного морского права во многом обусловлено несколькими причинами, зачастую сугубо исторического характера. Так, для Китая характерно достаточно скептическое отношение к нормам международного права, как к продукту западной цивилизации, которое, с этой точки зрения, нацелено в первую очередь на обслуживание интересов наиболее сильных и влиятельных государств этой части земного шара²⁷. Нет сомнений, что эта позиция лишь еще более укрепилась в сознании китайской политической элиты и экспертного сообщества в ходе работы III Конференции ООН по морскому праву (1973-1982 гг.). В ее рамках Пекин неоднократно выступал с иной точкой зрения по тем или иным вопросам, но с ней мало кто считался, а чаще всего ее просто игнорировали. Так, например, Китай изначально настаивал на необходимости ограничения права мирного прохода через территориальное море для военных кораблей зарубежных стран, однако такой подход не отвечал интересам крупнейших военно-морских держав того времени - СССР и США.

Претензии Пекина в отношении островов и акваторий ЮКМ строятся на апелляции к так называемой ограничительной морской линии из 9(11) пунктиров, которую еще в 1947 г. провело правительство Гоминьдана. В пределах этой линии оказались несколько групп островов, океанических отмелей, банок и рифов:

- остров Пратас (Dongsha), занятый Тайванем, но оспариваемый КНР;

- Парасельские острова (Xisha), фактически занятые КНР, но оспариваемые Вьетнамом и Тайванем;

- риф Скарборо (Panatag) и банка Маклсфилд (Zhongsha), которые пока никем не заняты, но на них предъявляют свои претензии КНР и Тайвань, в то время как Филиппины заявляют о своих правах исключительно на риф Скарборо;

- острова Спратли (Nansha) заняты КНР (7 островов), Вьетнамом (27 островов), Малайзией (8 островов), Филиппинами (9 островов) и Тайванем (1 остров). При этом на распространение своего суверенитета на все без исключения острова претендуют КНР, Тайвань и Вьетнам, а на часть островов - Малайзия (11 островов), Филиппины (53 острова) и Бруней (без указания конкретных островов).

Несмотря на то, что юридический статус акватории в пределах этой линии нигде не был обозначен, а она сама была проведена без указания конкретных географических координат, позиция Пекина строилась на том, что на протяжении практически 40 лет со стороны других государств не поступало никаких протестов в ее отношении, что позволяет рассматривать воды внутри этой линии как "исторические".

Статус "исторических вод" предполагает возможность распространения на них конвенционного режима либо внутренних вод, либо территориального моря, в зависимости от предыдущей практики прибрежного государства по использованию этих пространств²⁸. Учитывая, что Пекин всячески ограничивал ведение тех или иных видов морехозяйственной деятельности со стороны других государств в пределах этой линии, можно предположить, что он исходил из их интерпретации именно как внутренних исторических вод²⁹. Это означает, что не только на все острова в рамках этой линии, но и на всю акваторию (а это около 80% всей площади ЮКМ, или 2,8 млн км²), живые и неживые ресурсы поверхлежащих вод, дна и недр должен был быть распространен полный суверенитет КНР. Наряду с претензиями на шельф и акватории вокруг Антарктики, это - одна из наиболее масштабных претензий на управление пространствами и ресурсами Мирового океана.

В 2009 г. Пекин направил карту с указанием данной линии в Комиссию по границам континентального шельфа в ответ на совместную заявку Малайзии и Вьетнама. В тексте, сопровождавшем эту карту было сказано: "Китай обладает бесспорным суверенитетом над всеми островами и смежными (примыкающими) водами (adjacent waters) Южно-Китайского моря, а также суверенными правами и юрисдикцией в отношении вод, дна и его недр, которые имеют отношение к этому морскому региону. Этой позиции последовательно придерживается китайское правительство, и она широко известна международному сообществу"³⁰.

Подобного рода правопритязания вызвали несогласие других стран региона. С их точки зрения, эта линия могла быть проведена исключительно для обозначения претензий на некоторые группы островов, но никак не в качестве доказательства того, будто вся акватория ЮКМ давно и априори находится под суверенитетом Пекина. Следует учитывать и то обстоятельство, что эта линия изначально содержала в себе 11 пунктиров, но затем 2 из них, проведенные в Тонкинском проливе, в 1953 г. были убраны, что свидетельствовало о ее неокончательном характере. Более того, в 2013 и 2014 г. Sinomaps опубликовало уже официальные карты, где была прочерчена дополнительная - десятая - линия вокруг Тайваня, говорящая о дополнительных претензиях Пекина. При этом наложение карт 1947, 2009 и 2013-2014 гг. друг на друга показывало несовпадение географических координат этих линий, а также их прохождение на предельно малом расстоянии от побережий других государств ЮКМ³¹.

Статус "исторических вод" требовал от КНР объемной доказательной базы. Он предполагал, что прибрежное государство последовательно, в течение длительного времени и наглядно демонстрировало, что оно осуществляет свой суверенитет над данными морскими пространствами, прилегающими к его побережью, которые рассматриваются им как жизненно важные для обеспечения его безопасности и экономического развития. Отсутствие такой практики, спорный характер ее реализации - веские основания не соглашаться с подобного рода правопритязаниями.

Китай, действительно, указывал на то, что он традиционно подчеркивал особую экономическую и оборонную значимость акваторий ЮКМ. Здесь у Пекина есть и будут неопровержимые доказательства. В частности, именно на таком его значении настаивали все последние китайские правительства. Однако слабость данной позиции заключается в том, что и для других государств ЮКМ, которое является полузамкнутым в рамках ст. 123 Конвенции 1982 г., его значение также чрезвычайно велико, более того, у них также есть своя история освоения и эксплуатации его пространств и ресурсов.

Понимая, что данная ситуация требовала расширения доказательной базы, китайские эксперты делали ссылки на исторические правооснования³². В частности, они заявляли, что большая часть островов ЮКМ была открыта еще во время династии Хань во II в. до нашей эры; в III в. нашей эры китайская миссия в Камбодже упоминает Парасельские острова и острова Спратли; между X и XIV вв. Южно-Китайское море традиционно относили к зоне китайских национальных интересов; между XV и XIX вв. эти острова были зафиксированы на многочисленных китайских картах; наконец, китайские рыбаки традиционно вели промысел в этих акваториях.

Однако ссылки на исторические правооснования, даже подкрепленные картами и документами, не могли сформировать универсальную доказательную базу для Пекина³³. Это связано с тем обстоятельством, что центральная власть на протяжении многих столетий, а особенно в XIX и XX в., была достаточно слабой и не могла эффективно контролировать акваторию ЮКМ и расположенные там острова. Именно поэтому ссылка на их исторический статус была достаточно спекулятивной³⁴.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в решении Постоянной палаты третейского суда (ППТС) в Гааге по делу Филиппин против КНР от 12 июля 2016 г. исторические правопритязания КНР были признаны незаконными³⁵. Арбитраж пришел к вы-

воду, что их нелегитимность связана не с тем, что такого рода претензии не соответствуют нормам и положениям Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., а с тем, что статус исторических вод может быть применим преимущественно к заливам и другим морским акваториям, прилегающим к берегу. В Конвенции 1982 г. содержится ссылка на "исторические заливы" (ст. 10 [6]), но акватория ЮКМ, где расположен целый ряд государств, имеющих свои морские зоны и протестующих против "морского империализма" Поднебесной, никак не может быть с ними отождествлена. Исторические права КНР на ресурсы ЮКМ также были признаны необоснованными в связи с тем, что введенный Конвенцией институт 200-мильной ИЭЗ наделил прибрежные страны юрисдикцией в области разведки и разработки живых и неживых ресурсов.

Линия из 9 пунктиров, прочерченная Пекином, могла также трактоваться как претензия на те или иные "образования" ЮКМ (острова, скалы, обсыхающие возвышения, рифы, атоллы, банки и т.д.).

В соответствии с Конвенцией 1982 г. первую категорию "образований", которые приравниваются к сухопутным территориям и наделяются полным объемом прав в отношении морских пространств вокруг них, составляют острова. Ст. 121 гласит, что "остров представляет собой естественно образованное пространство суши, окруженное водой, которое находится выше уровня воды при приливе". Этот критерий является главным при определении того, может ли быть территориальное море, прилежащая зона, ИЭЗ и континентальный шельф установлены вокруг того или иного острова.

Ко второй категории, относятся те "образования", которые наделяются неполным набором прав. Так, "скалы, которые не пригодны для поддержания жизни человека или для самостоятельной хозяйственной деятельности, не имеют ни исключительной экономической зоны, ни континентального шельфа" (ст. 123 [3]), то есть вокруг них может быть образовано лишь 12-мильное территориальное море прибрежного государства.

К третьей категории, относятся "образования", которые не наделяются никакими правами в отношении морских пространств вокруг них. Сюда могут быть отнесены обсыхающие возвышения, рифы и атоллы. Условно в эту категорию попадают и искусственные острова, вокруг которых могут быть образованы лишь зоны безопасности (ст. 60).

Соответственно, практически все государства региона ЮКМ пытались путем "эффективной оккупации" тех или иных скал, рифов, банок и отмелей доказать, что они пригодны для жизни и хозяйственной деятельности, с целью их правовой квалификации в качестве полноценных островов. КНР за последние годы активизировала свою политику по созданию искусственных островов путем насыпания грунта, преимущественно вокруг обсыхающих при отливе возвышений.

Однако одна из проблем заключается в том, что Конвенция 1982 г. не содержит исчерпывающей классификации всех возможных островных территорий, которая позволила бы снять противоречия относительно того, что может считаться полноценным островом. В ней не обозначены права государств в отношении рифов (включая обсыхающие и окаймляющие рифы), атоллов, подводных банок, подводных возвышенностей, поднятий, вздутий, отрогов, отмелей, насыпей и т.д. Например, в отношении атоллов как естественно сформировавшихся участков суши за счет постепенного накопления коралловых отложений, достигающих крупных размеров и пригодных для жизни и той или иной хозяйственной деятельности, нет единого мнения о возможности приравнять их статус к островам/скалам. В Конвенции не содержится четкого различия между понятиями: цепь островов - острова (island) - островки (islets) - малые острова (isles) - острова и островки, похожие на острова³⁶.

Определенные противоречия вносит практика судебных решений, в рамках которой те или иные острова были ограничены в правах на морские пространства (т.н. уменьшающий эффект), или же наоборот - скалы были приравнены к островам, а вокруг обсыхающих возвышений образовано территориальное море. Так, например, решением

Международного суда ООН по вопросу о разграничении между Румынией и Украиной в Черном море о. Змеиный хоть и был признан островом, а не скалой, на чем настаивала румынская сторона, но вокруг него не были образованы ни ИЭЗ, ни континентальный шельф Украины, а лишь 12-мильное территориальное море³⁷. Такое решение не осталось незамеченным в Пекине: КНР отправила уведомление в ООН с указанием на то, что вокруг всех о-вов Спратли может быть образовано не только территориальное море, но и 200-мильная ИЭЗ и соответствующий ей континентальный шельф³⁸, что можно считать своеобразным упреком за решение в отношении Змеиного³⁹.

В связи с этим важное значение имело решение ППТС по иску Филиппин против КНР.

Во-первых, было зафиксировано, что статус "образований" ЮКМ может определяться исключительно по их изначальному состоянию, то есть без учета каких-либо произведенных модификаций или земляных работ. Практика КНР по насыпанию островов была признана не ведущей к изменению их правового статуса, более того - было обозначено негативное воздействие на морскую среду и ее биоразнообразие в ходе таких работ.

Во-вторых, было подтверждено, что конвенционная формулировка о поддержании человеческой жизни и возможности ведения хозяйственной деятельности означает полную независимость "островов" от ресурсов за их пределами. Соответственно, все попытки снабжения (например, пресной водой) таких "образований" с материка, обустройства там инфраструктурных объектов с целью их правовой классификации в качестве островов были признаны нелегитимными.

Наконец, Арбитраж определил, что все без исключения острова Спратли - ни по отдельности, ни вместе - не могут формировать вокруг себя расширенные морские зоны, то есть не являются островами. Все находящиеся выше уровня воды при приливе острова Спратли (включая такие большие, как Itu Aba, Thitu, West York Island, Spratly Island, North-East Cay, South-West Cay) были квалифицированы как "скалы" с возможностью установления лишь режима территориального моря вокруг них.

Scarborough Shoal, Gaven Reef, McKennan Reef, Johnson Reef, Cuarteron Reef, Fiery Cross Reef были квалифицированы как изначально остающиеся над водой при приливе образования (high tide features), которые могут претендовать на установление 12-мильного территориального моря. Такие "образования", как Mischief Reef, Second Thomas Shoal, Subi Reef, Hughes Reef, в их естественном состоянии должны находиться под водой при приливе, являясь таким образом обсыхающими при отливе возвышениями без права на какие-либо морские зоны вокруг них⁴⁰.

Решение ППТС привело к усилению правовой позиции США, так как КНР не сможет теперь в полном объеме настаивать на нелегальном характере действий США в прилежащих к этим "образованиям" морских пространствах, считая, что на них распространяется ее суверенитет (в пределах территориального моря) или же юрисдикция (как в случае с ИЭЗ). В частности, в октябре 2015 г. USS Lassen осуществил проход в пределах 12 морских миль от береговой линии Subi Reef, превращенного КНР в искусственный остров⁴¹. По решению Арбитража Subi Reef признан обсыхающим при отливе возвышением, а значит, все предыдущие протесты КНР по запрету на проход американских кораблей рядом с ним становятся необоснованными.

Пекин, как в ходе рассмотрения иска Филиппин, так и по его итогам, неоднократно заявлял, что он не только не признает юрисдикцию данного Арбитража, но имеет право использовать свою апелляцию к положениям ст. 298 Конвенции 1982 г. Она дает возможность любому государству заявить о своем непринятии одного или нескольких из предписанных Конвенцией механизмов урегулирования споров (Международный суд ООН, Международный трибунал по морскому праву, Арбитраж, Специальный арбитраж) по отношению к целому ряду вопросов, а именно: споры, связанные с толкованием или применением статей 15, 74 и 83, касающихся делимитации морских границ; споры, свя-

занные с историческими заливами или правооснованиями; споры, касающиеся военной деятельности, включая военную деятельность государственных судов и летательных аппаратов, состоящих на некоммерческой службе; споры, касающиеся деятельности по обеспечению соблюдения законов в отношении осуществления суверенных прав или юрисдикции; споры, в отношении которых Совет Безопасности ООН осуществляет функции, возложенные на него Уставом.

Озвучивая свою позицию для ППТС, Пекин акцентировал внимание на том, что он не только не признает юрисдикцию Арбитража и призывает уважать положения статьи 298, но и считает, что наиболее эффективным способом урегулирования всех морских споров с соседними странами являются двухсторонние переговоры, а Филиппины своими действиями лишь дискредитируют и обесценивают суть статьи 298⁴². В официальном заявлении МИД КНР по итогам принятия ППТС своего решения было заявлено, что данный спор напрямую касается вопросов суверенитета и делимитации морских пространств, и, соответственно, не мог быть предметом рассмотрения Арбитража в рамках статьи 298⁴³.

Однако международный Арбитраж посчитал, что статья 298 не является препятствием для рассмотрения данного спора⁴⁴. Его аргументация сводилась к следующему. Во-первых, вопрос возможности установления предписанных конвенцией морских зон вокруг тех или иных "образований" ЮКМ не может быть приравнен к проблематике делимитации морских пространств. В особенности с учетом того факта, что ни один из островов и рифов ЮКМ, на которые претендовал Пекин, не может генерировать вокруг себя ИЭЗ. Во-вторых, исторические правооснования, перечисленные в статье 298, могут касаться лишь заливов и других морских акваторий, расположенных вблизи от берега. Сама практика КНР в рамках т.н. линии из 9 пунктиров в большей степени свидетельствовала о стремлении распространить "исторический статус" не на воды ЮКМ, а лишь на его ресурсы. В-третьих, ссылка на положения статьи 298 относительно "споров, касающихся деятельности по обеспечению соблюдения законов в отношении осуществления суверенных прав или юрисдикции", не может быть применима, т.к. иск Филиппин не касается деятельности в пределах ИЭЗ КНР. В-четвертых, в связи с тем, что руководство КНР неоднократно настаивало на невоенном характере любых видов активности на островах ЮКМ, это положение статьи 298 также не может быть использовано китайской стороной.

Надо отметить, что около 20 государств сделали заявления в рамках статьи 298. Среди них: Австралия, Ангола, Аргентина, Беларусь, Великобритания, Испания, Италия, Канада, Мексика, Португалия, Таиланд, Украина, Франция, Чили, Южная Корея, а также и Российская Федерация. США, хоть и не являются участниками Конвенции, также сформулировали свою позицию на случай ее ратификации. Они заявили, что не соглашаются применять обязательные процедуры урегулирования споров, предусмотренные Конвенцией для всех категорий споров, которые перечислены в статье 298. Для других категорий споров они выбирают специальный арбитраж, если он может быть к ним применим, и арбитраж - для всех остальных споров. Отдельно было подчеркнуто, что США сами будут определять, может ли тот или иной вид деятельности быть причислен к "военной деятельности" или "военным действиям", и такое определение не подлежит пересмотру. Также было оговорено, что проведение всех видов разведывательной деятельности на море является осуществлением военной деятельности, а значит к ней также не могут быть применимы конвенционные механизмы урегулирования споров⁴⁵.

В целом решение международного Арбитража, проигнорировавшее апелляции Пекина к положениям ст. 298 при одновременном учете весьма своеобразной позиции Вашингтона по этой проблематике ставит вопрос о действенности данной статьи. Та логика, к которой прибегли международные арбитры, с одной стороны, показывает пробелы в аргументации Пекина, особенно в части указаний на исторические правооснования,

которые были затем умело использованы Арбитражем. С другой стороны, масштабное игнорирование ссылок на ст. 298 было предпринято исключительно для того, чтобы обосновать правомерность рассмотрения филиппинского иска, в успешном исходе которого были заинтересованы многие государства АТР, включая США. Какие правовые последствия будет иметь этот прецедент - покажет время, но нельзя забывать, что для нашей страны положения ст. 298 являются важным аргументом по защите своих национальных интересов в отношении различных морских регионов, включая арктический.

Решение ППТС формально является обязательным для исполнения, и КНР здесь не может быть исключением, однако сегодня не существует никаких институциональных механизмов, способных заставить Пекин полностью исполнить предписания международного Арбитража. Особенно в свете того, что КНР изначально не признавал юрисдикцию ППТС в этом споре. Более того, никакие механизмы ООН - ни Генеральная Ассамблея, ни Совет Безопасности - никак не задействованы в этом процессе, равно как в контроле за исполнением норм и положений Конвенции. А учитывая то обстоятельство, что многие страны по итогам принятого решения поспешили сгладить свои позиции в отношении политики Пекина, можно предполагать, что процесс урегулирования будет развиваться исключительно в рамках двухстороннего формата, без привлечения внерегиональных игроков. На этом изначально настаивала КНР, и такая позиция, надо сказать, разделяется и Российской Федерацией, выступающей против любой интернационализации проблематики ЮКМ⁴⁶.

* * *

Подводя итоги, следует отметить, что значительная часть морских конфликтов и противоречий между странами АТР обусловлена тем обстоятельством, что между ними нет единства в отношении понимания и исполнения тех или иных норм Конвенции 1982 г. Неучастие в этом международном соглашении крупнейшей морской и военно-морской державы - США - если не дискредитирует установленный Конвенцией режим, то, как минимум, провоцирует другие государства избирательно исполнять те или иные конвенционные обязательства.

Следует также признать, что за те два десятилетия, которые прошли с момента вступления Конвенции в силу в 1994 г., сама система международных отношений претерпела существенные изменения. На авансцене мировой политики появились новые региональные и глобальные лидеры, стремящиеся жестко отстаивать свои национальные интересы. Правовые лакуны, содержащиеся в Конвенции (относительно режима исторических вод; военно-морской деятельности и научных исследований в ИЭЗ; классификации "островных территорий"), стали основанием для выдвижения обширных правопритязаний.

Предельная концентрация конвенционных нарушений приходится на регион ЮКМ. Особенно выделяется запросная позиция КНР, которая зачастую плохо коррелируется с нормами международного морского права. При этом политика Пекина по последовательному продвижению своих претензий на разных уровнях ведет к тому, что она находит своих сторонников: ратифицировавший в 2011 г. Конвенцию Таиланд также настаивает на своем праве по ограничению военно-морской деятельности в пределах ИЭЗ. Все это порождает опасность изменения восприятия тех или иных конвенционных норм со стороны других государств. Размывание конвенционного режима в масштабах всего Мирового океана не отвечает ни интересам России, ни других крупнейших морских держав. Именно поэтому нарушения Пекином норм и положений международного морского права, своеобразная legal warfare⁴⁷ (юридическая война), должны быть, безусловно, ограничены.

Как представляется, на сегодняшнем этапе такая модель поведения КНР обусловлена приоритетным вниманием к проблеме обеспечения собственной безопасности в прилежащих морских акваториях. Однако по мере трансформации Китая из региональной державы в страну с глобальными интересами может произойти изменение в воспри-

ятии норм и положений международного морского права. Создание настоящего океанического флота, способного решать поставленные задачи в масштабах всего Мирового океана, приведут к более ответственному отношению КНР к существующему конвенционному режиму. Это обусловлено тем обстоятельством, что ст. 60 Венской конвенции о праве международных договоров⁴⁸ дает возможность другим странам не исполнять те нормы международного соглашения в отношении того государства, которое их нарушает. Именно поэтому можно предполагать, что в перспективе Китай может стать более заинтересованным в применении и защите универсальных норм, касающихся мирного прохода военных кораблей через территориальное море и свободы военного судоходства в пределах ИЭЗ. Именно по такому пути - от полного/частичного непризнания к признанию - шло развитие всех крупнейших военно-морских держав, включая СССР и США. Надо надеяться, что Пекин в этом отношении не станет исключением.

1. Roach J. Ashley, Smith W. Robert. Excessive Maritime Claims. 3^rd ed. Leiden: Martinus Nijhoff Publishers, 2012. P. 157, 250-251.

2. Maritime Claims Reference Manual. North Korea. URL: http://www.jag.navy.mil/organization/documents/mcrm/KoreaNorth2016.pdf

3. Михайлов В. С. Проблема заключения мирного договора с Японией с точки зрения международного права // Вестник ДВО РАН. 2005. N 4. С. 29-38.

4. Statement on United States Oceans Policy. March 10, 1983. URL: http://www.reagan.utexas.edU/archives/speeches/1983/31083c.htm

5. Вылегжанин А. Н., Каламкарян Р. А. Международный обычай как основной источник международного права // Государство и право. 2012. N 6. С. 81-83.

6. Конституция для океанов. Высказывания председателя Третьей конференции Организации Объединенных Наций по морскому праву Томи Т. Б. Ко. URL: http://www.un.org/depts/los/convention_agreements/texts/koh_russian.pdf

7. Harrison J. Making the Law of the Sea: a study in the development of international Law. N.Y.: Cambridge University Press, 2011. P. 51-59.

8. Lodge W. Michael. The Common Heritage of Mankind // The Law of the Sea Convention at 30: Success, Challenges and New Agendas / Ed. by D. Freestone. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 2013. P. 60.

9. Tanaka Y. The International Law of the Sea. N.Y.: Cambridge University Press, 2012. P. 140-141.

10. Executive Report. 11 Oth Congress. 1st Session. Exec. Rpt. 110-9 (December 19, 2007). P. 13, 21. URL: http://www.gc.noaa.gov/documents/LTNCLOS-Sen-Exec-Rpt-110-9.pdf

11. Kraska J. Maritime Power and the Law of the Sea. Expeditionary operations in World Politics. N.Y.: Oxford University Press, 2011. P. 271-276.

12. Свининых Е. Перспективы присоединения США к Конвенции ООН по морскому праву // Зарубежное военное обозрение. 2011. N 1. С. 78.

13. Неучастие США в Конвенции ставит их в один ряд с такими странами, как Андорра, Афганистан, Бурунди, Бутан, Венесуэла, Иран, Казахстан, Камбоджа, Киргизия, Колумбия, Ливия, Лихтенштейн, ОАЭ, Перу, Руанда, Сальвадор, Северная Корея, Сирия, Таджикистан, Туркменистан, Турция, Узбекистан, Центрально-Африканская Республика, Эритрея, Южный Судан.

14. Bateman S. State Practice Regarding Straight Baselines in East Asia - Legal, Technical And Political Issues. URL: https://www.iho.int/mtg_docs/com_wg/ABLOS/ABLOS_Conf5/Papers/Session7-Paperl-Bateman.pdf

15. Limits in the Seas. N 43. Straight Baselines. China. 1972. URL: http://www.state.gov/documents/organization/58832.pdf; N 117. 1996. URL: http://www.state.gov/documents/organization/57692.pdf

16. Statement of the Government of the People's Republic of China on the baselines of the territorial Sea of Diaoyu Dao. URL: http://www.un.org/depts/los/LEGISLATIONANDTREATIES/PDFFILES/DEPOSIT/chn_mzn89_2012_e.pdf; The Chart of Baselines of Diayou Dao. URL: http://www.un.org/Depts/los/LEGISLATIONANDTREATIES/PDFFILES/MAPS/chn_mzn89_2012.jpg

17. Roach J. Ashley, Smith W. Robert. Op. cit. P. 250-251.

18. Klein N. Maritime Security and the Law of the Sea. N.Y.: Oxford University Press, 2011. P. 35-40, 43.

19. Roach J. Ashley, Smith W. Robert. Op. cit. P. 157.

20. Rothwell D.R., Stephens T. The International Law of the Sea. Oxford-Portland: Hart Publishing, 2010. P. 168.

21. Maritime Claims Reference Manual. China. URL: http://www.jag.navy.mil/organization/documents/mcrm/China2016.pdf

22. Raine S., Miere Le Christian. Regional Disorder: The South China Sea Disputes. Routledge, 2013. P. 47-48.

23. Tanaka Y. Op. cit. P. 105.

24. Kraska J., Pedrozo R. International Maritime Security. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 2013. P. 269.

25. Limits in the Seas. N 142. Philippines. URL: http://www.state.gov/documents/organization/231914.pdf

26. Ibid. N 141. Indonesia. URL: http://www.state.gov/documents/organization/231912.pdf

27. Nong Hong. UNCLOS and Ocean Dispute Settlement: Law and Politics in the South China Sea. Routledge, 2012. P. 109-153.

28. Международно-правовая квалификация морских районов в качестве исторических вод (теория и практика государств) / под ред. А. Н. Вылегжанина. М.: МГИМО, 2012.

29. Storey I. China's Bilateral and Multilateral Diplomacy in the South China Sea / Cooperation from Strength. The United States, China and the South China Sea. P. 54. URL: http://www.cnas.org/files/documents/publications/CNASCooperationFromStrength_Cronin_l.pdf

30. Communications received with regard to the joint submission made by Malaysia and Vietnam to the Commission on the Limits of the Continental Shelf. China. URL: http://www.un.org/depts/los/clcs_new/submissions_files/mysvnm33_09/chn_2009re_mys_vnm_e.pdf

31. Limits in the Seas. N 143. China. Maritime Claims in the South China Sea. URL: http://www.state.gov/documents/organization/234936.pdf

32. Cronin P.M.. Kaplan R.D. US Strategy and the South China Sea // Cooperation from Strength: The United States, China and the South China Sea. P. 14. URL: http://www.cnas.org/files/documents/publications/CNAS_CooperationFromStrength_Cronin_1.pdf

33. Storey I. China's Bilateral and Multilateral Diplomacy in the South China Sea // Cooperation from Strength: The United States, China and the South China Sea. P. 54. URL: http://www.cnas.org/files/documents/publications/CNAS_CooperationFromStrength_Storey_1.pdf

34. Dutton P. An Analysis of China's Claim to Historic Rights in the South China Sea // Major Law and Policy Issues in the South China Sea / Ed. By Yann-huei, Keyuan Zou. Ashgate, 2014. P. 69-70.

35. The South China Sea Arbitration. The Republic of the Philippines v. the People's Republic of China). The Hague, 12 July 2016. The Tribunal Renders Its Award. URL: https://pcacases.com/web/sendAttach/1801

36. Тихомин К. В. Роль островных территорий при разграничении морских пространств // Московский журнал международного права. 2008. N 3. С. 151-171.

37. Maritime Delimitation in the Black Sea (Romania v. Ukraine). No. 2009/9. 3 February 2009. URL: http://www.icj-cij.org/docket/files/132/14985.pdf

38. CML/8/2011. 14 April 2011. URL: http://www.un.org/depts/los/cles_new/submissions_files/mysvnm33_09/chn_2011_re_phl_e.pdf

39. Dutton P. A. Cracks in the Global Foundation: International Law and Instability in the South China Sea // Cooperation from Strength: The United States, China and the South China Sea. P. 78. URL: http://www.cnas.org/files/documents/publications/CNAS_CooperationFromStrength_Dutton_1.pdf

40. The South China Sea Arbitration (The Republic of the Philippines v. the People's Republic OF China) The Hague, 12 July 2016. The Tribunal Renders Its Award. URL: https://pcacases.eom/web/sendAttach/1801

41. Lynn Kuok. The U.S. FON Program in the South China Sea a lawful and necessary response to China's strategic ambiguity. URL: https://www.brookings.edu/wp-content/uploads/2016/07/The-US-FON-Program-in-the-South-China-Sea.pdf

42. Position Paper of the Government of the People's Republic of China on the Matter of Jurisdiction in the South China Sea Arbitration Initiated by the Republic of the Philippines. 2014/12/07. URL: http://www.fmprc.gov.cn/mfa_eng/zxxx_662805/t1217147.shtml

43. Full text of statement of China's Foreign Ministry on award of South China Sea arbitration initiated by Philippines. URL: http://news.xinhuanet.com/english/2016-07/12/c_135507744.htm

44. The South China Sea Arbitration (The Republic of the Philippines v. the People's Republic of China) The Hague, 12 July 2016. The Tribunal Renders Its Award. URL: https://pcacases.eom/web/sendAttach/1801

45. Roach J. Ashley, Smith W. Robert. Op. cit. P. 794-795.

46. URL: http://www.mid.ru/en/press_service/spokesman/briefings/-/asset_publisher/D2wHaWMCU60d/content/id/2354135.

47. Kraska J. Op. cit. P. 320.

48. Венская конвенция о праве международных договоров. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/law_treaties.shtml

Permanent link to this publication: