В последние годы научный интерес к прошлому Москвы приобрел принципиально иные, чем раньше, масштабы и историко-культурное измерение из-за привлечения новых архивных источников и расширения в целом границ исследования данной проблемы. Это связано в том числе с изучением жизни мусульманских ("азиатских") народов, оказавших наряду с другими народами значительное влияние на формирование исторического облика Москвы. Восточно-азиатский характер столицы, бросавшийся в глаза многим исследователям московской старины, начиная с Н. М. Карамзина, сегодня благодаря современным открытиям получил значительное научное подкрепление, открыв путь для новых обобщений. "В сущности, Азия предчувствуется уже в Москве, - писал в 1926 г. известный русский мыслитель-публицист Г. П. Федотов. - Европеец, посетивший ее впервые, и русский, возвращающийся в нее из скитаний по Западу, остро пронзены азиатской душой Москвы" [Федотов, 1989, с. 209 - 217]. Теме азиатской Москвы посвящены десятки современных исследований историко-этнографического, этноконфессионального и культурологического характера, обобщающий обзор и анализ которых является целью данной статьи.

Многонациональная столица Российского государства представляет собой многослойное социальное образование, несущее отпечаток разных эпох и одновременно являющегося источником формирования духовных ценностей, где сосредоточено огромное историко-культурное наследие и хранится историческая память народов, издавна ее населявших и живущих поныне.

В условиях современной России, когда значение этнорелигиозного фактора имеет тенденцию неуклонного роста, ислам как важнейшая духовно-религиозная традиция играет заметную роль в культурных и общественно-политических процессах государства, являясь "неотъемлемой частью исторического наследия народов России" [Преамбула Федерального закона..., 1997, с. 1]. Архивные документы, представленные в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), Отделе рукописей Государственного исторического музея (ОР ГИМ), Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ), Московском государственном архиве Министерства иностранных дел (МГА МИД), а также в Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ), Центральном архиве научно-технической документации Москвы (ЦАНТД), служат важным подспорьем в разработке указанной проблемы.

Обращение к мусульманскому прошлому Москвы подчеркивает одну из главных ее особенностей как исторического города, способного отразить глубину и многообразие российской цивилизации. Москва издавна включала в себя различные культуры народов огромной страны, полиэтнический состав горожан определил и разнообразие конфессий, что в свою очередь отразилось на духовной жизни общества, облике города, включающем в себя множество социокультурных пластов, касающихся различных сторон его функционирования на каждом этапе исторического развития. Москва всегда была не только ареной важнейших исторических

стр. 175
событий, но и центром притяжения представителей многих народов, в том числе мусульманских. "Историческая прописка" этносов, этнически и духовно связанных с исламом, которых русская летописная традиция по разным источникам именовала "бесермены", "печенеги", "агаряне", "измаильтяне", "басурмане", "турченя" и т.п., началась, как показывают данные археологических раскопок, еще до образования Московского государства и тех населенных пунктов, которые со временем вошли в границы Москвы [Забелин, 1996, с. 33]. Использование московской микроистории способно повлиять на обобщения более "высокого", макроисторического характера, а также существенно дополнить либо прояснить отдельные эпизоды формирования российской государственности, что в целом подтверждает известное наблюдение выдающегося русского историка Н. М. Карамзина: "Кто был в Москве, знает Россию". В этой связи контекстуальный принцип изучения московской истории как методологии исследования поставленной проблемы представляется вполне оправданным и обоснованным.

Понятие "мусульманин" имеет в научной литературе разные определения - от чисто этнического или основанного на признаке принадлежности к определенной культуре до отнесения к мусульманам только тех, кто соблюдает все предписания ислама. Под "мусульманскими народами" в России подразумеваются, как принято ныне считать, определенные этносы, традиционно принадлежавшие к исторически сложившимся ареалам исламской цивилизации на территории Поволжья, Приуралья, Северного Кавказа, Дагестана и Сибири. Выходцы из этих мест постепенно формировали московско-мусульманское население, по преимуществу татарское. Московские мусульмане как этнокультурная территориальная социальная группа начала складываться в начале 2-го тыс., что связано с эпохой активного распространения ислама, включая северные окраины Евразии [Асадуллин, 2004, с. 9 - 29; Асадуллин, 2007, с. 11 - 24].

История взаимоотношений разных народов Евразии в период формирования русского государства на северо-востоке Руси, центром которого в XII в. стала Москва, всегда привлекала внимание исследователей в нашей стране и за рубежом [Россия и Восток, 2000].

На первом этапе этого периода через развитие торговли и налаживание международных контактов началось ознакомление древнерусского общества с жизнью соседних и дальних мусульманских народов, что послужило толчком к взаимному познанию и изучению. Благодаря имеющимся свидетельствам из сочинений средневековых арабских и персидских путешественников и историков IX-X вв. ат-Табари ("История царей"), аль-Масуди ("Известия эпох"), Ибн Хордабеха ("Книга путей и государств"), Ибн Фадлана ("Путешествие на Волгу"), Абу Али Омара ибн Даста ("Книга драгоценных сокровищ"), Ибн Руста, Ибн Асама аль-Курра и других можно в общих чертах получить представление о разноязычных народах и племенах этого уголка Восточной Европы - хазарах, волжских булгарах, буртасах, "ас-сакалиба" (славянах), их быте и нравах [Гаркави, 1870; Путешествие Ибн Фадлана..., 1939; Крачковский, 1950; Амин аль-Холи, 1962]. П. П. Гнедич в своей знаменитой "Истории искусств" прямо указывает, что первые сведения об утвари и украшениях славян, а также о славянских костюмах мы имеем от "арабских писателей" [Гнедич, 1996].

Отголоском этих далеких событий в русской письменности являются крайне скудные и поверхностные замечания о половцах (кипчаках) и болгарах в "Повести временных лет", наиболее раннем летописном своде начала XII в. [Повесть временных лет, 1950; 1996; 1999; Повесть временных лет, 1997]. Многообразная проблематика золотоордынского ("татарского" - по Бердяеву)1 периода истории Руси широко представлена как в сочинениях арабских и персидских средневековых авторов XIII-XIV вв. (Рашид ад-Дин, Джувейни, Ибн Араб-шах, Ибн Баттута), собранных В. Г. Тизенгаузеном в его известном труде [Тизенгаузен, 1884; 1941], так и в русской летописной традиции, дающей богатый (но противоречивый) фактический материал.

Большинство известных летописей характеризуется антиордынской направленностью, хотя, как отмечают современные исследователи, известия, например, Лаврентьевской летописи, относящиеся к XIII в., не аутентичны и носят явно отредактированный характер (возможно, переписаны заново) [Прохоров, 1972; Прохоров, 1974]. Вставки более позднего периода обнаруживаются в памятнике XIII в. - Ипатьевской летописи, что позволяет говорить

1 В русских книжных источниках XIII в. для именования государства, управляемого потомками старшего сына Чингисхана Джучи, использовался главным образом термин "татары", понятие "Золотая Орда" появляется только к концу XVI в., когда обозначаемого этим термином государства уже не существовало.

стр. 176
не о синхронном событиям мнении летописца, а о позднейшей (и поэтому тенденциозной) интерпретации "монголо-татарского нашествия" [Кучкин, 1973]. Как показывает анализ других памятников летописания Северо-Восточной Руси (Троицкая, Симеоновская, Софийская и другие летописи), прямо или косвенно посвященных московско-ордынским отношениям, устоявшиеся за века в русской исторической науке постулаты о "борьбе с ордынским игом" с точки зрения современного знания по исследуемой проблеме мало соответствуют исторической реальности [Горский, 2000].

В XV-XVI вв., когда в Московской Руси восторжествовали формы византийской религиозности, жизнь мусульманских народов за редким исключением, воспринималась сквозь призму их оценки как "безбожников" и врагов христианской веры. В летописных памятниках или образцах русской литературы этого времени (например, "Слово о Куликовской битве Софония Рязанца", XV в.) татары, в частности, изображались как враждебная русским сила2. Историография средневекового периода собственно Москвы представлена летописным материалом (например, летопись по Ипатьевскому списку) и литературным памятником конца XVI в. "Повесть о начале Москвы" [Тихомиров, 1950; Салмина, 1964]. Характеризуя степень изученности московской истории раннего средневековья, академик СБ. Веселовский отмечает: "Если памятники письменности сохранили сравнительно немного следов (московской. - Ф. А.) старины, то, естественно, что мы не можем многого спрашивать от народной памяти" [Веселовский, 2008, с. 31].

После выхода из Золотой Орды политика русских царей по отношению к восточным "инородцам", в том числе к собственным мусульманам, с XIV по XVIII в. носит противоречивый характер: то под влиянием международных интересов, прежде всего связей с Османской империей, отличается сугубым прагматизмом, то под влиянием диктата Церкви становится дискриминационной, колеблясь от умеренно-плохого отношения к худшему. В условиях начатой Петром I форсированной европеизации общества тема недавнего прошлого России, связанного с "татарским игом", приобретает отрицательные смысловые коннотации: "татарщина" и " азиатчина" становятся символами отсталости и застоя. В царствование Екатерины II, признав ислам "терпимой" религией, правительство сознательно приступило к либерализации религиозной жизни своих верноподданных мусульман, что в определенной степени стимулировало поиск внешних и внутренних культурных влияний и заимствований, отразившихся на характере как государственности Руси, так и самого русского народа.

Результатом этого становится движение вперед в фактическом накоплении исторического материала, изучении экономических и политических последствий ига, что в концептуальном плане отразил известный тезис Н. М. Карамзина: "Москва обязана своим величием ханам" [Карамзин, 1988, с. 429]. Одновременно с этим в XVIII-XIX вв. началось научное изучение мусульманских народов, в том числе тех, кто населял территорию огромной империи, а в русском обществе начался пересмотр отношения к исламу вообще. Так, родоначальник славянофильства А. С. Хомяков, жизнь которого была тесно связана с Москвой, в статье "Черты из жизни халифов" признает, что ислам основывается отчасти на истинных началах и имеет с христианством общие истоки: "Магометанство происходило от того самого корня, от которого шел и закон Моисеев... Потомки Авраама по Измаилу поселились в Аравии и сохранили то же самое предание, с примесью некоторых заблуждений и ложных учений". Философ был далек от обвинений ислама в ложности, особенно отмечая высокую нравственность первых мусульман и аравийский характер "нового закона, к которому аравитяне были уже приготовлены своими собственными преданиями с теплой любовью и неограниченною верою" [Хомяков, 1994, с. 483 - 484].

Отдельные исключительно познавательные наблюдения о жизни и характерных чертах быта "магометанских народов" Москвы и Российской империи можно найти в творчестве русских писателей К. Н. Батюшкова (описывая Москву начала XIX в., он сравнивал ее с восточным базаром, где можно увидеть "татарина, турка в чалме и в туфлях... важного персиянина" [Батюшков, 1962, с. 13]), Н. А. Добролюбова [Добролюбов, 1986, с. 114], П. Я. Чаадаева [Чаадаев, 1987, с. 123 - 124], Ф. М. Достоевского [Достоевский, 1956, с. 456].

Бытописатель московской действительности второй половины XIX в. Вл. Гиляровский в своих известных очерках "Москва и москвичи", практически игнорируя жизнь Татарской

2 Такой подход характерен, например, для "Истории Российской" В. Н. Татищева, в которой собраны известные древнерусские летописи. Будучи "птенцом гнезда Петрова", он в своей работе формулировал взгляд на историю как на инструмент патриотического воспитания, в которой "бусурманская" составляющая была призвана оттенить православную суть Святой Руси.

стр. 177
слободы, которая, по-видимому, репортеру казалась малоинтересной или малозаметной, обращает внимание на "восточную экзотику" столицы, а именно на бросавшийся в глаза азиатский компонент городского населения. В его произведении фигурируют ссылки на "восточных людей", селившихся в подворьях Ильинки и Никольской, которые "в черкесках дорогого сукна, в золотых поясах, с кинжалами, сверкающими крупными драгоценными камнями" оказываются в игорном доме, где "по-крупному" играют в баккара и в конце концов оказываются под арестом; банщиков-татар ("персиян"), выписанных после появления в свет пушкинского "Путешествие в Арзрум" из Тифлиса в Москву для работы в Сандуновских банях; первых московских шашлычников Автандиловых и Сулхановых, которые в 1870 - 1880-е гг. держали модные в то время кавказские погребки и столовые на Софийке, Мясницкой и в Черкасском переулке [Гиляровский, 1979, с. 126 - 129].

Русские историки обычно обходили своим вниманием вопрос о московских мусульманах. В их работах лишь изредка высказывались отдельные суждения относительно влияния на Москву со стороны мусульманского, по преимуществу татарского, населения. Наряду с Карамзиным, признававшим "величие ханов" в истории Московского государства, эта тема затрагивается в сочинениях В. О. Ключевского, Н. И. Костомарова, А. В. Экземплярского [Ключевский. 1989; Костомаров, 2006; Экземплярский, 1998]. Историк искусств и переводчик П. П. Гнедич отмечает заметное татарское влияние в традиционном московском костюме, указывая, что "частые сношения с Ордой убедили русских в большей целесообразности татарского костюма" [Гнедич, 1996, с. 294 - 295].

Большой след в изучении истории мусульман европейской России, в том числе Московской Руси, оставил В. В. Вельяминов-Зернов, потомок касимовских ханов, автор капитального труда о родине своих предков. Являясь своего рода энциклопедией тюркских народов России, история Касимовского ханства, существовавшего на протяжении 250 лет в непосредственной близости от Москвы, рассматривается ученым в тесной взаимосвязи с другими государственными образованиями того периода [Вельяминов-Зернов, 1863 - 1867].

Разные аспекты жизни мусульманского сообщества Москвы, преимущественно татарского, находят отражение в статьях выдающихся российских востоковедов В. А. Гордлевского и А. Н. Самойловича3.

В целом же, как справедливо отмечается современными исследователями, "российская официальная историография XIX в. унаследовала от Московского царства фигуру умолчания и несколько скупых фактов, которые были призваны доказать одновременное разрушительное воздействие татарских нашествий и отсутствие каких-либо воздействий татар на русскую культуру" [История и память..., 2006, с. 702]. Сведения о московских "иноверцах", в том числе мусульманах, интересовали некоторых авторов лишь в контексте общего описания населения Москвы, развития города и положения разных социальных групп, влияния исторического наследия [Кондратьев, 1893; Третьяков, 1901]. Многие аспекты мусульманской действительности и этноконфессиональных процессов в Москве в силу идеологических установок, цензурных ограничений и других обстоятельств были обойдены вниманием или получили одностороннюю трактовку. Например, в работах крупнейшего историка-москвоведа И. Е. Забелина можно встретить оценки в большинстве своем уничижительного либо негативного свойства относительно значения мусульманского фактора в истории Москвы [Забелин, 1992, с. 49]. Исключением может считаться книга московского журналиста А. Тамарина, написанная после Февральской революции и осмысляющая роль российского мусульманства как активного субъекта исторического развития страны [Тамарин, 1917].

Влияние прежних предвзятых представлений о мусульманах России сохраняется и в советской историографии, которая носила преимущественно агитационно-пропагандистскую и атеистическую направленность. Авторы рассматривали историю религии народов, в том числе мусульманских, с позиций исторического материализма (см., например: [Новосельский, 1948]).

В то же время в эмигрантской среде в первой половине XX в. возникают работы "евразийцев", в которых роль и значение исламо-тюркского фактора в истории России получает оценку, близкую к объективной и научно-взвешенной. Так, в трудах Н. С. Трубецкого формулируется "туранская" концепция русской истории и признается значительное влияние "азиатского элемента" на все

3 См., например, публикации академика В. А. Гордлевского о жизни московских татар начала XX в., включенные в IV том избранных сочинений автора [Гордлевский, 1968], а также его статью о московских мусульманах "В гостях у татар", на которую ссылается Н. А. Баскаков [Баскаков, 1973].

стр. 178
стороны жизни Московской Руси [Трубецкой, 1995]. В этом русле развивается научная мысль таких советских историков, как А. Ю. Якубовский, который критикует "русскую буржуазную историографию" за тенденциозность в освещении характера отношений между русскими княжествами и тюркско-мусульманским миром в прошлом [Якубовский, 1932]. Концептуальный подход к вопросам монгольского нашествия и его последствиям демонстрирует известный труд А. Н. Насонова, в котором дан анализ влияния ордынской дипломатии на межкняжеские отношения [Насонов, 1940]. Богатый фактический материал, перекрывающий издержки тенденциозной марксистской методологии, характеризует исторические труды Л. Климовича, П. Н. Миллера и М. Н. Тихомирова, посвященные разным сторонам жизнедеятельности мусульманских народов Москвы и России [Климович, 1936; Миллер, 1938; Тихомиров, 1947].

В сборниках документов [Памятники русского права..., 1955; Полное собрание русских летописей, 1965; Российское законодательство..., 1988] и исследованиях советских ученых 1950 - 1980-х гг. [Сафаргалиев, 1962; Кудряшов, 1962; Зименков, 1962; Векслер, Мельникова, 1973; Выдро, 1976; Мартынов, 1978; Муравьев, 1981; Векслер, 1982 и др.] содержится полезный фактический материал, который представляет интерес при анализе как общих, так и специфических черт этноконфессиональной психологии московских и - шире - российских мусульман. Одновременно начинает формироваться область москвоведения, имеющая непосредственное отношение к исследованию мусульманских этносов Москвы. Наиболее ценными в области мусульманского москвоведения являются статья географа-демографа Л. И. Розенберга, собравшего богатый фактический материал по социально-сословному составу, особенностям расселения, профессиональной занятости татар Москвы в XVII-XIX вв. [Розенберг, 1987], и статья востоковеда В. Г. Садура, который продолжает эту тематику вплоть до первой русской революции [Садур, 1987]. Данные публикации можно считать первыми попытками комплексного исследования темы татарско-мусульманской общины Москвы, в которых дается адекватное представление о самостоятельном значении мусульманской составляющей в историческом наследии города. Авторы исследуют значительный круг архивных источников: рукописные списки и переписные книги позднего средневековья, указатели зданий и алфавитные списки частей Москвы начала XIX в., мемуары иностранцев и данные переписи населения Москвы и Российской империи, адрес-календари и справочники "Вся Москва".

Постперестроечная историография, преодолевая ранее сложившиеся идеологические стереотипы и шаблоны в отношении мусульманского населения страны, существенно расширяет границы познания о прошлом Российского государства, в том числе золотоордынском [Федоров-Давыдов, 1994; Исхаков, Измайлов, 2000; Егоров, 2005; Крамаровский, 2005; Галиаметова, 2007; Кульпин, 2008]. В то же время история ислама стала предметом пристального внимания многих ученых-обществоведов: религиоведов, философов, историков, этнографов, востоковедов, исламоведов [Ланда, 1995; Ислам в татарском мире..., 1997; Малашенко, 1998; Ислам в истории..., 2000; Ислам в Поволжье..., 2000; Ислам в Евразии..., 2001; Арапов, 2001; Мухаметшин, 2001; Абдулатипов, 2002; Батунский, 2003; Мухаметшин, 2003; Гайнутдин, 2004; Арапов, 2004; Исхаков, 2004; Ислам в советском..., 2004, Махмутов, 2006; Тихонов, 2007]. Изучение ислама поднялось на качественно новый уровень, учитывая, что в современной исторической науке все больше внимания уделяется различным сторонам человеческой жизнедеятельности, в том числе духовной среде обитания, являющейся одним из главных показателей состояния общества, его прогресса. Наблюдается углубленный интерес к изучению истории мусульманских общин крупных российских городов, например Санкт-Петербурга и Твери [Халидов, 1998; Асадуллин, Батыргареев, 1998; Загидуллин, 2003; Теляшов, 2003].

В общих работах по истории Москвы имеются ценные сведения, в частности о татарском населении [Смолицкая, 1996; Назаревский, 1997; Тихомиров, 1997; Гаврилова, 1998; Глушкова, 1999; Тихомиров, 1999; Иванов, 2000; Москва..., 1997; Кучкин, 2003]. Издаются и переиздаются путевые записки, воспоминания зарубежных путешественников, ученых, купцов, дипломатов, побывавших некогда в Москве, где они видели и горожан-мусульман [Записки о России..., 1990; Иностранцы..., 1991]. Новые факты о том, какие решения принимались руководством коммунистической партии в отношении советских мусульман, содержатся в сборниках исторических документов [Совершенно секретно..., 2001 - 2004; ЦКРКП(б)-ВКП(б)..., 2005].

Мусульманская община Москвы стала предметом специального изучения Б. Р. Логашовой и Ш. Ф. Мухамедьярова, И. В. Зайцева, Д. А. Халтуриной и других исследователей. В этих работах содержатся во многом новый материал, интересные с научной точки зрения исторические и социокультурные наблюдения, обоснованные оценки и прогнозы, касающиеся реалий мусульман-

стр. 179
ской действительности столицы [Логашова, Мухамедьяров, 1997; Логашова, Мухамедьяров, 2000; Зайцев, 2004; Халтурина, 2007; Гаврилов, Шевченко, 2007; Ислам в Москве, 2008].

Мусульманам Москвы посвящен специальный раздел коллективного труда "Мусульмане изменяющейся России", проливающий свет на некоторые социальные и этнопсихологические особенности мусульманского населения столицы. Определенный интерес для научного анализа представляют результаты социоантропологического опроса, проведенного в мечетях Москвы в январе 2002 г. [Мусульмане..., 2002].

Значительным исследованием по данной проблеме является монография Д. З. Хайретдинова, в которой автор, обобщая большое количество архивных источников, рассматривает историю мусульманской общины Москвы с XIV до начала XX в. и приходит к выводу, что становление этой общины в качестве органического элемента московского социума не повлекло за собой потери ее религиозной и культурной идентичности. Ни относительная малочисленность общины в феодальную эпоху, ни аморфность ее статуса внутри московского общества не преуменьшают ее значения как общины, выжившей в условиях многовекового давления государственной православной идеологии в соседстве с подавляющим инонациональным окружением. По мнению Хайретдинова, в условиях симбиоза элементов великокняжеского, а затем царского и ханского правления на Руси и малочисленные татары, и составлявшие подавляющее большинство русские одинаково чувствовали себя хозяевами Москвы - как во времена Золотой Орды, так и в период образовавшихся на ее месте татарских ханств. Хотя после вхождения большинства татарских государств в состав России мусульмане утратили лидирующее положение, де-факто они сохранили многие атрибуты привилегированного статуса. Стержневыми звеньями существования мусульманской общины служили помимо религии, культуры и языка давность пребывания в Москве, компактное поселение и наличие ряда объектов общего назначения (мечеть, кладбище). Эти три последних пункта коренным образом отличали московскую общину от мусульманских общин других городов европейской России [Хайретдинов, 2002].

В кандидатской диссертации Н. С. Гончаровой собран большой материал по истории московских татар вплоть до 2002 г. Автор отмечает, что, хотя татары-торговцы появились в Москве очень давно (купцы, прибывшие с посольствами, торговцы лошадьми и др.) дать серьезный научный анализ татарского населения города ранее середины XIX в. не представляется возможным ввиду крайней ограниченности источниковой базы. Оспаривая выводы исследования Хайретдинова, Гончарова пишет, что предпосылки к образованию единой мусульманской общины в городе появились лишь в конце XVII в., поскольку группа мусульман была немногочисленна, разобщена сословными перегородками и отношение власти к ней носило негативно-запретительный характер [Гончарова, 2003].

На мой взгляд, указанные выше обстоятельства не являются критерием определения времени возникновения здесь мусульманской общины, которая, судя по известным археологическим и иным данным, появилась еще до вхождения Москвы в состав Золотой Орды. Основание города в XII в. можно считать одновременно временем знакомства его населения через мусульманских колонистов с исламом, когда здесь осели первые этнические мусульмане - волжские булгары, которым, согласно исламским требованиям, следовало организовать религиозную жизнь, как и во времена появления первой мусульманской общины (джамаата), по предписаниям исламского вероучения. Ислам, как и любая мировая религия (христианство, например), функционирует в том числе через коллективные формы исполнения ритуальной практики, прежде всего совместных богослужений, молитв и религиозных собраний4. Именно требования религии следует считать в этом вопросе главным критерием, поскольку община московских мусульман представляла собой жизнестойкий социальный организм, сохраняющий веками свои обычаи и традиции.

Что касается зарубежной историографии, то история мусульманской общины Москвы не получила в ней сколько-нибудь заметного и глубокого освещения. Единственной работой, имеющей некоторое (скорее косвенное) отношение к данной теме, является написанный на английском языке "Очерк татарской истории" Б. Ишболдина [Ischboldin, 1973].

Таким образом, расширение поля исследования московской истории за счет привлечения малоизученных и новых материалов о жизни мусульманских этносов столицы способно

4 История Древней Руси, как отмечает П. Н. Милюков, начинается с усвоения византийской формы религиозности, ее внешней формы и обряда [Милюков, 1994]. Факт крещения князя Владимира в 988 г. является в исторической литературе, начиная с Н. М. Карамзина, отправной точкой образования древнерусского государства (Киевской Руси).

стр. 180
создать более объективную, адекватную картину бытования в ней народов, историческими и духовно-культурными традициями связанных с исламом и исламской цивилизацией в целом. Многослойность и многофакторность московской истории, - возможно, ключ к пониманию сложной и противоречивой природы российской цивилизации в целом, исламская составляющая которой имеет бесспорное научное и культурное значение.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Абдулатипов Р. Г. Судьбы ислама в России: история и перспективы. М., 2002.

Амин аль-Холи. Связи между Нилом и Волгой в XIII-XIV вв. М., 1962.

Арапов Д. Ю. Императорская Россия и мусульманский мир. Сб. статей. М., 2006.

Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало XX в.). М., 2004.

Арапов Д. Ю. Ислам в Российской империи. М., 2001.

Асадуллин Ф. А. Ислам в Москве. М., 2007.

Асадуллин Ф. А. Москва мусульманская. М., 2004.

Асадуллин Ф. А., Батыргареев Ф. Н. Ислам в Твери // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 1. М., 1998.

Баскаков Н. А. А. Н. Самойлович в письмах к В. А. Гордлевскому // Советская тюркология. N 5, Баку, 1973.

Батунский М. Россия и ислам. В 3-х кн. М., 2003.

Батюшков К. Н. Прогулка по Москве // Очерки московской жизни. М., 1962.

Векслер А., Мельникова А. Московские клады. М.,1973.

Векслер А. Г. Москва в Москве. М., 1982.

Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. СПб., 1863 - 1867.

Веселовский С. Б. Московское государство: XV-XVII вв. Из научного наследия. М., 2008.

Выдро М. Я. Население Москвы (по материалам переписей населения 1871 - 1970 гг.). М., 1976.

Гаврилов Ю. А., Шевченко А. Г. Московская соборная мечеть за сто лет // Мусульманство в истории и культуре народов России. М., 2007.

Гаврилова И. П. Демографическая история Москвы. М., 1998.

Гайнутдин Р. Ислам в современной России. М., 1998.

Галиахметова Г. Г. Ислам в Золотой Орде: традиции религиозного опыта. Казань, 2007.

Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.

Гиляровский В. Москва и москвичи. М., 1979.

Глушкова В. Г. Социальный портрет Москвы на пороге XXI века. М., 1999.

Гнедич П. П. Всемирная история искусств. М., 1996.

Гончарова Н. С. Татары в Москве. Опыт историко-статистического исследования. Канд. дис. М., 2003.

Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. М., 1968.

Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000.

Добролюбов Н. А. Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 1. М., 1986.

Достоевский Ф. М. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 3. М., 1956.

Егоров В. Л. Золотая Орда. М., 2005.

Забелин И. История города Москвы. М., 1996.

Забелин И. Е. 170 лет со дня рождения. Ч. 2 // Материалы научных чтений ГИМ 29 - 31 октября 1990 г. М., 1992.

Загидуллин И. К. Исламские институты в Российской империи: Мусульманская община в Санкт-Петербурге. Казань, 2003.

Зайцев И. В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя. М., 2004.

Записки о России французского путешественника маркиза де Кюстина, изложенные и прокомментированные В. Нечаевым. М., 1990.

Зименков Б. С. Очерки московской жизни. М., 1962.

Иванов О. Замоскворечье. Страницы истории. М., 2000.

Иностранцы о древней Москве. М., 1991.

Ислам в Евразии: современные этнические и исторические концепции суннитского ислама, их трансформация в массовом сознании и выражение в искусстве мусульманских народов России. М., 2001.

Ислам в истории и культуре татарского народа. Сб. статей. Казань, 2000.

Ислам в Москве. Энциклопедический словарь. Нижний Новгород, 2008.

Ислам в Поволжье. История и проблемы изучения. Казань, 2000.

Ислам в советском и постсоветском пространстве. Казань, 2004.

Ислам в татарском мире: история и современность. Казань, 1997.

стр. 181
История и память: историческая культура Европы до начала нового времени. М., 2006.

Исхаков Д. М., Измайлов И. Л. Этнополитическая история татар. Казань, 2000.

Исхаков С. М. Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. - лето 1918 г.). М., 2004.

Карамзин Н. М. Предания веков. Сказания из "Истории государства Российского ". М., 1988.

Климович Л. Ислам в царской России. М., 1936.

Ключевский В. О. Курс русской истории // Сочинения. В 9 т. М., 1989.

Кондратьев И. К. Седая старина Москвы (исторический обзор и полный указатель ее достопримечательностей). М., 1893.

Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 2006.

Крамаровский М. Г. Золотая Орда как цивилизация // Золотая Орда. История и культура. СПб., 2005.

Крачковский И. Ю. Очерки по истории русской арабистики. М.-Л., 1950.

Кудряшов К. В. Москва в далеком прошлом. М., 1962.

Кульпин Э. С. Золотая Орда: судьбы поколений. М., 2008.

Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV века: внешнеполитические договоры. М., 2003.

Кучкин В. А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII - пер. четв. XIV в.) // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн X - начала XX в. М., 1973.

Ланда Р. Г. Ислам в современной России. М., 1995.

Логашова Б. Р., Мухамедьяров Ш. Ф. К кому обращается муэдзин в Москве // Московский регион. Этно-конфессиональная ситуация. М., 2000.

Логашова Б. Р., Мухамедьяров Ш. Ф. Мусульмане Москвы // Москва: народы и религии. М., 1997.

Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998.

Мартынов А. А. Названия московских улиц и переулков с историческими объяснениями. М., 1978.

Махмутов М. И. Мир ислама. Казань, 2006.

Миллер П. Н. Происхождение названий улиц, переулков и площадей Москвы. М., 1938.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. М., 1994.

Москва. Энциклопедия / Под ред. С. О. Шмидта. М., 1997.

Муравьев В. Б. Московские предания и были. М., 1981.

Мусульмане изменяющейся России. М., 2002.

Мухаметшин Р. Татары и ислам в XX веке. Казань, 2003.

Мухаметшин Ф. М. Мусульмане России: судьбы, перспективы, надежды. М., 2001.

Назаревский В. В. Из истории Москвы. М., 1997.

Насонов А. Н. Монголы и Русь. М., 1940.

Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М., 1948.

Памятники русского права (XI-XV вв.). Вып. 3. М., 1955.

Повесть временных лет / Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. СПб., 1997 (по списку Ипатьевской летописи).

Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод. М.-Л., 1950. 2-е изд. испр., доп. СПб., 1996; 1999 (по списку Лаврентьевской летописи).

Полное собрание русских летописей. В 30-ти т. М., 1965.

Преамбула Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях". 1997.

Прохоров Г. М. Кодикологический анализ Лаврентьевской летописи // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972.

Прохоров Г. М. Нашествие Батыя (по русским летописям) // ТОДРЛ. Т. XXXVIII. Л., 1974.

Путешествие Ибн Фадлана на Волгу / Под ред. акад. И. Ю. Крачковского. М.-Л., 1939.

Розенберг Л. И. Татары в Москве XVII - середины XIX века // Этнические группы в городах Европейской части СССР. М., 1987.

Российское законодательство X-XX веков. Т. 6. М., 1988.

Россия и Восток / Под ред. С. М. Иванова, Б. Н. Мельниченко. СПб., 2000.

Садур В. Г. Татарское население Москвы (1860 - 1905 гг.) // Этнические группы в городах Европейской части СССР. М., 1987.

Салмина М. А. Повести о начале Москвы. М. -Л., 1964.

Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1962.

Смолицкая Г. П. Названия московских улиц. М., 1996.

Совершенно секретно: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922 - 1934 гг.). Т. 1 - 7. М., 2001- 2004.

Тамарин А. Мусульмане на Руси. М., 1917.

Теляшов Р. Татарская община Санкт-Петербурга. СПб., 2003.

Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 1: Извлечения из арабских источников. СПб., 1884; Т. 2: Извлечения из персидских сочинений. М.-Л., 1941.

Тихомиров М. Н. Древняя Москва XII-XV вв. М., 1947.

Тихомиров М. Н. Древняя Москва XV в. М., 1999.

Тихомиров М. Н. Сказания о начале Москвы // Исторические записки. Т. 32, 1950.

стр. 182
Тихомиров М. Н. Средневековая Москва. М., 1997.

Тихонов А. К. Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII - начале XX в. СПб., 2007.

Третьяков М. Несколько кратких сведений о татарах-мусульманах г. Москвы // Православный благовестник. 1901, N 3.

Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М., 1995.

Федоров-Давыдов Г. А. Золотоордынские города Поволжья. М., 1994.

Федотов Г. П. Три столицы // Новый мир. 1989, N 4.

Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV - начале XX века. Нижний Новгород, 2002.

Халидов А. Б. Ислам в Санкт-Петербурге // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 1. М., 1998.

Халтурина Д. А. Мусульмане Москвы. Факторы религиозной толерантности. М., 2007.

Хомяков А. С. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. М., 1994.

ЦКРКП(б) - ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 1: 1918 - 1933. М., 2005.

Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1987.

Экземплярский А. В. Великие и удельные князья в Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. М., 1998.

Якубовский А. Ю. Феодальное общество Средней Азии и ее торговля с Восточной Европой в X-XV вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Вып. 3. Ч. 1. Л., 1932.

Ischboldin B. Essays on Tatar History. New Delhi, 1973.

Permanent link to this publication: