12 декабря 2008 г. в Центре восточной литературы Российской государственной библиотеки состоялась международная научно-практическая конференция "Российско-турецкий диалог по проблемам Центральной Азии и Кавказа: история и современность". Форум, объединивший представителей научных кругов России, Казахстана, Украины, Таджикистана, Киргизии, Азербайджана, Турции, Тайваня, проходил при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, главным организатором выступал Институт стран Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова.

Открывая пленарное заседание, директор ИСАА МГУ М. С. Мейер подчеркнул возрастающую актуальность проблемы взаимодействия России и Турции по сотрудничеству с Центральной Азией. При этом он отметил, что если на заре 1990-х гг. на начало отношений Турции с этими странами смотрели с некоторой настороженностью, то сейчас ситуация выглядит совсем иначе. Чрезвычайный и Полномочный посол Турции в России Халил Акынджи, выступивший с приветственным словом, также отметил позитивные тенденции во взаимодействии между Анкарой и Москвой в сфере культурной и социально-экономической интеграции народов региона.

Ключевые моменты этого нового "российско-турецкого диалога" были обозначены в докладе руководителя Центра Кавказа и Центральной Азии ИСАА Ж. С. Сыздыковой "Россия и Турция в Центральной Азии и на Кавказе: от соперничества к диалогу". Она отметила, что Турция - первая страна в мире, признавшая суверенитет государств Центральной Азии в конце 1991 г. В те годы общественно-политические круги государств Центральной Азии были склонны ориентироваться на Турцию, полагая, что она может помочь решить острые социально-экономические проблемы и вопрос их вхождения в мировое сообщество. В изменившейся геополитической структуре мира Турция выступает в качестве "моста" или "связующего звена" стран Центральной Азии с Западом, т. е. способствует переходу новых государств к рыночной экономике и при этом продвигает собственную модель построения либеральной экономики и демократического правления.

Интерес Турции к странам ЦАР обусловлен как экономическими, так и военно-стратегическими соображениями вкупе с вопросами глобальной безопасности, что усиливает конкуренцию и накладывает отпечаток на непростые межгосударственные отношения в регионе. Активизация в регионе мировых держав и региональных сил формирует более реалистичный подход в оценке планов на дальнейшее сотрудничество. Именно в этом ключе, по мнению Ж. С. Сыздыковой, надо рассматривать особенность нынешнего состояния российско-турецкого взаимодействия в регионе - стремление создать новую платформу сотрудничества. Однако, несмотря на близость в подходах ко многим актуальным международным вопросам и начало "диалога нового уровня", Москва и Анкара продолжают конкурировать на пространстве СНГ, в первую очередь в центральноазиатских и закавказских республиках.

В общей сложности на трех рабочих сессиях конференции было заслушано 34 доклада, охвативших широкий спектр проблем (от российско-турецкого сотрудничества в разрешении этнополитических конфликтов на Кавказе и участия Турции в нефтегазовом транзите до особенностей этнокультурных и языковых контактов между народами Центральной Азии и Турции). Научные сообщения были поделены на шесть тематических блоков.

Первый из них - "Августовский кризис на Южном Кавказе и российско-турецкие отношения" - вызвал наибольшие споры.

стр. 152
Мехмет Перинчек (Стамбульский ун-т, Турция) в докладе "Война на Кавказе глазами Турции" провел параллель между проблемой Южной Осетии и ситуацией на Кипре. По его словам, с начала 1990-х гг. Грузия проводила политику давления и истребления осетин, а греки осуществляли подобные же действия в отношении кипрских турок с начала 1970-х гг. Для Турции расставание с Кипром равносильно сдаче части страны, так же как и для России допущение включения Южной Осетии в Североатлантический блок означает потерю Северного Кавказа. Кроме того, после пережитых конфликтов и войн осетины с грузинами и кипрские турки с греками утратили возможность нормального совместного существования.

В докладе "Российско-турецкое сотрудничество в разрешении современных этнополитических конфликтов на Кавказе" С. А. Семедов (РАГС) отметил, что Москва и Анкара - "центры силы", играющие важную роль в комплексе этнополитических конфликтов на Кавказе (армяно-азербайджанском, грузино-осетинском и грузино-абхазском). Изменения во внутренней политике двух стран в 2000-2002 гг. оказали существенное влияние на политику стран на Кавказе. У Турции весьма отличное от западных стран представление об Абхазии и ее статусе. С. А. Семедов приходит к заключению, что, активизируя кавказскую внешнюю политику, обе страны постепенно сближают позиции, касающиеся урегулирования конфликтов в регионе.

Политологи из Кабардино-Балкарии Т. З. Тенов и А. С. Боров остановились на проблемах модернизации стран Кавказского региона и их положении в новых геополитических условиях. А. С. Боров подчеркнул существование устойчивого стереотипа в отношении Северного Кавказа как средоточия этнических конфликтов и сепаратизма. Со времен реформ 1860-1870-х гг. фундаментальной чертой жизни горцев Северного Кавказа становится дуализм, двойственность социальной структуры и социальных институтов. Для народов Северного Кавказа, полагает Т. З. Тенов, характерна определенная напряженность между необходимостью соответствовать вызовам современного мира и потребностями сохранения своей культурно-исторической идентичности. Модернизационная политика на Кавказе в целом, формирование системы эффективных институтов могут обеспечивать устойчивое развитие экономики и демократии. Эвентуальная платформа сотрудничества и стабильности на Кавказе, считает А. С. Боров, приобрела бы в этом случае фундаментальность и стратегическую перспективу.

А. Ю. Скаков (РИСИ) в докладе "Южный Кавказ после августовского кризиса: основные тенденции" проанализировал трансформацию позиции правящих кругов США и Евросоюза относительно августовского кризиса. С. А. Шерматова (спецкор газеты "Газета", Москва), рассмотрев итоги кавказского кризиса, отметила стремление стран региона создать эффективную систему коллективной безопасности.

Во втором тематическом блоке "Экономические аспекты взаимоотношений России и Турции в регионе Центральной Азии и Кавказа" было прочитано четыре доклада.

Л. А. Фридман (ИСАА) очертил контуры экономического потенциала стран региона в докладе "Центральная Азия и Кавказ в геоэкономической структуре современного мира". По его мнению, положение стран Центральной Азии на шкале мирового экономического развития отличается очевидной противоречивостью. По большинству показателей эти государства обнаруживали много общего с другими развивающимися странами, но в наследство от СССР они получили отдельные элементы экономического потенциала, характерные для государств с более высоким уровнем подушевого производства ВНД. По мнению Л. А. Фридмана, экономическое положение государств ЦАР в большой степени определяется ныне и будет определяться впредь общей конъюнктурой на мировом рынке товаров и капиталов. Следовательно, возможности ускоренного экономического роста на пути догоняющего развития неразрывно связаны с конъюнктурой мирового хозяйства сегодня и в среднесрочной перспективе.

Н. Ю. Ульченко (ИВ РАН) в докладе "Организация черноморского экономического сотрудничества (ЧЭС): итоги деятельности и перспективы развития" довольно пессимистично оценила результаты деятельности ОЧЭС. На сегодняшний день основные проблемы организации сводятся к недостатку финансовых ресурсов и неспособности привлечь значительные инвестиции из третьих стран. Превращение ОЧЭС в динамичную региональную экономическую организацию требует нового качества партнерства. В нынешнем же виде, по мнению Н. Ю. Ульченко, деятельность ОЧЭС остается крайне незначительной, а политические и институциональные затраты, связанные с созданием и функционированием организации, неоправданными.

Е. М. Уразова (ИВ РАН) рассмотрела проблему участия Турции в нефтегазовом транзите в контексте российско-турецких отношений. Среди наиболее значимых экономических мотивов

стр. 153
она выделила растущую зависимость страны от импорта топливно-энергетического сырья. Анкара стремится получить доступ к ресурсам региона, а также реализовать проекты, связанные с использованием территории Турции для транзита углеводородного сырья на мировые рынки. Таким образом, заключает докладчик, заинтересованность Турции в построении серьезных и долгосрочных отношений со странами Центральной Азии и непростая динамика самих взаимоотношений требуют поиска надежного партнера для осуществления совместных проектов в регионе, и именно таким партнером может стать Россия.

По тематике "Внешняя политика России и Турции в регионе Центральной Азии" было сделано девять докладов.

Э. Телляль (Анкарский ун-т, Турция) изложил свое видение на политику Турции в Центральной Азии. После 70-летнего молчания Турция делала попытки развивать отношения с государствами Центральной Азии и Южного Кавказа, однако в силу ряда региональных и международных факторов эффективность ее политики в регионе была невелика. Для успеха центральноазиатских проектов Анкара, по мнению Э. Телляля, должна выявить эти факторы и сконцентрироваться на сотрудничестве со странами региона, и в первую очередь с Россией.

Б. М. Поцхверия (ИВ РАН) остановился на проблеме взаимоотношений Турции и тюркских государств Центральной Азии и Кавказа в 90-е гг. XX в. По его мнению, в этот период политика Анкары в Центральной Азии характеризовалась значительной насыщенностью событий и активным поиском оптимальных моделей взаимодействия. Однако, опираясь лишь на этнолингвистическую и культурно-историческую близость, стороны не получили ожидаемых результатов. Финансово-экономический потенциал Турции оказался недостаточным для масштабных проектов в странах ЦАР. Многие проблемы в самой Турции (экономическая нестабильность, частая смена правительств, внешнеполитические коллизии) вместе с возросшей потребностью во внешнем финансировании собственного развития стали причиной временного снижения интереса стран Центральной Азии и Кавказа к Турции.

Е. А. Гаврилина (ИВ РАН) в докладе "Российско-казахстанские отношения" рассмотрела проблему приграничного сотрудничества двух стран и сделала вывод о том, что в отношениях России с Казахстаном достаточно четко выражена роль не только отдельных отраслей экономики, но и регионов. Специфика приграничных территорий заключается в том, что они в большинстве случаев удалены от национальных рынков, но приближены к соседним странам. В условиях глобализации национальной экономики, по мнению Е. А. Гаврилиной, важность конкретных районов в международных экономических связях ощутимо возрастает.

Г. Ю. Ситнянский (ИЭА РАН), выступивший с докладом "Интеграция в Центральной Азии: российский и турецкий проекты - соперничество или сотрудничество", обратил внимание на ошибочный стереотип в восприятии Центральной Азии как единого целого, хотя на самом деле регион состоит из трех различных частей: тяготеющей к России Евразийской - скотоводческо-степной (Казахстан и Киргизстан), довольно самодостаточной собственно Среднеазиатской (Узбекистан, Таджикистан и некоторые близкие к ним регионы соседних государств) и, наконец, Туркменской - скотоводческо-пустынной. При этом, подобно тому как Россия составляет евразийское целое с Казахстаном и Киргизстаном, Турция и Азербайджан составляют некое "цивилизационное целое" с Туркменистаном. Поэтому наряду с евразийским проектом интеграции в Среднеазиатском регионе возникает проект пантюркистский. Г. Ю. Ситнянский приходит к выводу, что интересы российского евразийского и турецкого пантюркистского интеграционных проектов нигде не сталкиваются, даже если бы Анкаре вздумалось вслед за интеграцией энергетической заняться интеграцией политической.

К. М. Панда (РАГС) в докладе "Российский проект для Центральной Азии и Кавказа" сосредоточил внимание на проблеме Каспийского региона, превратившегося после распада СССР в важнейшую ресурсную базу мировой экономики. Одной из главных и нерешенных на сегодняшний день проблем на Каспии - вопрос статуса Каспийского моря. В качестве одного из механизмов разрешения споров между прибрежными государствами региона Россия предлагает создать систему арбитражного суда. Здесь и возникает необходимость диалога с государствами, активно влияющими на страны Каспийского региона, прежде всего с Турцией. Успешное сотрудничество с Турцией как членом НАТО, по мнению К. М. Ланды, во многом будет определять продвижение российских предложений в Каспийском регионе, так как без участия Анкары нельзя реализовывать трансрегиональные экономические проекты, решать проблемы "замороженных" конфликтов и стабильности в регионе.

стр. 154
А. А. Куртов (РИСИ) в докладе "Россия и ОДКБ на путях обеспечения безопасности Центральной Азии" сконцентрировался на специфике деятельности ОДКБ. События на Южном Кавказе в августе 2008 г., отметил он, показали, что государствам по-прежнему необходимы и военные силы, и надежные союзники. Не случайно в сентябре 2008 г. именно в Центральной Азии ОДКБ решил создать крупную военную группировку из подразделений России, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии.

А. Ш. Кадырбаев (Казахский гос. нац. ун-т) в докладе ""Уйгурская проблема" и взаимоотношения стран Центральной Азии с КНР" подчеркнул, что, несмотря на взвешенность политики руководства КНР в национальном вопросе, особенно после прихода к власти Дэн Сяопина, положившего конец откровенным формам дискриминации народов Восточного Туркестана, в СУ АР обострились межнациональные отношения в связи с поддержкой значительной частью самого многочисленного коренного населения, уйгуров, движения за государственную независимость от Китая. А. Ш. Кадырбаев скептически оценил шансы уйгурского сепаратистского движения на отделение Восточного Туркестана от КНР, тем более что китайские власти контролируют ситуацию в регионе. По его мнению, уйгурское сопротивление находится в глубоком подполье, к тому же ему не удалось привлечь на свою сторону другие некитайские народы СУ АР - тюркские и мусульманские. Дальнейшее историческое развитие Восточного Туркестана, заключает докладчик, при всей значимости внешних факторов, зависит в первую очередь от политики руководства КНР, успеха проводимых им не только социально-экономических, но и политических реформ.

Ю. М. Солозобов (Ин-т нац. стратегии России) в докладе "Долгий путь в Европу: опыт России, Турции и Казахстана" отметил перемены в оценках приоритетов по отношению к тюркскому миру, происходящие в российском политическом классе. Интерес Москвы к Анкаре Ю. М. Солозобов считает тактическим, поскольку он обусловлен двумя прагматическими причинами: нарастающим разочарованием Москвы в перспективах стратегического диалога с Евросоюзом и осложнением российских позиций в Причерноморье. Основой для интеллектуального объединения, считает Ю. М. Солозобов, может и должен стать принципиально новый подход по отношению к Евросоюзу. Впору открыто говорить о наличии нестыкуемого ценностного (или даже цивилизационного) разрыва между, с одной стороны, евразийскими странами (к ним следует отнести не только Турцию, но Россию и Казахстан), имеющими отчетливые национально-религиозные ценности, и, с другой - сугубо секулярными странами единой Европы. Поэтому, делает вывод политолог, динамичные евразийские демократии должны перехватывать инициативу в отношениях с Европой, но прежде всего - интенсифицировать отношения друг с другом, вырабатывая согласованную повестку международной жизни и внутреннего развития, поскольку сейчас происходит исторический выбор между двумя проектами: проектом ассимиляционной евроинтеграции и проектом самостоятельного развития.

Тематический блок "Внешние факторы и их влияние на политику России и Турции в Центральной Азии" объединял четыре доклада: "Афганская проблема в российско-турецких отношениях в 1920-1940-х гг.: история и историография" В. С. Бойко (Барнаульский гос. пед. ун-т); "Афганский фактор и проблемы безопасности Центральной Азии" В. Г. Коргуна (ИВ РАН); "Таджикско-афганское приграничье: этнорелигиозные особенности" Н. М. Емельяновой (ИВ РАН); "Китайский фактор в российско-турецких отношениях" С. Г. Лузянина (МГИМО(У) МИД РФ). По мнению В. Г. Коргуна, политическая маргинальность Афганистана, стремящегося лишь копировать реформаторский опыт соседних стран, не способствовала развитию интереса к афганской проблематике в научных кругах Турции. Данное обстоятельство существенно обедняет общую панораму афганистики и возможности сравнительного анализа афганского политического опыта позднемонархического периода. В. С. Бойко затронул малоизученную проблему афгано-турецких отношений в первой половине XX в., их исторического и социально-политического измерения. Ученый убежден, что благодаря плодотворному сочетанию дипломатических и политических инициатив СССР и Турции, а также некоторых других стран Афганистан удалось вывести из состояния гражданской войны и снизить уровень напряженности на Среднем Востоке, в Центральной и Южной Азии.

"Проблемам языков и культуры народов Центральной Азии" было посвящено пять докладов: "Диаспоры Казахстана: к вопросу об этнической и языковой идентификации" У. Е. Мусабековой (Казахский нац. ун-т им. аль-Фараби); "Адаптационные лексико-грамматические темы в обучении кыргызскому языку у российских студентов" Ж. С. Байтерековой (Кыргызский нац.

стр. 155
ун-т им. Ж. Баласагына); "Особенности этнокультурных и языковых контактов между народами Азербайджана и Турции (в постсоветский период)" Л. Г. Исмайловой (Академия ФСБ).

А. А. Жубанова (Казахский нац. пед. ун-т) в докладе "Российско-казахстанские лингвистические взаимосвязи: к истории вопроса" исходит из тезиса о том, что международные контакты России и Казахстана, обусловленные историческими, политическими, экономическими и культурными связями, влекут за собой и непременное взаимодействие языков. Основой для изучения тюркских языков в России явилось непосредственное соседство и тесное взаимодействие с тюркоязычными народами. В течение XVIII в. усилиями многих российских ученых и практиков был заложен фундамент развития тюркологии. К началу XX в. тюркское языкознание достигло высокого уровня развития, СССР стал общепризнанным центром европейской тюркологии. Анализируя богатую историю российской тюркологической школы, А. А. Жубанова приходит к выводу, что перед казахстанскими историками языкознания стоят задачи более углубленного исследования, переосмысления и ситематизации результатов научных связей казахстанских и российских ученых в области лингвистики, поскольку российская наука о языке занимает важное место в разработке методологии казахстанского языкознания и в его становлении как подлинно научной дисциплины.

Г. А. Казакбаева (ИПВ, Москва) в докладе "К вопросу об арабизмах в тюркских языках (узбекский язык)" решение проблемы этногенеза узбекского народа рассматривает в его тесной связи с жившими на этой территории древнейшими народами - согдийцами, бактрийцами, хорезмийцами, чачами, париканами, саками, массагетами и др. На основе лингвистического анализа она делает вывод об усилении арабского влияния после исламизации Средней Азии в IX-XII вв. Арабские заимствования включаются в активный лексикон тюркских языков, в частности староузбекского языка. Особая роль в данном процессе принадлежит ученым, поэтам, историкам, писателям.

В рамках тематического блока "Проблемы национальной идентичности: культурные традиции и система образования" было заслушано восемь докладов. Ш. С. Сулейманова (РАГС) отметила особенности национального самосознания народов Кавказа, Х. О. Хушкадамова (Нац. информагентство "Ховар", Таджикистан) рассмотрела таджикско-турецкие отношения в сфере образования. Историческая тематика была представлена докладами Ю. А. Аверьянова (РГГУ) "Суфийские братства в Средней Азии и их роль в трансляции культурных ценностей и современное состояние" и К. И. Кобландина (Ин-т востоковедения МОН РК) "Основные этапы расселения и изменения демографической характеристики казахов в Узбекистане в XVII - XIX вв.".

Т. А. Криворотова (Ин-т экономики, менеджмента и права, Н. Новгород) в докладе "Условия стратегического выбора поликультурной образовательной модели в контексте евразийского взаимодействия" отметила, что выбор стратегии развития единого образовательного пространства Евразии требует особого внимания к структурно-функциональным компонентам социальной среды. Проблемное поле межкультурного диалога, детерминированное спецификой региона, имеет матричную структуру, где определение диалоговой позиции субъекта зависит от степени влияния на него факторов культурной автономии и социокультурного воздействия. Именно межкультурный диалог, по мнению Т. А. Криворотовой, является движущей силой целостного образовательного процесса.

А. Т. Сибгатуллина (ИВ РАН) затронула довольно острую для рубежа XIX-XX вв. проблему паломничества из России в Хиджаз в начале XX в. и охарактеризовала личность и деятельность С.-Г. Саидазимбаева - первого официального руководителя паломнического движения из России.

Д. М. Насилов (ИСАА) в докладе "Центральноазиатские и малоазийские языковые контакты: к истории вопроса" обратился к наследию Махмуда Кашгарского, его главному труду "Дивану лугат ат-турк" (XI в.). Признавая, что своим "Диваном" Махмуд Кашгарский предвосхитил многие последующие грамматические труды о тюркских языках и что по своей энциклопедичности этот словарь не имеет себе равных в истории изучения тюркских народов и их языков, Д. М. Насилов убедительно показал неприемлемость прямой экстраполяции сведений из произведения М. Кашгарского на современную картину тюркоязычного мира. Он также отметил, что, с одной стороны, терминология и лингвистические комментарии автора "Дивана" отражали состояние науки того времени, а с другой - Махмуд не мог, несмотря на свою энциклопедичность и универсальность, отразить всю пестроту тюркского этнического и языкового ландшафта X-XI вв. на огромных просторах Центральной и Средней Азии.

стр. 156
А. И. Галенко (Ин-т истории НАН Украины) в докладе "Вино и пиры в политической традиции Центральной Евразии" обратил внимание на то, что единство традиций пирования в Центральной Евразии обеспечили два фактора: символическое значение вина как средства здоровья и вечности и социальная среда, восприимчивая к этой традиции, охватывающая территорию Центральной Евразии с ее национально-культурным многообразием. По мнению докладчика, истоки обычаев потребления вина и пирования лежат в политических традициях Евразийской степи. Ценность вина как сакрального символа вместе с его недоступностью в степном поясе Евразии придавала ему высокий социальный статус и делала его мощным инструментом в руках степного лидера любого ранга. А. А. Галенко считает, что традиции пирования были развиты на основе заимствованной, по-видимому, скифами в Древней Ассирии, идеи сакрализации вина и приспособленной к реалиям политической власти в степных империях. Благодаря обширным завоеваниям степняков и высокому престижу степных властителей ритуалы пиршеств, культивируемые последними, стали популярными во всей зоне их политического влияния.

В целом конференция и дискуссии, возникавшие по наиболее острым вопросам, показали наличие конструктивного диалога по ключевым проблемам Кавказа и Центральной Азии не только между Москвой и Анкарой, но также и между самими государствами регионов. Кавказоведение и центральноазиатские исследования занимают важное место в тематике ведущих научных центров страны, а "региональный подход", выражающийся в рассмотрении Центральной Азии и Кавказа в тесной связи с соседними азиатскими и европейскими культурами и цивилизациями, еще раз доказал свою актуальность и востребованность.

Permanent link to this publication: