"Гэндзи-моногатари" ("Повесть о Гэндзи") - это величайший памятник японской литературы, созданный в начале XI в. придворной дамой Мурасаки Сикибу. В нем отразились разнообразные аспекты жизни аристократического общества эпохи Хэйан (794 - 1185): от эстетических и религиозно-философских до бытовых. С момента появления "Повести о Гэндзи" и вплоть до наших дней она считается образцом классического японского романа. Образы и сюжетные линии этого памятника в дальнейшем оказали огромное влияние на японскую культуру. В настоящей статье я попыталась ознакомить читателя с некоторыми буддийскими философскими воззрениями того времени, в частности, с идеями и положениями, заключенными в "Сутре о цветке лотоса чудесной Дхармы", а также показать как отобразила их Мурасаки Сикибу в своем произведении.

"Сутра о цветке лотоса чудесной Дхармы" (санскр. "Саддхарма пундарика сутра", яп. "Ме:хо: рэнгэ:ке") или Лотосовая Сутра, как я и буду в дальнейшем ее называть, впервые появилась в Индии. До сих пор нет достоверных сведений о времени, авторе и обстоятельствах возникновения этого памятника. Можно лишь предположить, что он был создан не позднее первых веков нашей эры последователями буддизма Махаяны (санскр. "большая колесница"). Первые достоверные сведения об этой сутре появились в III в. н.э. в связи с проникновением ее в Китай. С III по VII в. предпринималось несколько попыток перевода Лотосовой Сутры на китайский язык. В V в. перевод, сделанный индийским философом Кумарадживой, был признан наилучшим и широко распространился по всей Восточной Азии, т.е. Китаю, Корее, Японии.

В Японии Лотосовой Сутре суждено было занять особое место среди других буддийских текстов Махаяны. Первое упоминание о ней встречается в "Нихон секи" ("Анналы Японии"). Осенью 606 г. императрица Суйко попросила принца Сетоку (Сетокутайси) прочесть сутру "Се:манге" ("Сутра о царице Шримале") и Лотосовую Сутру во дворце Вокамото [Нихон секи. Т. П., 1997, с. 99]. Возможно, эти чтения сутр были организованы по инициативе Суйко с целью освятить власть императрицы с позиции буддизма и тем самым укрепить ее авторитет в стране. "Сутра о царице Шримале" рассказывает о царице, проповедующей "Закон Будды" своим подданным, а в Лотосовой Сутре содержится изреченное Буддой положение, согласно которому женщина способна стать Буддой и проповедовать его учение. Не исключено, что таким образом императрица хотела в глазах придворных отождествить себя со Шрималой - царицей-проповедницей - и обосновать свой статус государыни, распространяющей и оберегающей Учение Будды в стране. В связи с этим можно упомянуть отрывок из

стр. 126

трактата "Гангодзи горан энги нараби-ни руки сидзате" ("Записи об основании монастыря Гангодзи и сокровищах ему принадлежащих"), где принц Сетоку-тайси называет Суйко "императрицей Закона" и в подтверждение этому цитирует отрывок из гл. XXIV Лотосовой Сутры - "Бодхисаттва Чудесный Звук", в котором говорится: "Во дворце государя поселится женщина и станет проповедовать" [Буддизм в Японии, 1993, с. 421]. В дальнейшем традиция приписывала Сетоку-тайси, наряду с составлением "Конституции из 17 статей" (яп. "Дзюсити дзе (но-) кэмпо") - первой японской государственной программы, - издание одного из первых эгзегетических трактатов - "Санге гисе" ("Толкования смысла трех сутр"), а именно Лотосовой Сутры, "Сутры о царице Шримале" и "Сутры Вималакирти". Существует даже предание, согласно которому Сетоку-тайси отправил посольство в Китай специально за этими тремя сутрами [Kogen Mizuno, 1987, P. 167].

Большинство современных исследователей, однако, считают, что принц Сетоку не мог быть автором названных выше сочинений, поскольку в действительности "Толкования..." не могли быть составлены ранее конца VII в. Подлинный автор "Толкований..." до сих пор точно не известен. Как предполагают многие японские и российские исследователи, их составителем, скорее всего, был буддийский монах из какого-нибудь столичного храма (может быть, из Хорюдзи). Но кто бы это ни был, несомненно, что он хорошо знал буддийские сочинения и прекрасно разбирался в буддийской философии. В "Толкованиях..." разъясняются положения и формулировки, содержащиеся в трех указанных сутрах, даются определения понятий буддизма Махаяны. Однако было бы ошибкой считать "Толкования..." сочинением, предназначенным лишь для разъяснения буддийских трактатов. Характерной их чертой является большое сходство с "Конституцией из 17 статей". И в том, и в другом случае указываются принципы должного поведения каждого члена общества и, как следствие, всего государства.

В этом отношении интересные комментарии сделаны к Лотосовой Сутре. Так, рассматривая притчу о блудном сыне из гл. IV автор "Толкований..." проводит весьма примечательные аналогии: бодхисаттва, прошедший семь последних "земель" (ступеней), сравнивается с министром; бодхисаттва не прошедший их - с помощником министра; шраваки - лица, ведомые к просветлению с помощью наставника, - отождествляются с народом. Будда же является средоточием всех добродетелей. Таким образом, вырисовывается стройная иерархическая система: Будда - бодхисаттва - шраваки. Нетрудно заметить, что она полностью совпадает с аналогичной схемой в "Конституции из 17 статей": господин - подчиненный - подданный [Игнатович, 1988, с. 191]. "Толкования..." являются первыми среди японских трактатов, рассматривающих государство, как и отдельного индивида, в качестве объекта спасения, неразрывно связанного с буддийской церковью.

В Нарский период (710 - 794) Лотосовая Сутра, наряду с "Сутрой золотого света" и "Сутрой о человеколюбивом царе", приобрела статус "сутры, защищающей страну" ("Гококу кетэн"). Считалось, что почитание этих сутр, регулярное их чтение, толкование, переписка и надлежащее хранение способствуют обретению милости Будд и бодхисаттв, даруют здоровье и долгую жизнь членам императорской фамилии и высшей знати, а также избавляют страну от стихийных бедствий, нашествий врагов, мятежей, эпидемий и голода. Японские императоры активно способствовали распространению этих сутр в стране. Многочисленные их экземпляры рассылались по всем провинциям, и местным монахам предписывалось устраивать каждый месяц их публичные чтения и толкования. Подобные меры осуществлялись благодаря системе кокубундзи - провинциальным буддийским монастырям. Эта система была учреждена в конце VII - начале VIII в. и находилась под контролем государства. В годы правления императора Сему (701 - 756) в 741 г. был издан специальный указ об обра-

стр. 127

зовании системы монастырей, призванных исполнять исключительно "защитные функции". Так, наряду с двумя мужскими храмами (кокубунсодзи) в каждой провинции предписывалось соорудить по два женских храма (кокубуниндзи), которые назывались "храмами ["Сутры"] цветка закона", (т.е. Лотосовые Сутры. - А. И.) "уничтожающей преступления" ("Хоккэ-мэцудзай-дзи")" [Игнатович, 1988, с. 114]. Монахиням, принадлежащим к этим храмам, надлежало раз в месяц устраивать чтение и толкование Лотосовой Сутры. Кроме того, при храмах должны были быть построены семиэтажные пагоды, в которых хранились копии "Сутры Золотого света" и Лотосовой Сутры.

В учениях основных буддийских шести школ периода Нара Лотосовой Сутре также отводилось определенное место, хотя она и не причислялась к основным каноническим текстам. Так, теоретики одной из шести школ - Санрон - прямо называли буддийскую категорию "восьми не" ¹ (яп. хаппу или хаббу) сутью Лотосовой Сутры [Игнатович, 1988, с. 114]. В типологии буддийских учений школы Санрон Лотосовая Сутра считалась основной ("стволом") и предназначалась для тех, кто уже усвоил значение побочных сутр ("ветвей"), предназначенных для шраваков, но еще не постиг смысла "Аватамсака сутры" ("корней"), которую Будда проповедовал для бодхисаттв. Как отмечают супруги Мацунага: "Эта классификация отражает дух Лотосовой Сутры" [Matsunaga, 1987, р.76.].

Немалый вклад в распространение Лотосовой Сутры в Японии внесли китайские монахи Даосюань (яп. Досэн) и Цзяньчен (яп. Гандзин) - основатели школы Риссю (кит. Люй). Наряду с текстами винаи (раздел буддийского канона, регулирующего правила поведения монахов и монахинь) и школы Хуаянь они и их ученики привезли в Японию большое количество трактатов школы Тяньтай, посвященных учению Лотосовой Сутры.

Один из последователей Даосюаня, Гехе (722 - 797), в дальнейшем стал наставником Сайте (767 - 822). С именем Сайте связан новый этап в истории распространения Лотосовой Сутры в Японии в период Хэйан. Сайте во время своего длительного затворничества на горе Хиэй досконально изучил основные сутры Махаяны, в том числе и труды Чжи-и - основателя школы Тяньтай. Вскоре, благодаря знакомству с Дзюко, одним из десяти придворных священников (найкубу), он стал учителем медитации дзэндзи и начал активно проповедовать Лотосовую Сутру. Уже в конце 798 г. он выступил с 10 лекциями по этой сутре [Буддизм в Японии, 1993, с. 190] Деятельность Сайте не осталась незамеченной, и в 802 г. он был приглашен, наряду с самыми известными монахами из Нара, на собрания, посвященные чтению и изучению основных сочинений школы Тяньтай, которые устраивали братья Ваки-Хиросэ и Масуна в храме Такаодзандзи. Выступления Сайте имели успех и привлекли внимание самого императора Камму (737 - 806). Вскоре Сайте был послан в Китай, где около года обучался в храме Сючаньсы на горе Тяньтай, там он собрал большое количество буддийских сочинений. Вернувшись из Китая, Сайте привез с собой 461 свиток сутр и трактатов. Благодаря покровительству императора Камму Сайте основал новую японскую буддийскую школу - Тэндай (кит. Тяньтай), в основу учения которой легла Лотосовая Сутра.

Японская школа Тэндай не была копией своего китайского предшественника, в отличии от буддийских школ периода Нара. Во-первых, немалая роль в ней отводилась элементам эзотерического буддизма (микке) и в меньшей степени - винае и дзэнской медитации. Во-вторых, в Японии буддизм школы Тэндай сразу же приобрел черты национальной идеологии, в то время как в Китае школа Тяньтай имела склон-

__ ¹ Хаппу ("восемь не") - одна из интерпретаций "срединного пути" (истинного пути) в учении школы Санрон.

стр. 128

ность к универсализму и была далека от каких-либо политических и национальных идей. Выше уже говорилось о том, что в период Нара Лотосовая Сутра была включена в число "сутр, защищающих страну", что означало ее официальное признание. Сайте же пошел еще дальше, разработав развернутую концепцию "теократического государства". Согласно ей, государство входило в число объектов, которые бодхи-саттвы направляют на путь спасения. Под бодхисаттвами подразумевались прежде всего монахи - носители высшего знания, заключенного в Лотосовой Сутре. В их обязанности, по мнению Сайте, входили не только ежедневные проповеди сутр Махаяны (в первую очередь Лотосовой Сутры), но и активное участие в хозяйственной и политической жизни страны. Впоследствии эта концепция была в определенной степени воплощена в жизнь преемниками Сайте, при которых школа Тэндай оформилась в автономное храмовое объединение, располагавшее большими земельными участками и оказывавшее огромное влияние на религиозную и политическую жизнь страны. В третьих, японская школа отличалась от китайского предшественника тем, что процесс распространения нового учения в Японии был связан с реформированием всей религиозной буддийской системы. К концу VIII в. сложные отношения между буддийской церковью и государством, вызванные усилением влияния и могущества буддийских священослужителей, усугублялись борьбой между ведущими нарскими школами за лидерство. И императорский двор, и буддийская религиозная организация нуждались в новом буддийском учении, которое, с одной стороны, укрепило бы связь между буддийской церковью и государством, а с другой - помогло бы преодолеть разногласия внутри самих школ. Доктрины школы Тэндай, в силу присущего ей синкретизма теоретически снимали все эти противоречия.

Одной из основных причин популярности учения школы Тэндай в Японии и Китае была ее основополагающая идея, выраженная в Лотосовой Сутре, о тождестве нирваны и сансары. В первой части Лотосовой Сутры - сякумоне ("Вступительные проповеди Будды") Будда Шакьямуни, пребывая на горе Гридхракута, возвестил о том, что теперь настал для него момент поведать своим ученикам истинное знание (Дхарму), предназначенное только для бодхисаттв. Прежде он проповедовал с помощью "уловок" (хобэн), так как не все способны воспринять проповеди о пути "большой колесницы". Будда вовсе не вводил в заблуждение своих слушателей, а, напротив, постепенно давал им возможность узнать об истинном знании. Он - отец для всех живых существ - ведет их к наивысшему благу, даже против их воли, и несет всем избавление.

Наиболее важной концепцией, провозглашенной в Лотосовой Сутре, является утверждение того, что каждое живое существо изначально несет в себе природу Будды, чаще всего даже не подозревая об этом. Так, один человек много лет жил в бедности, не зная, что в его одежде зашит драгоценный камень. [Сутра о цветке..., 1998, с. 184 - 186]. Впервые в истории буддизма в сутре провозглашается то, что Буддами станут и такие отъявленные злодеи и интриганы, как Девадатта - двоюродный брат Будды, ненавидевший его, и женщина (дочь царя-дракона), которым ранее отказывалось в возможности спасения. Другое новое утверждение состоит в том, что Будда вечен и неизменен, а его предполагаемая смерть лишь "уловка", направленная на то, чтобы создать у людей ощущение драматизма ситуации и тем самым подтолкнуть их к осознанию истины. Как отмечает А. Н. Игнатович: "В истории буддизма на Дальнем Востоке Лотосовая Сутра действительно сыграла роль универсальной сутры, поскольку признавалась сочинением, запечатлевшим общие для всех течений Махаяны истины, провозглашенные Буддой Шакьямуни" [Сутра о цветке..., с. 420].

Лотосовая Сутра оказала глубокое воздействие и на культуру Японии. Ее сюжеты и образы нашли отражение как в религиозной, так и в светской живописи, скульптуре, декоративно-прикладном искусстве. Наиболее ранним из сохранившихся образ-

стр. 129

цов подобных произведений является бронзовая пластина с изображением Будды Шакьямуни, проповедующего Лотосовую сутру, преподнесенная в 686 г. монахом Доме императору Тэмму с пожеланиями здоровья и долголетия. На сюжеты Лотосовой Сутры были написаны картины на шелке, стенах и дверях храмов и пагод.

С распространением в японском буддийском мире "тайного учения" школы Тэндай одним из ведущих жанров японского религиозного искусства становятся манадалы - буддийские картины мира на сюжеты Лотосовой Сутры. Каждый месяц при дворе устраивались "Восьмичастные чтения" сутры. В течение четырех дней, утром и вечером проходило чтение этой сутры, а также разъяснения особого арбитра в случае какого-либо затруднения в ее понимании. Каждый раз толковался один из восьми свитков сутры. На этих чтениях присутствовал весь двор. Особенное значение придавалось третьему дню, когда читали пятый свиток, где рассказывалось о том, как Будда Шакьямуни, прислуживая отшельнику Асите, рубил дрова, собирал хворост и носил воду. В это время устраивались "Шествия дровосеков", во время которых монахи - участники "Восьмичастных чтений", проходили со связками хвороста и ведрами воды, распевая:

Лотос Закона, его удалось обрести мне
Собирая дрова,
Собирая весенние травы,
Черпая воду, его удалось обрести.

Лотосовую Сутру читали во время различных очистительных обрядов. Было принято переписывать ее ради исполнения различных обетов.

Не менее глубокое влияние оказала Лотосовая Сутра и на японскую литературу. Уже в первой поэтической антологии "Маньесю", опубликованной в 771 г., содержится ряд стихотворений, которые, как считают некоторые исследователи (например, А. Н. Игнатович) перекликаются с главами из Лотосовой Сутры. В буддийской антологии "Нихон рейки" ("Японские легенды о чудесах"), составленной на рубеже VIII-IX вв. буддийским монахом Кекаем, постоянно упоминается о чудесах и благодеяниях, которые ожидают читающих и переписывающих Лотосовую Сутру и о возмездиях для тех, кто ее хулит. В книге "Записки у изголовья" ("Макура но-соси"), написанной придворной дамой Сэй-сенагон, в данах (главах) "Сутры" и "Священные книги" Лотосовая Сутра упоминается первой. Также Сэй-сенагон упоминает о "Восьмичастных чтениях" [Сэй- сенагон, 1995].

Разумеется, Лотосовая Сутра не могла не повлиять на "Гэндзи-моногатари". В повести она встречается так же часто, как и китайские классические источники. Герои "Гэндзи- моногатари", беседуя, цитируют различные отрывки из нее, причем, как правило, цитаты приводятся в тех случаях, когда хотят подчеркнуть те или иные личные качества главных героев. Так, в главе "Юная Мурасаки" монах Содзу сравнивает Гэндзи с цветком удумбара, который, согласно ряду буддийских сутр, в том числе и Лотосовой Сутры, цветет раз в три тысячи лет. Иногда говорится, что он расцветает тогда, когда в мире появляется очередной Будда. В Лотосовой Сутре в главе "Уловки" цветок удумбара сравнивается с Дхармой Будды. Его столь же трудно увидеть, как и услышать Дхарму Будды. Человек же, который восхваляет Дхарму хотя бы одним словом и делает подношения всем буддам трех миров, встречается еще реже, чем цветок удумбара. [Сутра о цветке..., с. 114]. Сравнивая Гэндзи с чудесным цветком, монах Содзу хочет сказать, что появление человека столь редкой красоты в уединенной монашеской обители подобно расцвету цветка удумбара.

Восхищенные чудесным ароматом, который исходит от Каору, названного сына Гэндзи, прислужницы Нака-но-кими - одной из дочерей Восьмого принца - невольно вспоминают изречение из Лотосовой Сутры: "В сутрах сказано, что аромат, исходящий от тела человека - это знак его избранности, награда за высокие благодеяния.

стр. 130

В "деяниях бодхисаттвы Якуо" говорится об аромате сандалового дерева с горы Бычья голова, не правда ли ужасное название? Так вот, когда господин Дайсе проходит мимо, то сразу думаешь об истинности слов Будды. Причина, наверное, заключается в том, что он ревностно служит Будде" [Мурасаки Сикибу, 1964, с. 161]. Дамы ссылаются на следующий отрывок из Лотосовой Сутры, помещенный в гл. XXIII "Прежние деяния бодхисаттвы [по имени] Царь Врачевания" (яп. "Якуобасацу"): "Если [какой-нибудь] человек, услышав эту главу о прежних деяниях бодхисаттвы [по имени] Царь Врачевания, сможет с радостью следовать [сказанному в ней] и искусно восхвалять [ее], то у этого человека в нынешней жизни изо рта постоянно будет исходить благоухание сандала [с горы] Голова быка [Сутра о цветке..., с. 277].

Рассказывая государыне Акаси о странной встрече с Укифунэ, возлюбленной Каору, и ее удивительной красоте, монах Содзу из Екава отмечает: "Если уж Морской дракон способен родить Будду...", подразумевая содержание гл. XII "Девадатта" Лотосовой Сутры, где рассказывается о том, как женщина - дочь дракона - обрела природу Будды. Как уже говорилось ранее, утверждение о том, что женщина способна стать Буддой, явилось одной из причин популярности этой сутры на Дальнем Востоке. В целом же при исследовании влияния Лотосовой Сутры на "Гэндзи-моногатари" обращает на себя внимание тот факт, что Мурасаки Сикибу чаще всего упоминает и цитирует именно гл. XII "Девадатта". Так, Каору, размышляя о причинах, заставивших его мать - Третью принцессу - принять постриг, вспоминает о "пяти преградах", которые согласно Лотосовой Сутре мешают женщине достичь просветления. "Во-первых, - она не может стать небесным царем Брахмой; во-вторых, - Шакрой; в-третьих, - царем мар; в- четвертых, - святым царем, вращающим колесо; в-пятых, [обрести] тело Будды" [Сутра о цветке..., с. 209]. В сутре речь о "пяти преградах" произносит ученик Будды Шарипутра, убежденный в том, что женщина не способна "сразу стать Буддой". Каору же вспоминает о "пяти преградах", сомневаясь в том, что его мать решила стать монахиней, обретя внезапное просветление.

В "Гэндзи-моногатари" часто упоминается другая притча из гл. "Девадатта", в которой рассказывается о том, как Будда Шакьямуни в прошлой жизни был царем некой страны и желал постигнуть Дхарму. Узнав, что у святого отшельника Аситы есть Лотосовая Сутра, он оставил свою страну и престол и последовал за святым. Царь служил Асите тысячу лет, собирая для него плоды и хворост, черпал воду, и, в конце концов, обрел природу Будды. Царем тогда, как уже было сказано, был Будда Шакьямуни, а святым - Девадатта. Смысл этой притчи заключается в том, что даже Девадатта, который, как считалось ранее, ни в коем случае не сможет обрести просветление, в конце концов станет Буддой Татхагатой и спасет многих живых существ. Госпожа Оми, желая во что бы то ни стало нанести визит своей сестре, говорит своему отцу То-но-тюдзе, что она готова даже черпать воду (гл. "Вечное лето"), подразумевая, что готова служить сестре, как некогда Будда служил отшельнику. На что То-но-тюдзе шутливо замечает: "Полно, вряд ли вам придется собирать хворост...". С Буддой Шакьямуни, собирающим хворост, сравнивает себя Мурасаки, обмениваясь песнями с госпожой Акаси, накануне церемонии подношения переписанной Лотосовой Сутры в дар Будде (гл. "Великий закон") [Мурасаки Сикибу, 1964, с. 176].

Выше уже говорилось о "Шествии дровосеков", устраиваемом во время "Восьмичастных чтений". В главе "Священное дерево сакаки" подробно описываются "Восьмичастные чтения", которые проходили по инициативе государыни Фудзицубо после смерти императора Кирицубо. "По прошествии Десятого дня Двенадцатой Луны начались "Восьмичастные чтения". Благодаря стараниям Государыни-супруги (Фудзицубо. - Е. Л.) церемония прошла чрезвычайно торжественно. Вряд ли когда-нибудь прежде так тщательно отбирали драгоценные валики, шелковую оберточную бумагу, плетенные из тростника футляры и прочие мелочи, не говоря уже о самих свитках

стр. 131

с текстами для каждого дня... В тот день выбору чтецов было уделено особо пристальное внимание, поэтому, уже начиная с "Шествия дровосеков", самые привычные слова звучали необыкновенно торжественно" [Мурасаки Сикибу, 1964, с. 399 - 400]. Из этого отрывка становится ясно, какое большое значение придавал императорский двор публичному чтению сутры, прилагая все усилия, чтобы окружить это событие утонченной роскошью, обращая особое внимание каждой детали. Ведь поклонение самой сутре и подношение ей различных драгоценностей и благовоний также давало возможность верующим переродиться в облик Будды или бодхисаттвы.

В "Гэндзи-моногатари" также упоминается о других обрядах, связанных с чтением Лотосовой Сутры. Это чтения сутры во время болезней героев романа и обряд поклонения Дзефуке, который описан в главе "Тройной узел". Обряд этот заключался в том, что монахи шли по дорогам, кланяясь и громко распевая гатху (гимны) из Лотосовой Сутры: "О люди, нет в моем сердце к вам презрения! С глубоким почтением на вас взираю. Причина же в том, что все вы можете пойти по пути бодхисаттв, все можете достичь просветления" [Сутра о цветке..., с. 265]. Этими словами главный герой данной главы бодхисаттва Дзефуке (Садапарибхута) приветствовал всех людей, несмотря на унижения и оскорбления, которым его подвергли. В "Повести..." этот обряд устраивает отшельник Адзари ради умиротворения души покойного Восьмого принца и исцеления его больной дочери Ооикими.

В самые грустные моменты жизни героев повести Мурасаки Сикибу также сопоставляет их поведение с событиями, описанными в Лотосовой Сутре. Когда старая монахиня, супруга отшельника, вступившего на путь из Акаси, и его ученики узнают об исчезновении учителя, их печаль столь велика, что, по мнению автора, может быть сравнима только с горем учеников Будды Шакьямуни после его смерти. В главе "Первая зелень" говорится: "Самые просветленные ученики Будды, проникшие в истину Орлиной горы, в отчаянии блуждали по миру, когда иссяк хворост, а что оставалось делать старой монахине? Увы, ее горе было беспредельно" [Мурасаки Сикибу, с. 288] Как отмечают все комментаторы повести, фраза "когда иссяк хворост" взята из "Вступления" к Лотосовой Сутре, из отрывка, где говорится о смерти Будды Шакьямуни. "В ту же ночь Будда исчез подобно тому, как исчезает огонь, когда заканчивается хворост" [Мурасаки Сикибу, с. 95].

Однако самым известным местом в "Гэндзи-моногатари", где цитируются буддийские термины, содержащиеся в Лотосовой Сутре, считается беседа Гэндзи с Тамакадзура (гл. "Светлячки") о национальной японской литературе моногатари. Считается, что именно в этом отрывке отразились как взгляды Мурасаки Сикибу на литературу, так и ее религиозные убеждения (Мурасаки, как полагают, приняла посвящение в школу Тэндай). Защищая моногатари как серьезный литературный жанр, Гэндзи говорит: "В Великом Законе, который проповедует милосердный Будда, есть слова, называемые "уловкой", и все же находятся недалекие люди, которые сомневаются в их истинности. В сутрах периода Ходо упоминается, раз уж об этом зашла речь, что и уловка, и истинное знание - суть одно. Как различаются между собой просветление и заблуждение, так отличаются то хорошее и плохое, что изображено в моногатари. Если хорошо разобраться, то нет ничего, что было бы совершенно бесполезным" [Мурасаки Сикибу, с.433].

Обращает на себя внимание то, как искусно использует принц Гэндзи такие сложные буддийские термины как хобэн ("уловка"), бодай ("просветление") и бонно ("заблуждение"). В Махаяне - хобэн - седьмая парамита, вспомогательное средство, которое используют Будды в "превращенном теле" для выведения живых существ на путь спасения. В Лотосовой Сутре, в главе "Уловки" сказано, что "[Будды] проповедуют с помощью различных рассуждений, сравнений и слов, [придумывая] "уловки", сообразно [со способностями живых существ]" [Сутра о цветке..., с. 111]. Будда

стр. 132

Шакьямуни с помощью "уловок" разделил учение о Дхарме на Учение о трех колесницах, чтобы, проповедуя "уловки" в соответствии со способностями и желаниями всех живых существ, раскрыть им истинный смысл Дхармы Будды. Также в догматике школы Тэндай словом "хобэн", как правило, обозначаются все буддийские трактаты, кроме Лотосовой Сутры, которые могут использоваться как вспомогательное средство на самой начальной стадии обучения. Гэндзи сравнивает моногатари с хобэн, подразумевая, что хотя моногатари и не считается серьезной литературой, но все же отражает реальность такой, какая она есть. Заслуживает внимания и упоминание сутр периода Ходо. Согласно утверждениям Чжии - одного из патриархов школы Тяньтай - это третий из пяти периодов проповеднической деятельности Будды. В течение этого времени Будда постепенно открывал своим последователям смысл своего учения. В период Ходо было рассказано о началах Махаяны, а также "учение о бодхисаттвах".

Таким образом, Лотосовая Сутра оказала на "Гэндзи-моногатари" не меньшее влияние, чем классические китайские и японские источники. Идеи и образы, взятые из этой сутры, а также связанные с ней ассоциации, прослеживающиеся в сюжете романа и придающие ему глубокий философский смысл, - все это явилось одной из причин возведения "Повести о Гэндзи" в ранг классической японской литературы и ее продолжающегося успеха.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Буддизм в Японии: Гангодзи горан энги нараби - ни руки сидзате. М., 1993.

Игнатович А. Н. Буддизм в Японии: Очерк ранней истории. М., 1988.

Мурасаки Сикибу. Гэндзи-моногатари. Токио: Иванами, 1964.

Нихон секи. Т. II. СПб., 1997.

Сутра о цветке лотоса чудесной Дхармы. М., 1998.

Сэй-сенагон. Записки у изголовья. М., 1995.

Matsunaga D. i A. Foundation of Japanese Buddhism. Vol. I. Tokyo, 1987.

Kogen Mizuno. The Sutras: Origin, Development, Transmission. Tokyo, 1987.

Permanent link to this publication: