С. В. ЖУКОВ, О. Б. РЕЗНИКОВА. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ В СОЦИАЛЬНО- ЭКОНОМИЧЕСКИХ СТРУКТУРАХ СОВРЕМЕННОГО МИРА. М.: Московский общественный научный фонд. 2001. 484 с. (Научные доклады, N 134).

Рецензируемая книга - одно из первых комплексных исследований социально- экономической специфики пяти стран Центральной Азии (ЦА) - Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана, - находящихся в состоянии, классифицируемом с конца XX в, как "переходное". Дефиниция переходности, столь популярная и широко используемая, достаточно расплывчата. Ее социально- экономическая и политическая суть не была четко сформулирована в современной научной литературе. В расхожих (скорее описательных) определениях этого понятия акцент делается на переходе какой-либо страны от централизованных методов хозяйствования при главенствующей роли государства к рыночным. Так, в весьма солидном исследовании с участием практически всех ведущих зарубежных экономистов и социологов второй половины XX в. к этой категории относят в первую очередь страны Центральной и Восточной Европы и бывшего Советского Союза: "Переходность - это первый постсоциалистический институциональный эксперимент, когда-либо имевший место одновременно в таком масштабе во многих странах с различиями в истории и исходном старте" ¹ .

(c) 2003

стр. 200

Изучение переходного периода на опыте бывших республик СССР, проведенное С. Жуковым и О. Резниковой, существенно осложнено своеобразием региона. Авторы стремились выявить основные закономерности происходящих изменений в обществах этих стран, учитывая их географическую близость, а главное, их унифицированное советское прошлое. Расположенный на южных границах России, этот регион в последние несколько лет привлекает внимание ведущих мировых держав, причем геополитическая составляющая этого интереса особенно усилилась после террористического акта 11 сентября 2001 г. Для России Центрально-Азиатский регион имеет особое значение не только из-за его приграничного положения ("южное подбрюшье"), но и в связи с наличием в этих странах, особенно в Казахстане, российских диаспор.

Пять государств ЦА в начале 1990-х годов пережили своего рода шок, одновременно и во многом неожиданно осознав себя по формальным признакам субъектами международной политики и мирохозяйственных связей. На следующий день после произнесения торжественных слов по поводу обретенного статуса и заверений новых (и в то же время прежних) лидеров отдать все силы на благо народа, в этих странах в полный рост встали проблемы, требовавшие принципиально иных решений по сравнению с привычными административными методами, а также средств, которых в национальных бюджетах не было.

Первое десятилетие их независимости уже позволяет определить некоторые тенденции, противоречия и трудности, присущие переходному периоду. Страны, развивавшиеся практически весь XX в. в условиях централизованной экономики советского образца, в отличие от России, не имели опыта предшествующего, хотя бы короткого по времени, рыночного этапа в конце XIX - начале XX в. Они были принудительно втянуты в условия директивного хозяйствования, наложившиеся на традиционную экономику с явными чертами восточного деспотизма. Но главную особенность и своего рода итог советского периода для этих стран авторы видят в том, что "им была навязана тупиковая экономическая модель" (с. 395). При этом, особенно в сфере социальных отношений, этнокультурные архетипы оказались чрезвычайно живучими и сохранились лишь слегка закамуфлированные социалистической риторикой.

В связи с этим актуальна постановка авторами проблемы готовности/неготовности населения исследуемых стран в своей массе к развитию, участию и воспроизведению низового капитализма (grass roots capitalism). Слабость стимулов, в том числе из-за непоследовательной политики государства, в значительной степени ограничивает создание если не массового, то хотя бы существенного слоя мелкого и среднего предпринимательства. Любопытна приведенная авторами таблица "Экономической значимости фермерского хозяйства", демонстрирующая долю сельскохозяйственных угодий, закрепленных за фермами в 2000 г.: в Казахстане и Киргизстане она составляла соответственно 27 и 23%, Таджикистане - 7, Туркменистане - 0.9, в Узбекистане - 3%. Авторы считают, что из трех последних стран некоторое исключение составляет Узбекистан, однако и здесь численность занятых на малых и средних предприятиях сократилась во второй половине 1990-х годов почти наполовину (с. 177). Можно предположить, что такая ограниченная база способствовала становлению верхушечного рентоориентированного капитализма (crony capitalism).

Заслуживает внимания в книге трактовка сущности государственности, возобладавшей в рассматриваемых странах. Авторы применяют такую категорию, широко используемую в западной политологии относительно ряда государств Юга, как "не справившиеся, несостоявшиеся государства" (failed states). События 1992 - 1994 гг. в Кыргызстане и Таджикистане, последовавшее за провозглашением политической независимости, столкновение конкурирующих в борьбе за власть регионально-территориальных кланов привело к гибели десятков тысяч людей, массовому перемещению населения в поисках спасения. Авторы справедливо определяют такое развитие событий как "мощный выброс варварства" (с. 339). Государство здесь не смогло выполнить стабилизирующую роль, занять позицию некоего арбитра, объединяющего вокруг себя здоровые национальные силы (что имело место в ряде развивающихся стран Азии в начале их самостоятельного пути).

С таким комплексом исходных условий пять стран ЦА были поставлены перед необходимостью адаптироваться не только к внутренней, быстро меняющейся среде развития, но и в еще большей степени к международной, иными словами, учиться жить в глобализирующемся мире. Автаркия, обособленность как тип политики на современном этапе едва ли представляют возможный путь роста. И хотя само географическое положение этих стран в известной ме-

стр. 201

ре объективно предполагает некоторую склонность к изоляции, негативные последствия его в принципе преодолимы. "Однако его угнетающее воздействие на экономический рост, безусловно, будет давать о себе знать долгое время" (с. 102).

Авторы выделяют два типа реакции изучаемых стран на глобализацию. Так, Казахстан, Кыргызстан, позже Таджикистан "приняли универсальные правила игры, формируются в качестве отдельных ячеек глобальной матрицы" (с. 128). Само понятие всемирной матрицы, конечно, образно, но найти в ней свое место - существенный успех для новых независимых развивающихся государств. Однако такой подход представляется мне несколько преждевременным для двух последних государств, учитывая их чрезвычайную экономическую слабость, ограниченность политического контроля из-за постоянного пограничного конфликта в Таджикистане. В тоже время Узбекистан и особенно Туркменистан (в связи с недавними мероприятиями, инициированными Туркменбаши: переименование дней недели, выход в свет его произведения "Рахнаме", ставшего "священной книгой всех туркмен", и т.п.) втягиваются в какой-то неизвестный туннель без видимых признаков света в конце его.

Авторы подчеркивают, что влияние глобализации, на страны ЦА, независимо от их собственной ориентации, связано прежде всего с динамичным и перспективным азиатско- тихоокеанским сообществом. Вместе с тем опыт пяти государств вносит определенные коррективы в понимание глобализации. Это одновременно фактор усиления неравномерности развития и нарастания активности развитых государств с целью втянуть в орбиту своего экономического влияния переходные страны, часто определяемые как развивающиеся рынки. Однако такой вектор развития не означает, что процесс глобализации на нынешнем этапе ориентирован на участие всех государств. Одновременно с притяжением действуют силы отторжения ряда стран, происходит их дальнейшая маргинализация. В силу объективных условий они погружаются в так называемые "серые зоны". Поскольку речь идет о центральноазиатской пятерке, необходимо отметить, что изменившаяся политическая обстановка в мире после 11 сентября 2001 г. заметно активизировала контакты Запада в регионе, страны которого стремятся использовать сложившуюся ситуацию для дальнейшего наведения мостов с остальным миром.

Приведенные в книге примеры экономических соглашений свидетельствуют о заметном притоке в страны ЦА иностранных инвестиций из США, Южной Кореи, Японии (гибкую политику последней авторы определяют как "тихую экономическую дипломатию", с. 296), хотя инфраструктурная слабость региона продолжает оставаться существенным препятствием для этого. Согласимся с авторами в том, что "конкуренция за центральноазиатские и каспийские ресурсы может привести к формированию самых неожиданных стратегических альянсов транснациональных корпораций и национальных государств" (с. 293 - 294).

Одной из причин обострения конкуренции является ресурсная бедность ряда государств АТР, для которых доступ к относительно территориально близким природным богатствам ЦА экономически выгоден, тем более что, со своей стороны, центральноазиатские государства видят в таких хозяйственных связях возможность не только получения средств, но и преодоления своей географической изолированности путем встраивания в международные транспортные и финансовые структуры. В связи с такой расстановкой сил авторы отмечают определенное своеобразие, в силу которого в регионе основными игроками выступают местные компании, как государственные (чаще всего - лишь по форме), так и частные. Это отвечает определенной логике развития в переходной предрыночной экономике. К такому результату приводят скачкообразные изменения формы собственности, когда госсобственность в большинстве случаев оказывается в руках верхушки бюрократического аппарата, что, в свою очередь, становится основой беспрецедентной коррупции, разъедающей постсоветские азиатские государства. Чтобы не возвращаться к этой проблеме, приняв ее как данность, сошлюсь на результаты исследования 2002 г., где среди 102 стран центральноазиатская пятерка кучно заняла места государств с наивысшими показателями коррумпированности ² .

В регионе, наряду с интересами экономических гигантов, сталкиваются интересы многих других государств, в первую очередь - Турции, Ирана, Пакистана, повышая тем самым шансы пятерки на выбор партнеров. Вместе с тем опыт стран ЦА наглядно подтверждает, что глобализация - это одновременно и возможность, и угроза. Азиатский финансовый кризис конца 1990-х годов подорвал выполнение ряда проектов с участием иностранного капитала из новых индустриальных стран, которые в книге характеризуются как "вторичные агенты глобализации". Вывод авторов о том, что "эффективное включение в глобальную экономику возможно

стр. 202

лишь через сотрудничество с первичными агентами глобализации" (с. 298), представляется весьма важным для большинства переходных экономик.

Однако можно ли полностью принять такой императив? Представляется, что к исходу XX в. соотношение сил в мировом хозяйстве привело к сближению уровней развития и число активных агентов глобализации увеличилось, в том числе и за счет Южной Кореи. Конечно, неудача автомобильного завода Daewoo в Узбекистане впечатляет, но достаточно ли этого примера?

При всем разнообразии внешних воздействий на регион опыт первого десятилетия переходного развития отчетливо выявил три основные силы, которые, как считают авторы, играют стабилизирующую роль в регионе. Это Россия, Китай, Запад. В течение этого времени внешняя поддержка уберегала регион от взрыва, однако параллельно шло быстрое накопление факторов дестабилизации (с. 384). Но вопрос о том, насколько возможны в дальнейшем согласованные или хотя бы скоординированные действия указанных трех сил во взрывоопасном регионе, остается открытым и требует дальнейшего междисциплинарного изучения. Подводя итог своим рассуждениям о роли глобализации, авторы пишут: "На постсоветском пространстве факторы глобального порядка превалируют над местной спецификой" (с. 151). С этим не поспоришь, силы несоизмеримы. И все же такой вывод представляется излишне категоричным. Кстати, далее следует фраза о том, что Кыргызстан и Казахстан "пытаются оседлать глобальную экономику, рассчитывая на свои природные ресурсы" (с. 151 - 152). Конечно, ценность сырья, особенно энергетического, очень высока, но сомнительно, что указанные страны могут "оседлать" экономику, да еще глобальную.

На мой взгляд, качественное отличие центральноазиатской пятерки состоит в особой и разновариантной специфике местных условий, которые своеобразно "переваривают" внешние воздействия, делая их несистемными, поверхностными, а то и просто отторгаемыми. Эти страны не способны преодолеть инерцию сложившихся внутренних структур в результате влияния извне. На первое место, возможно, следует поставить демографическую ситуацию, которая сегодня во многом определяет состояние национального социально-экономического пространства. Хочу обратить внимание читателя на сделанные авторами подсчеты динамики численности населения в ЦА и других сопредельных с Россией странах до 2030 г. (с. 407). Краткий вывод оправданно пессимистичен: Россия - единственная страна из 10 включенных в таблицу, быстро теряющая население, в том числе в работоспособном возрасте.

Высокие темпы демографического роста в стагнирующих экономиках ЦА означают их дальнейшую периферизацию, усиление аграризации и позиций неформального сектора, неизбежное при этом снижение производительности труда. Анализируя постсоветский тип развития, С. В. Жуков и О. Б. Резникова справедливо обращают внимание на особенности местной рабочей силы. Обычно наличие дешевого массового труда считается некоторым преимуществом страны (вспомним А. Гершенкрона с его "сравнительным преимуществом отсталости"). Но перед нами особый случай, уходящий глубинными корнями в советский тип хозяйства, воспитавший работников, для которых типично "отсутствие навыков напряженного и монотонного труда и культуры выполнения работ точно и в срок, сложившееся пренебрежительное отношение к качеству продукции, массовое пьянство" (с. 102). К тому же в промышленных отраслях была высока доля некоренных кадров, часть из них в новых условиях постаралась покинуть страны ЦА. Хроническая нехватка рабочих мест привела к количественному росту нищеты. Среднемесячная зарплата в 2000 г. составляла в Казахстане 94 дол., в других республиках существенно ниже, а в Таджикистане всего 9 дол. (с. 99). Рост безработицы привел к сжатию внутреннего потребительского спроса, который не в состоянии стать стимулятором роста. Подсобные хозяйства, натурализация экономики в целом становятся условием выживания для подавляющего большинства населения.

На этом фоне закономерно резкое обострение проблемы, одновременно политической, экономической и социальной, которую представляет собой выращивание и трафик наркотиков. (Один гектар опийного мака по доходности равен сорока гектарам хлопка. Куда уж тут "белому золоту" до "травки".) Здесь географический фактор тоже оказал решающее влияние: к югу от ЦА находится такой традиционный поставщик зелья, как Афганистан (составляющий вместе с Ираном и Пакистаном "золотой полумесяц"), к исходу XX в. разоренный длительными войнами, где выращивание опия имеет исторические корни и ныне стало для миллионов его граждан основным доходом. Спрос устойчиво растет. Рядом не только гигантский российский рынок, но и транзит в Европу. Авторы книги точно сформулировали это опасное для мирового сообщества географическое положение центральноазиатских стран, определив его как "инте-

стр. 203

грацию в наркотический макрорегион" (с. 345). За короткий срок страны ЦА превратились в производителей наркотиков с переработкой опийного мака и конопли на местах. Приведенные в книге материалы свидетельствуют о том, что в наркобизнес вовлечены практически все слои населения, а для коррумпированных чиновников это стало источником сверхдоходов. Более того, в регионе происходит тесное переплетение интересов исламистов и наркомафии. Изучение этого опасного сочетания для выработки реальных мер противостояния такому комбинированному и чрезвычайно агрессивному напору необходимо в первую очередь для защиты национальной безопасности России.

Логика изложения рецензируемой книги, обширный статистический материал, сгруппированный в наглядные таблицы, так сказать, арматура, на которой держится исследование, выстроена авторами на совесть, что позволило им сделать обоснованные, хотя и не слишком оптимистичные выводы. Нарастающая неопределенность в сопредельном с Россией регионе выдвигает на первый план выбор системы приоритетов в отношениях нашей страны с пятью государствами ЦА на основе четкой оценки собственных возможностей и ресурсов. Подводя итоги, авторы констатируют: "Российская политика в Центральной Азии должна исходить из национальных интересов, а не идеологических мифологем и корпоративных интересов" (с. 413). Здраво, но насколько выполнимо?

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Frontiers of Development Economics. Oxford, 2001. P. 53.

² Известия. 29.08.02 г.

стр. 204

Permanent link to this publication: