Ю. Г. АЛЕКСАНДРОВ. МОЖЕТ ЛИ РОССИЯ СТАТЬ "ЕВРАЗИАТСКИМ ТИГРОМ". М., ИН-Т ВОСТОКОВЕДЕНИЯ РАН, 2007. 480 с.

Л. З. ЗЕВИН (Ин-т экономики РАН). Появление книги Ю. Г. Александрова в конце 2007 г. оказалось весьма своевременным: в стране оживленно обсуждались итоги двух сроков президентства В. В. Путина, перспективы ее дальнейшего развития, позиционирования в регионе и в мире. Автор, по сути, предлагает читателю свое понимание всего комплекса этих сложнейших проблем. Представляется, что такой подход стал одновременно сильной и слабой стороной исследования. Его отличает взвешенный подход, освещение различных точек зрения, стремление вовлечь читателя в дискуссию о судьбах России в период завершения трансформационного процесса и выбора стратегии долгосрочного развития. К числу достоинств работы, несомненно, следует отнести и предложения автора по решению ряда актуальных проблем экономического роста России.

Однако стремление в рамках заявленной, сравнительно узкой темы - о возможности повторения пути "азиатских тигров" - осветить проблемы судьбы социализма, ситуацию в России после распада Советского Союза, ее отношений со странами СНГ и дальнего зарубежья, с региональными и глобальными центрами экономической мощи сделало конструкцию чрезвычайно тяжелой, размыло и акценты, оставляя неясным, с каких стартовых позиций начинается исследование и по каким критериям надо определять возможность или невозможность повторения опыта "азиатских тигров". Поскольку наше обсуждение сконцентрировано не на рецензировании книги, а на возможных путях развития России, дальше я остановлюсь на связанных с этой проблемой аспектах работы Ю. Г. Александрова.

Прежде всего надо определиться с предметом исследования. Судя по названию, мы должны искать ответ на вопрос: способна ли Россия сделать рывок в будущее в режиме, близком к пути "азиатских тигров"? Автор же подходит к проблеме иначе: его интересует скорее смена социального строя, чем эффект избранной экономической политики. Первая страница начинается с заглавия "Россия между социализмом и "золотым миллиардом"", т.е. подчеркивается процесс перехода от социализма к капитализму, к его наиболее преуспевающей группе стран. Но ведь не это главное для темы книги.

Россия начинает рывок в будущее фактически с середины первого десятилетия нынешнего века, когда вопрос о типе социального устройства в принципе решен - развитие идет в направлении социально ориентированного рыночного хозяйства. Поэтому, на мой взгляд, более подходящим заглавием было бы: "Россия между "миллиардом на дне" и "золотым миллиардом""1. Возможность повторения пути "азиатских тигров" более

1 Так назвал противовес "золотому миллиарду" профессор Оксфордского университета Пол Коллнер в своей книге "Миллиард на дне" (Paul Collier. The Bottom Billion. OUP, 2007).

стр. 156
оправданно рассматривать именно в контексте искоренения бедности, роста благосостояния населения, ослабления имущественного неравенства, модернизации традиционных и неэффективных экономических структур. Практически никто из исследователей не предлагает оспаривать социальное устройство "азиатских тигров".

Создается впечатление, что автор излишне категоричен в отрицании возможности азиатского опыта. Более того, в заключении сказано, что в книге "...нет призыва броситься вдогонку за "Азиатскими тиграми" по уже проторенному ими пути. Наоборот, как все время подчеркивается, делать это слишком поздно" (с. 473). Но означает ли подобный вывод, что не заслуживают внимания такие аспекты их опыта, как способность длительное время, более трех десятилетий, поддерживать двузначные темпы экономического роста, высокий уровень сбережений, парадоксальное сочетание недемократических и даже авторитарных режимов с относительно высоким уровнем экономической свободы, качество образования, использование традиционных философий для реформирования экономической структуры, поддержание гибкого баланса отношений между персоналом и менеджментом.

Ю. Г. Александров, конечно, прав, что азиатский опыт в "пакете" не может быть использован - слишком велики различия. Экономическая структура России (и тем более Советского Союза) принципиально отлична от "тигров", поэтому она ни при каких условиях не позволила бы занять экспортные ниши, которые освоили азиаты. К тому же российские реформы начались в период, когда уже стали ясны пределы возможностей экспорториентированных моделей на базе дешевой рабочей силы в связи с начавшимся переходом к постиндустриальной стадии. "Тигры" решали задачи догоняющего развития преимущественно на национальном уровне. Иное положение у России. Она осталась преемником супердержавы, стремится сохранить и укрепить статус великой державы и регионального лидера. Поэтому ее интеграция в изменившийся мир требует решения комплекса задач, которые существенно превышают по содержанию и объемам задачи, стоящие перед "азиатскими тиграми". Достаточно назвать необходимость перестройки уже созданной в советский период мощной индустриальной структуры с чрезмерным упором на "тяжелые" и оборонные отрасли, новой организации прежде единого экономического пространства региона, качественного выполнения функции связующего звена между Европой и Азией.

Наконец, речь следует вести о целесообразности использования не только положительного, но и отрицательного опыта "тигров". Здесь просматривается ряд общих серьезных проблем. Назову, для понимания их масштабов и сложности, некоторые из них. Уже к концу прошлого столетия "тигры" стали ощущать негативные последствия экономического роста, лишенного собственной научно-технической базы и основанного главным образом на импортных технологиях и знаниях. Это одно из проявлений явления, получившего название "рост без развития": сохраняются удовлетворительные темпы роста без прогрессивных изменений в структуре экономики. К сожалению, подобная ситуация все еще сохраняется в экономике России и большинства стран СНГ. Вторая проблема - реакция населения на реформы. Ее спокойный шаг в "азиатских тиграх", хотя и вызывал, особенно после кризиса 1997 - 1998 гг., традиционалистские и антизападные настроения, в целом позволял держать ситуацию под контролем. "Шоковая терапия" в России с ее беспощадностью, неоправданными ссылками на чрезвычайную ситуацию привела к конфликтам, затянула на многие годы восстановление экономики, вызвала ностальгию по советскому периоду и усилила в обществе антизападные настроения.

Таким образом, нелогично занимать по отношению к опыту "тигров" однозначную позицию: или принять его, или отвергнуть. Взаимоотношения здесь намного сложнее; по многим, даже принципиальным позициям ясна нецелесообразность его использования. В то же время обмен опытом преодоления возникающих проблем (например, инструмен-

стр. 157
ты для выхода "тигров" из финансового кризиса 1997 - 1998 гг. и российского дефолта 1998 г.) отвечает интересам обеих сторон.

Не всегда можно согласиться с критериями оценки ситуации в России. В разделе III, посвященном влиянию глобальных тенденций на Россию, на мой взгляд, допущено определенное упрощение: анализ ведется в разрезе "глобализация-Россия". Глобальные процессы сильны, но их действие намного сложнее прямого взаимодействия по схеме "глобализация-страна".

Во-первых, в мире широко представлен регионализм, который с полным основанием можно считать прародителем глобализма и который в настоящее время взаимодействует и соперничает с ним (пример первого направления - "открытый регионализм", второго - функционирование около четырехсот региональных и двусторонних торговых соглашений с режимом, отличающимся от правил ВТО, создание зон свободной торговли, определенных преференций для участников и т.п.)2. Сейчас более [1/3 объема мировой торговли осуществляется в режиме именно таких структур. Учитывая статус России как регионального лидера СНГ, следовало бы полнее отразить этот фактор при оценке состояния и перспектив развития российской экономики.

Во-вторых, включение регионализма в схему "глобальные процессы - национальная экономика" еще не дает полной характеристики содержания современных международных экономических отношений. Похоже, они строятся по схеме "глобализм-регионализм-национальная экономика-локальные образования". О взаимоотношениях первых двух звеньев сказано выше. Дальше картина усложняется. В схему "глобализация-национальная экономика" включаются региональные процессы. Применительно к нашей дискуссии это означает необходимость при анализе влияния глобальных процессов на российскую экономику учитывать региональный фактор, в частности текущее состояние и потенциал сложившихся экономических группировок (ЕврАзЭС, Союзное государство Беларусь-Россия, ГУАМ и т.д.), а также ОДКБ и ШОС. На мой взгляд, в книге потенциал регионального фактора недооценен. Возможно, автор пессимистически относится к региональному фактору на постсоветском пространстве исходя из того, что интеграционные группировки слабо- и среднеразвитых стран, оставаясь открытыми внешнему миру в обстановке жесткой глобальной конкуренции, не в состоянии существенно повысить уровень внутренней консолидации - обычно доля внутренней торговли в них не превышает 1/5 ее общего объема. В объединениях развитых стран - противоположная картина: на внутреннюю торговлю приходится подавляющая часть товарооборота. Россия уже в обозримой перспективе имеет все шансы далеко продвинуться в совершенствовании структуры своей экономики и качества управления ею, приблизиться к уровню высокоразвитых стран, что существенно увеличит возможности консолидировать постсоветское экономическое пространство и соответственно свои геоэкономические позиции.

В-третьих, подчеркивание роли регионального фактора особенно важно в настоящее время, когда в глобальную конкуренцию втягивается все большая часть национальных экономик. Исторический опыт подтверждает, что и в доглобализационную эпоху наиболее успешно развивались крупные экономические структуры (страны с обширной территорией и большой численностью населения, империи, различного рода экономические союзы). В глобальную эпоху размер экономической структуры

2 В этом контексте интересно выступление Генерального директора ВТО Паскаля Лами на открытии конференции "Растущая многосторонность регионализма" (10 сентября 2007 г.): "Нам необходимо смотреть на то, как функционируют региональные торговые соглашения и каковы эффекты их деятельности на открытие торговли и создание новых возможностей для развития экономики... нам также следует подумать, не оказывает ли регионализм вреда многосторонним торговым отношениям" [http/www.wto.org/english/news_1/spp1/_1/sppl-e htm].

стр. 158
приобретает особое значение, более того, он становится одной из ведущих составляющих экономического роста и повышения его качества.

Поясню этот тезис на некоторых примерах. По обычно используемому показателю уровня экономического развития - размеру подушевого дохода по паритету покупательной способности и/или по валютным курсам - Китай намного уступает любой развитой европейской стране. Тем не менее, опираясь на свои финансовые и интеллектуальные ресурсы, дешевую рабочую силу и несколько облегченный доступ к заимствованным технологиям, он способен осуществлять космические проекты, сложнейшие комплексные научно-технические и оборонные программы. Намного более развитая, но меньшая по размерам и численности населения страна может осуществлять отдельные прорывы, но не в состоянии без участия в какой-либо интеграционной структуре выполнять масштабные проекты и программы. Подобная ситуация имела место и по отношению к Советскому Союзу: он существенно уступал США по важнейшим показателям, но, опираясь на огромные естественные ресурсы, интеллектуальный потенциал и внутренний рынок емкостью более 250 млн. человек, сумел не только освоить многие современные технологии, но и опередить более сильного соперника в космосе, мирном использовании ядерной энергии, в ряде видов военной техники. Успешно использует фактор размера экономической структуры и Индия, занявшая прочные позиции на мировом рынке программного обеспечения и освоившая многие современные технологии.

Россия в ее нынешних рамках пока не в состоянии в полной мере использовать фактор размера в интересах ускорения роста и повышения его качества: 140-миллионная емкость рынка и уровень государственного управления экономикой недостаточны для создания эффективной по глобальным критериям экономической структуры. Создание оптимальной структуры должно быть составной частью любой программы экономического развития России. В конструкции Ю. Г. Александрова этот вопрос не нашел отражения: страна развивается "сама по себе". К сожалению, и в прогнозах МЭРТа, других аналогичных документах он не проработан, что снижает реальность реализации масштабных планов роста российской экономики. В выступлениях руководителей России проблема организации экономического пространства СНГ периодически поднимается и даже называется приоритетной, но направления и инструменты формирования оптимального рынка - необходимого звена эффективной хозяйственной структуры - пока не определены, хотя от их выбора будет во многом зависеть структура российской экономики.

Организация экономического пространства СНГ в полном формате (рынок емкостью более 270 млн. потребителей) в принципе могла бы привести к возникновению экономической конструкции, имеющей достаточные естественные, финансовые и интеллектуальные ресурсы для создания жизнеспособной экономической структуры. Однако ее "ахиллесовой пятой" стала бы недостаточная технологическая оснащенность и потребность в определенной финансовой подпитке, без чего ей трудно будет поддерживать необходимый уровень конкурентоспособности. Судя по сложившейся на сегодня ситуации, рассчитывать на решение этой полноформатной задачи пока не приходится. Ни одна из существующих на постсоветском пространстве экономических группировок не отвечает требованиям глобальной конкурентоспособности. Тем не менее усиление консолидации пространства СНГ должно оставаться приоритетом экономической политики России. Без этого будут существенно осложнены выход России на рынки дальнего зарубежья и реализация продукции с высокой добавленной стоимостью.

России предстоит определиться с выбором направлений своей ориентации в дальнее зарубежье. Здесь прослеживается два варианта с весьма различными последствиями для отечественной экономики. Первый - дальнейшая концентрация на евроат-

стр. 159
лантическом регионе. Это уже довольно плотно освоенное направление, надежный рынок сбыта топлива, сырья металлов и продукции нижних этажей переработки, источник современных технологий и кредитования. С Европой Россию объединяют географическое соседство и цивилизационные корни. Как говорят в таких случаях, "все карты в руки". Возникает один, но судьбоносный вопрос: сможет ли Россия реализовать на этом рынке продукцию возрождающейся индустрии, новые технологии на уже перенасыщенном рынке группы более развитых стран? Остается еще один вариант - ориентация на АТР, Латинскую Америку и Африку. По этому направлению можно рассчитывать на расширение рынков сбыта индустриальной продукции, современных среднесложных технологий и услуг. Однако концентрация на этом направлении ограничит доступ к мировым финансовым и технологическим ресурсам.

Если будет выбран вариант концентрации на одном из трех направлений (СНГ-Евроатлантика-АТР, Латинская Америка и Африка), то в каждом случае придется создавать различную экономическую структуру, привязывая ее к доминирующим рынкам. Похоже, однозначный выбор не может устроить Россию. Интересам России отвечает лишь комбинированный вариант, и его принятие должно получить отражение в средне- и долгосрочных прогнозах. Создается впечатление, что пока все разработки осуществляются без должного учета внешнего фактора. Более того, в условиях возрастающего значения зарубежья становится недостаточным рассматривать экономические отношения с внешним миром как балансирующий, дополнительный фактор: они должны стать органичной частью развития России, причем особое внимание следует уделить ближайшему окружению. Тезис о приоритетности сотрудничества со странами СНГ, очевидно, нужно воспринимать именно в такой трактовке, а отнюдь не в количественных показателях.

Поэтому нельзя согласиться с утверждением Ю. Г. Александрова, что "в течение пятнадцати лет делалось много усилий вместо устремленности в глобализованную мировую экономику предложить на роль национальной идеи лозунг приоритетной политической и экономической интеграции СНГ" (с. 306). Во-первых, в качестве "национальной идеи" лозунг если бы и предлагался, то прожил не дольше 1994 г., когда прекратила свое существование функционировавшая в СНГ единая валюта - советский рубль; во-вторых, идея региональной интеграции даже в начальный период после распада Советского Союза не исключала участия в глобальных процессах (об этом говорит устойчивая тенденция сокращения доли регионального оборота в общем объеме торговли стран СНГ); в-третьих, странно выглядят выводы о судьбе интеграции на постсоветском пространстве, основанные на высказываниях одного автора, одного бывшего министра и нескольких официальных коммюнике. О соотношении глобализма, регионализма и национальной экономики применительно к постсоветскому пространству говорилось выше. К этой триаде присоединяется еще один компонент - локальные образования. ТНК - ведущий игрок на глобализационном поле - взаимодействуют с объектом приложения своих усилий, минуя не только региональный, но часто и страновой уровень. В условиях ослабления регулирующих функций государства в первые годы существования СНГ это глобализационное влияние начало набирать силу, к нему добавлю обращение доллара, воздействие международных финансовых и экономических организаций, так что серьезно говорить об отказе от глобализма нет оснований, хотя, конечно, противники поиска оптимального сочетания трендов в системе "глобализм-регионализм-национальная экономика-локальные образования" были, есть и, наверное, будут.

Дальнейшее развитие ситуации на экономическом пространстве СНГ во многом зависит от выбора доминанты во взаимодействии с дальним зарубежьем. Продолжение и особенно усиление позиций евроатлантического региона скорее всего превратится в тормозящий фактор консолидации региона; выбор в пользу АТР в лучшем

стр. 160
случае не будет препятствием на пути экономической структуризации постсоветской территории. Выход на оптимальное соотношение между двумя направлениями, например 60 : 40 в пользу первого, может стать одним из структурообразующих факторов организации экономического пространства СНГ.

Рассматривая проблемы постсоветского пространства, автор применяет "двоичный подход" - или глобализация, или региональная интеграция, или с Россией, или с Западом. Дрейф новых государственных образований в сторону последнего объясняется неудачей попыток решить проблемы в рамках взаимодействия с Россией без указания на мощную внешнюю экспансию. Остается в стороне теоретический и практический вопрос: имелись ли и есть ли теперь у России - регионального лидера шансы организовать в каком-либо формате экономическое пространство СНГ?

Проведенный нами анализ почти двух десятков интеграционных объединений слабо- и среднеразвитых стран показал, что возможность стабильного функционирования крупной группировки (скажем, свыше 100 млн. человек каждая) зависит прежде всего от трех факторов: емкости и внутреннего рынка, качества государственного управления (последнее рассчитывалось по методике Всемирного банка) и уровня развития (доход в расчете на душу населения по паритету покупательной способности)3.

По численности населения (емкость рынка) - около 280 млн. человек - СНГ отвечает глобальным критериям. Расчеты качества государственного управления показали, что оно пока не в состоянии обеспечить устойчивое развитие экономической структуры масштаба СНГ и немного ниже необходимого уровня для ЕврАзЭС. В то же время этот показатель позволил бы успешно и стабильно функционировать проектируемому объединению ЕЭП-4 (Беларусь, Казахстан, Россия и Украина) в случае его реализации. Расчеты по уровню подушевого дохода (уровень развития) выявили, что он способен поддерживать стабильное функционирование интеграционного объединения численностью порядка 257 млн. человек, что меньше численности населения региона СНГ, но вполне достаточен по отношению к ЕврАзЭС и тем более - к КЕЭП-4.

К полученным результатам, конечно, нужно относиться с осторожностью, так как они не учитывают всех факторов, воздействующих на интеграционные процессы. Тем не менее эти расчеты позволяют, как минимум, сделать вывод о наличии на постсоветском экономическом пространстве объективных предпосылок если даже не интеграции, то его консолидации с целью ускорения темпов роста национальных экономик и укрепления позиций региона в мировом хозяйстве. Исследование основывалось на данных середины текущего десятилетия. Последние 2 - 3 года были успешными для большинства стран СНГ (рост ВВП, качества управления), что подтверждает не только наличие, но и укрепление объективной основы региональных центростремительных тенденций. Однако одновременно отмечается и усиление внешних влияний, отсутствие у части руководящей элиты постсоветских государств интереса и/или политической воли к укреплению регионального сотрудничества. Исход этого, судьбоносного для региона противостояния - вопрос будущего. В настоящее время процесс идет на двух уровнях: на субрегиональном - группировки с участием России и без ее участия; на региональном - центробежные и объединительные тенденции. Анализируя данные процессы, было бы неверным видеть в них только внутрирегиональные проблемы и интересы, они во многом являются отражением противоречивых глобальных процессов - укрупнения экономических структур, с одной стороны, и их фрагментации, прежде всего государственной, - с другой.

3 См. подробнее: Л. Зевин, А. Либман. Оптимальное экономическое пространство: проблема размеров // Мир перемен, 2007, N 4, с. 130 - 142.

стр. 161
Нуждаются в дискуссии и предложенные методы рубки "гордиева узла" (с. 318 - 325). И здесь прослеживается упомянутый выше "двоичный подход". Общество, по автору, разделено в вопросе о выборе стратегии экономического роста на две группы - сторонников поиска пути избавления от зависимости от мировых цен на сырьевые товары посредством диверсификации экспорта и сторонников веры в исключительный потенциал российского внутреннего рынка. Подобное противостояние возвращает нас в 1990-е гг., когда завязались острые споры между приверженцами экспорториентированной и импортзамещающей модели роста. Уже тогда стала вырисовываться позиция сторонников комплексного подхода, а именно - использования в результате перераспределения сверхдоходов ТЭК на создание антиимпортных производств для удовлетворения внутренних потребностей и наращивания экспорта сложной и высокотехнологической продукции и услуг. Остается неясной позиция автора относительно "локомотивов" модернизации и перехода к инновационной модели развития. На с. 319, цитируя В. В. Путина, он относит к "локомотивам" высокотехнологичные отрасли (современная энергетика, коммуникации, космос, авиастроение и экспорт высокотехнологичных услуг); в заключении главы 8 говорится об изменении позиций российского руководства по данному направлению, а следующая глава "Нефть и газ как "локомотивы развития"" опять возвращается к ТЭК.

Пессимистические оценки автором возможностей прорыва России на внешние рынки вполне понятны, так как проблемы и трудности очень велики. Но шанс у России есть: ее традиционная специализация на тяжелом энергетическом и транспортном машиностроении, оборонной технике, мирном использовании атома и материалов с заданными свойствами плюс названные выше отрасли и огромный потенциал географического положения могут обеспечить ей несколько конкурентоспособных позиций в международном разделении труда при условии оптимального выбора внешнеэкономических партнеров.

С автором можно согласиться, что нефтегазовому сектору отводится ведущая роль в новой геополитической и геоэкономической стратегии России, и весь заключительный раздел книги "Россия как "Евроазиатский спрут"" основан на этом положении. Возможно, здесь была бы уместной оговорка, что эта конструкция - своеобразная переходная стадия созревания на пути к конечной цели, когда геополитические и геоэкономические позиции страны будут определяться уже не столько состоянием ТЭК, сколько продвинутой моделью инвестиционно-инновационного развития. Принципиальное отличие России от "азиатских тигров" в меньшей мере определяется избранным путем достижения поставленных целей, отказом от "догоняющего развития". Главное отличие в содержании и масштабах этих целей: России предстоит в дополнение к задачам "тигров" сохранить положение регионального лидера, увеличить свой вклад в структуризацию постсоветского экономического пространства, укрепить свои геополитические и геоэкономические позиции, завершить цивилизационное позиционирование. Задачи намного более сложные и связанные с большими рисками, но продвижение к цели будет двигать страну вверх в связке "Миллиард на дне" - "Богатый миллиард".

А. В. АКИМОВ (ИВ РАН). Простые на вид вопросы в общественных науках способны оказаться весьма сложными для ответа, что отчетливо показывает книга Ю. Г. Александрова. Каким путем развиваться России, сейчас обсуждают и органы власти, и предприниматели, и СМИ, и экспертное сообщество. Роль востоковедов в этом обсуждении может быть двоякой. С одной стороны, страны Востока - кладезь опыта успешного экономического развития по самым разным стратегиям. С другой - Азия - растущий производитель самых разных изделий в мировой экономике и потребитель растущих количеств сырьевых товаров. Таким образом, внешние процессы, ми-

стр. 162
ровая экономика, глобализация с учетом процессов, идущих в странах Востока, становятся важнейшими факторами, определяющими стратегию развития России.

Ю. Г. Александров очень трезво относится к планам модернизации российской экономики, связанным с развитием высоких технологий, подчеркивая, что "проблемы высокотехнологичного сектора промышленности обусловлены тем, что он возник и длительное время существовал почти исключительно в системе советского ВПК ..." (с. 270 - 271). В настоящее время потенциальным локомотивом, который должен перевести Россию на рельсы инновационного развития считаются нанотехнологии. В той версии, которая сейчас доминирует, сам подход выглядит не рыночным. Не обсуждается вопрос о продуктах, которые будут произведены и выпущены на рынок, уходит из поля зрения, кто же будет покупателем и потребителем. Это важный момент. Даже такая известная фирма, как "Моторола", несколько лет назад потеряла 2 млрд. дол. и закрыла проект глобальной телефонной связи "Иридиум", по причине того, что не изучила предварительно перспектив рынка. Сам же проект был очень инновационен и технически совершенен. Новые технологии и новые товары вообще являются рисковым делом. В нашей же стране управление рисками пока очень сильно отстает от мировых стандартов, так что большие средства в новые технологии вложить можно, но результат неясен. Помимо рынка много вопросов ставит дефицит кадров и необходимых производств, поскольку только очень высокая общая культура производства, совершенное производственное и контрольно- измерительное оборудование, а также комплектующие способны обеспечить успех сложного технического проекта. Если все это придется импортировать, то макроэкономическая эффективность развития этого сектора может оказаться не очень высокой.

Кроме того, нанотехнологии, как считают эксперты в этой области, не представляют собой какого-то единого комплекса, а дополняют уже существующие отрасли и технологии1. Выигрыш могут получить оборонная и аэрокосмическая отрасли, химия, электроника, производство полупроводников, медицинских товаров и оборудования, металлургия и энергетика. В условиях нашей страны более приоритетными в этом списке могут оказаться бюджетные сферы (оборона, частично медицина). Покупателем здесь будет государство, а разработка коммерческих продуктов может и не состояться. Таким образом, рыночного эффекта от нанотехнологии с ростом соответствующих секторов экономики может и не быть.

Что касается других отраслей высокотехнологичного сектора, то здесь в России даже нет амбициозных планов развития, хотя уровень атомной промышленности и авиационно-космического комплекса пока еще высок. Включаться в гонку за далеко ушедшими вперед конкурентами в электронике уже бесперспективно.

Концепция скачкообразного перехода России к новейшим технологиям очень амбициозна с точки зрения сформулированных задач. Практически она предполагает возвращение России в число научно-технических лидеров. В то же время она очень затратна и мало ориентирована на платежеспособный спрос со стороны как фирм, так и населения. Государство не в силах обеспечить ее выполнение за счет бюджетных средств. Экономика при сложившейся структуре хозяйства и существующих проблемах не нуждается в большинстве разработок, так как не в силах их использовать.

Таким образом, успех этой стратегии может означать создание еще одного экспортного анклава в отечественном хозяйстве, ориентированного на западные рынки и зависимого от него. С точки зрения интересов отраслей, работающих на отечественный рынок, это будет что-то похожее на нефтегазовый комплекс в его современном виде - ориентация на экспорт, импорт оборудования для собственных нужд, высокие внутриотраслевые заработки и работа на внутренний рынок как плата за

1 Эксперт, N 15, 14 - 20 апреля 2008 г., с. 90.

стр. 163
возможность экспортировать. Кроме того, эта стратегия может просто выродиться в "утечку мозгов", что уже неоднократно случалось с развивающимися странами.

В развитых странах сложилась довольно сложная многоступенчатая поддержка технических инноваций, учитывающая большие риски этого бизнеса и разные потребности изобретателей на разных фазах разработки нововведения до готового продукта. На первой ступени исследования поддерживаются грантами. Успешно прошедшие первую ступень получают поддержку так называемых "бизнес-ангелов". Этот институт существует для помощи проектам в становлении производства. На третьей ступени фирмы, выросшие на основе научных разработок, либо становятся самостоятельными с возможностями занимать большие деньги для дальнейшего развития, либо приобретаются уже работающими в соответствующих отраслях крупными фирмами. В России нет такой системы. Путь российских разработчиков в западную систему бизнеса оказывается более коротким и легким, чем в отечественное народное хозяйство. Таким образом, "Евразийским тигром" в высоких технологиях Россия вряд ли станет.

В то же время в мире существуют достаточно надежные рынки, которые в современных условиях приобретают все больший вес, и именно на этих рынках Россия может быть в числе лидеров. Первая группа рынков, о чем пишет Ю. Г. Александров, - рынки топлива и энергии2. Вторая группа - продовольственные рынки.

Нельзя не согласиться с автором в том, что касается оценки важности роли отечественного этот комплекса в стратегии развития России. Ставка на топливно-энергетический комплекс небезосновательна хотя бы потому, что она практически реализуется. Сырье - реально существующее богатство России, и в настоящее время создана техническая инфраструктура и коммерческие механизмы экспорта нефти и газа. Существенная часть доходов страны образуется от этого экспорта, и необходимо оценить перспективы данного сектора хозяйства, а также совершенствовать методы использования полученных доходов.

Россия располагает большими запасами угля, нефти и газа. Запасы угля составляют 17.3% мировых, кратность запасов (количество лет, на которое хватит разведанных геологических запасов при современном уровне добычи) - более 500 лет. По запасам нефти Россия находится на седьмом месте в мире, запасы - 6.6 млрд. т, кратность 22 года. По запасам газа Россия прочно занимает первое место в мире, имея более 1/4 мировых запасов и почти в два раза опережая вторую по запасам страну - Иран. Кратность запасов газа даже при современном высоком уровне его добычи составляет почти 80 лет3.

Успех добывающих отраслей российского ТЭК позволяет говорить о России как ведущей энергетической державе в мире, способной принять участие в решении глобальной энергетической проблемы. Тем не менее необходимо сделать несколько замечаний, которые имеют цель показать как возможности этой стратегии по решению глобальных проблем, так и преимущества, которые может получить Россия при более целенаправленном, чем в настоящее время, регулировании развития ТЭК.

Россия занимает лидирующие позиции в мировом производстве нефти и является самым крупным производителем природного газа. Проблема состоит в том, что поддержание лидерства в добыче и экспорте газа и нефти сопряжено со значительным ростом капиталоемкости, во-первых, из-за ухудшения горно-геологических условий, а во-вторых, из-за необходимости осваивать удаленные территории или внебереговые месторождения.

2 "Огромные запасы углеводородного сырья рассматриваются в ней (новой стратегии российского государства. - А. А.) как уникальное богатство и неоценимое сравнительное преимущество нашей страны, которое надо только правильно использовать." (с. 476).

3 Запасы приведены по информации базы данных "Бритиш Петролеум".

стр. 164
Тем не менее при наличии достаточно твердой ресурсной базы развитие экспорта нефти и газа в ближайшие годы оказывается вполне состоятельной стратегией даже при высокой капиталоемкости ТЭК. В краткосрочной перспективе задача состоит в том, чтобы попытаться превратить становящийся анклавным по отношению к отечественной экономике нефтегазовый комплекс в "локомотив" экономического развития для других отраслей промышленности (металлургии, машиностроения). Другая задача - установление баланса внешних партнеров России, с которыми можно построить долгосрочные отношения без угрозы критической зависимости от них. Это касается в первую очередь торговли газом с поставками по трубопроводам, поскольку этот способ сильно привязывает поставщика к потребителю.

Что касается отечественного оборудования для нефтяной и газовой промышленности, вероятно, импортзамещение возможно лишь частично, поскольку проекты по развитию новых месторождений необходимо разрабатывать уже сейчас, а машиностроение не в состоянии дать необходимую продукцию. Тем не менее необходимо определить, что же может быть сделано, чтобы избежать критической зависимости от иностранных производителей. Отечественные нефтяные и газовые фирмы индифферентны к источнику поставок оборудования, так что налаживание межотраслевых связей становится задачей государства.

Экспортные проекты в нефтегазовом комплексе ориентируются на два рынка: Европу и страны Азии. Представляется, что перемещение потоков на второе направление более перспективно. Страны Азии будут крупными потребителями топлива и энергии в XXI в. Выход на эти рынки весьма перспективен. Планируемые нефтепроводы в восточном направлении из Западной и Восточной Сибири способны сформировать устойчивые связи России с Китаем и другими странами Азии в энергетической сфере. Так что можно только согласиться с Ю. Г. Александровым, что "на Дальневосточном геоэкономическом направлении выделяются два основных узла проблем. Первый из них - организация экспорта российской нефти и газа в страны Северо-Восточной Азии, а в более отдаленной перспективе и в АТР" (с. 424).

В ближайшие десятилетия потребности Китая, Японии, КНДР и Южной Кореи будут быстро расти. Автором был произведен расчет прогнозной потребности этих стран в топливно-энергетических ресурсах, исходя из прогноза численности населения и душевых нормативов потребления при догоняющем типе развития. При этих гипотезах уровень душевого потребления во всех странах региона будет стремиться к тому, который ныне существует в Японии. Это около 5 т условного топлива на человека в год. В Японии этот уровень останется неизменным. Китай должен будет достичь уровня современной Японии к середине XXI в., и рост к 2060 г., когда планируется стабилизация численности населения, составит 6.5 раза. Это в среднем примерно 3.2% роста в год. В результате потребности КНР будут превышать потребности Северной Америки и Европы вместе взятых4.

Подключение России к решению энергетической проблемы в странах Азии может потребовать объединения усилий с другими странами-членами СНГ в этой области. Как показывают данные по запасам нефти и газа, страны Центральной Азии могут стать партнерами России в этой сфере, наполняя конкретным содержанием экономическое сотрудничество в рамках Содружества. О проблемах взаимодействия России со странами Центральной Азии Ю. Г. Александров пишет в главе 12, уделяя большое внимание именно энергетическим аспектам.

4 Более подробно методика прогноза описана в моей статье "Стратегия включения России в мировое разделение труда через участие в решении глобальных проблем" в сб. "Экономика развивающихся стран", М., 2004.

стр. 165
Параллельно с изменением экспорта по трубопроводным маршрутам полезным шагом может оказаться переход на экспортные поставки газа судами-газовозами, что потребует создания соответствующей инфраструктуры, но позволит избежать экономического и политического диктата покупателя, если он связан с поставщиком трубопроводом.

Другая задача на пути превращения ТЭК в устойчиво развивающуюся часть отечественной промышленности - техническое перевооружение энергетики с учетом всех тенденций в развитии технологий в этой отрасли. Такие крупные развивающиеся экономики, как Китай и Индия, по всей видимости, в ближайшие десятилетия будут развиваться с использованием тех же энергорасточительных технологий, которые используются современными развитыми странами. Наиболее яркий пример этого - развитие автомобилизации в этих странах. Ясно, что любая стратегия развития современной цивилизации неизбежно будет требовать достаточно больших количеств энергии. Технологические изменения призваны эти потребности обеспечить даже при исчерпании запасов минерального топлива. Россия обладает потенциалом, который позволяет ей оставаться на передовых позициях в развитии энергетики и после исчерпания запасов нефти и газа.

Можно выделить несколько направлений этих изменений. Во-первых, это совершенствование существующей стационарной энергетики с переориентацией на угольное топливо. В данной области еще сохранились крупные отечественные научно-исследовательские и проектные организации, а также заводы, способные переоснастить тепловую энергетику. Это необходимо как для сохранения производственного потенциала этой отрасли в России, так и для поддержания на базе дешевой электроэнергии энергоемких производств, которые даже при вступлении России во Всемирную торговую организацию будут конкурентоспособны на мировом рынке.

Второе направление - совершенствование и развитие ядерной энергетики и машиностроения для нее. Ядерная энергетика достаточно успешно развивалась в нашей стране до чернобыльской катастрофы. Надо заметить, что общее охлаждение к ядерной энергетике в мире после Чернобыля мало сказалось на некоторых странах, которые продолжали успешно развивать эту отрасль. К их числу принадлежит Франция, где при доминировании атомных электростанций в производстве электроэнергии достигнуты высокие технологические, экономические и экологические показатели работы электроэнергетики. В частности, французская энергетика продуцирует очень небольшое количество углекислого газа, поскольку сжигание топлива невелико при большой доле АЭС, что делает энергетику этой страны в целом экологически более безопасной, чем при ориентации на тепловые электростанции.

Российские АЭС уже в 1999 г. превысили уровень выработки электроэнергии 1990 г. и успешно наращивают его. Удельный вес АЭС в общей выработке электроэнергии после 1999 г. устойчиво превышает 15%.

Как показывают исследования закономерностей патентования технологий и их внедрения в стационарной энергетике таких стран как Россия, США, Франция и Япония, в первые 15 - 20 лет XXI в. будет происходить наращивание мощностей и производства в ядерной энергетике5. Развитие исследований в области ядерных технологий даже без форсирования развития АЭС в России должно происходить неизбежно как в силу того, что страна нуждается в поддержании соответствующей компоненты вооруженных сил, так и из-за того, что в стране уже накоплены большие запасы рас-

5 Н. М. Тимофеева, Е. А. Дерябина. Прогнозирование развития электроэнергетики на базе теории технологических циклов // Будущее России, СНГ и Евразийской цивилизации: научно-технологический аспект. Материалы к XV Междисциплинарной дискуссии. М., РАГС, 17 мая 2001 г., с. 180 - 181.

стр. 166
щепляющихся материалов, которые будут радиоактивны еще многие десятилетия, а для их безопасного хранения и переработки нужны соответствующие технологии.

Ядерные технологии в оборонно-промышленном комплексе и электроэнергетике дают возможность создавать и реализовывать программы государственного значения, которые могли бы сочетать высокие технологии, оборонную значимость и экономический рост в инфраструктурных областях и машиностроении. В качестве примера попытки реализовать такие возможности на практике можно назвать проекты производства малых плавучих АЭС. Эти установки используют технологии, применявшиеся в атомном флоте. Они достаточно безопасны и высокомобильны. Интерес к ним проявил ряд зарубежных стран, включая арабские страны, которые намереваются использовать их как опреснительные установки, и Китай.

Потенциально радикальные изменения на рынке энергетических технологий могут вызвать топливные элементы, которые делают реальным использование водородной энергетики на транспорте. Россия не обладает производствами по выпуску высококачественных двигателей внутреннего сгорания, работающих на бензине и дизельном топливе, но радикальное изменение технологий дает ей определенные преимущества. В частности, катализатором в топливных элементах является палладий, а около 80% его мирового производства приходится на "Норильский никель". Такое направление развития позволяет вернуться к вопросу о высоких технологиях, но уже в тесной привязке в конкретным нуждам развития экономики России.

Писать о второй экспортной стратегии России - сельском хозяйстве при обсуждении книги Ю. Г. Александрова, известного специалиста по аграрным вопросам, несколько рискованно, но сейчас для этого есть основания. Рост дефицита продовольствия в мире, вызвавший рост цен на него практически во всех странах, - серьезный повод для обсуждения. Уже многие годы и даже десятилетия в России принято считать сельское хозяйство "черной дырой", поглощающей ресурсы из других секторов экономики без соответствующей отдачи. Это суждение ошибочно. Россия имеет значительные природные преимущества: большая территория с высокоплодородными почвами, достаточное количество осадков, относительно устойчивые экологические системы. Термин "рискованное земледелие", который применялся советскими руководителями сельского хозяйства и иногда применяется и сейчас, представляет собой пример удачного "пиара", когда неудачи экономической политики списывались на природные трудности. Земледелие везде является рискованным, только риски бывают разные: тропические тайфуны, слишком сильные муссонные дожди, смывающие почву, сельскохозяйственные вредители, весьма многочисленные в условиях жаркого и влажного климата, засухи и т.п. Для многих стран с развитым сельским хозяйством проблемой является ограниченность или дороговизна сельскохозяйственных земель. В последние годы в России реализуется ряд успешных проектов в земледелии и животноводстве, многие из которых осуществляют крупные промышленные холдинги, приносящие современный менеджмент и инвестиции в сельское хозяйство. По ряду сельскохозяйственных продуктов Россия стала экспортером.

Стратегия участия России в решении глобальной продовольственной проблемы состоит в том, чтобы, применив технологии сельского хозяйства, существующие в Западной Европе, где почвенные и климатические условия схожи с российскими, и подходящие для России американские технологии, поднять продуктивность сельского хозяйства в России как для удовлетворения нужд страны, так и для экспорта в развивающиеся страны (например, Иран, арабские страны, Китай), которые платежеспособны, но в силу быстрорастущего населения и ограниченности территории в ближайшие десятилетия будут остро нуждаться в импорте продовольствия.

Автором была произведена оценка ресурсов, необходимых для вывода России на высокие уровни эффективности сельского хозяйства. Для расчета был использован

стр. 167
метод межстрановых аналогий. Так, Швеция может рассматриваться в качестве аналога России по природным показателям. Если на всей территории пашни России, равной 135.11 млн. га, будет достигнута урожайность, равная шведской, то сбор зерновых в России может составить 5749.9 млн. ц, или 575 млн. т, что поставило бы Россию на первое место в мире6.

Для достижения такого уровня производства необходимы крупные капиталовложения. Для увеличения инвестиций в России на гектар до шведского уровня необходимы ежегодные вложения в 29.3 - 46.6 млрд. дол. по курсу 2003 г. Среднее значение - примерно 38 млрд. дол. в год. Этот уровень примерно в два раза ниже, чем потребности промышленности. Хотя итоговая величина потребности в инвестициях в сельское хозяйство оказывается довольно высокой, инвестиционная программа сельского хозяйства - программа не восстановления уровня СССР, а выхода в мировые лидеры.

Для подъема сельского хозяйства в России необходимы иностранные инвестиции и технологии. Западные компании, в первую очередь европейские, имеют весьма небольшие возможности для роста в силу ограниченности земельных ресурсов в странах Европы. Предоставление им возможности работать в России дает перспективы увеличения производства и сбыта продукции как в ней, так и в странах Азии, имеющих растущий платежеспособный спрос. Россия в этом случае получает рост продукции сельского хозяйства, источник экономического роста, ориентированный на внутренний спрос, импортзамещение и современные технологии в сельском хозяйстве. Обсуждаемая в странах ЕС возможность отмены субсидирования европейских производителей сельскохозяйственной продукции может быть шагом, стимулирующим интерес Европы к производству в России.

Инвестиции из Западной Европы в российское сельское хозяйство могут оказаться приемлемой стратегией и для частных фирм, и для правительств. Для российской стороны аргументом может быть ссылка на предусматриваемую правилами Всемирной торговой организации либерализацию торговли и сокращение дотаций местным производителям. Развитие сельского хозяйства в различных районах страны может разниться как по формам организации, так и с точки зрения применяемых технологий, ориентации на определенные рынки и т.п. На Северном Кавказе она может предназначаться для арабских стран. Поволжье имеет потенциал экспорта в Иран и Закавказье.

Во всех случаях необходимо развивать институциональную базу преобразований - создавать организации, которые будут реализовывать программы такого сотрудничества, включая юридические, внешнеторговые, как по продаже сельскохозяйственной продукции, так и по закупке средств производства для аграрного сектора, а также специальные органы или подразделения для охраны имущества в сельской местности.

Современное сельское хозяйство - это растущий рынок для наукоемких технологий, в первую очередь для биотехнологий. Развитие аграрного сектора стимулирует их практическое применение, создавая тем самым источник средств для финансирования научных разработок в области биотехнологий.

После распада СССР Россия оказалась в состоянии острой необходимости решать множество вопросов общественной жизни и экономического развития, определяться в быстро меняющемся мире. Среди вопросов, которые требовали неотложного решения, - выбор направления развития, в частности определения ориентации на определенные рынки и страны, а также возможности использовать опыт зарубежных стран при выработке национальной стратегии экономического развития и основыва-

6 А. В. Акимов. Мировая продовольственная проблема: шанс для России в XXI веке? М.: Восточный университет, 1999.

стр. 168
ющейся на ней экономической политики. Востоковеды активно включились в обсуждение этих проблем. Время идет, но в экономической жизни многие вопросы по-прежнему актуальны. Необходимо продолжить их обсуждение, чтобы избежать ошибочных решений.

П. М. МОЗИАС (Моск. гос. обл. ун-т). Называть ту или иную успешно развивающуюся страну очередным экономическим "тигром" стало весьма популярно. К примеру, Ирландию, которая за последнюю пару десятилетий из отсталой окраины Европы превратилась в одного из мировых лидеров информационных технологий, часто именуют "кельтским тигром". Белоруссия, сумевшая восстановить позитивную динамику экономического роста одной из первых на постсоветском пространстве, некоторое время назад рассматривалась как кандидат в "восточноевропейские тигры". Но в целях содержательного анализа и тем более в поиске ответа на вопрос, может ли "тигром" стать Россия, имеет смысл уточнить само это понятие при всей его образности и условности, для чего обратиться к истокам. Важно четко понимать, что имелось в виду, когда "тиграми" назвали группу экономик Восточной и Юго-Восточной Азии, совершивших во второй половине XX в. скачок в своем развитии и получивших в международных классификациях статус "новых индустриальных стран" (НИС).

Когда говорят об "экономическом чуде" Восточной Азии, то под этим подразумевается длительное, в течение нескольких десятилетий, поддержание высоких темпов экономического роста без существенных его колебаний. Главным источником такой хозяйственной динамики в азиатских НИС явилась стабильно высокая норма накопления капитала, обеспеченная высокой нормой сбережения. Будучи еще в начале 1960-х гг. отсталыми аграрными экономиками, эти страны в последующие десятилетия пережили ускоренную индустриализацию, которая сопровождалась экспортной экспансией - активным освоением ими мировых рынков товаров обрабатывающей промышленности. Экономическое развитие происходило параллельно с прогрессивными социальными сдвигами (более ранним и резким, чем в других странах, демографическим переходом - снижением рождаемости и увеличением продолжительности жизни; быстрым распространением начального, а затем и среднего образования и т.д.). Одна из граней "азиатского чуда" - это то, что вопреки предсказаниям теории экономического развития, воплощенным в так называемой кривой Кузнеца, быстрый экономический рост на начальных стадиях индустриализации в азиатских НИС сопровождался не усилением социальной поляризации, а, напротив, сглаживанием неравенства доходов.

По поводу того, каким образом были достигнуты эти результаты, среди специалистов до сих пор ведутся оживленные дискуссии. Первые объяснения "азиатского чуда" были даны в 1970 - 1980-х гг. в рамках наиболее популярных в то время концепций, описывающих экономическую динамику развивающихся стран: леворадикальной "теории зависимости", с одной стороны, и либеральной неоклассической версии теории экономического развития - с другой. С точки зрения сторонников "теории зависимости", азиатские НИС представляли собой "экспортные платформы", где транснациональные корпорации создавали производства, основанные на использовании местных дешевых, неквалифицированных трудовых ресурсов. "Азиатское чудо" в такой интерпретации выглядело как одна из разновидностей "зависимого развития" на периферии мирового хозяйства, происходящего в результате взаимодействия слаборазвитой экономики с иностранным капиталом и под его контролем. Тот факт, что "азиатским тиграм" было позволено повысить свой статус в мирохозяйственной иерархии и перейти на "полупериферийное" положение, объяснялся уникальными обстоятельствами - стратегическим значением этих стран и территорий для Запада в ходе "холодной вой-

стр. 169
ны", доступностью для них американской финансовой помощи и сбыта товаров на внутреннем рынке США и т.д.

По мнению же неоклассиков, экономические успехи "азиатских тигров" стали следствием последовательной приверженности правительств этих стран принципам либеральной экономической политики. Речь шла об опоре на частное предпринимательство и саморегулирующиеся рыночные механизмы, об обеспечении макроэкономической стабильности, об "открытии" экономики и ее экспортной ориентации. Причем последняя понималась как происходящий под воздействием рыночных ценовых сигналов свободный переток экономических ресурсов в отрасли, по которым страна имеет сравнительное преимущество (на ранних стадиях развития это трудоемкие производства, конкурентоспособные ввиду дешевизны рабочей силы).

Такие представления начиная с 1990-х гг. постепенно преодолевались в теории экономического развития благодаря усилиям целого ряда исследователей. С помощью цифр и фактов было доказано, что привлечение иностранного капитала никогда не играло определяющей роли в развитии азиатских НИС (кроме Сингапура). К примеру, на Тайване в течение 1970-х гг. доля иностранных инвестиций в национальном фонде накопления колебалась в пределах 3 - 10%. Политика по отношению к иностранным инвесторам в восточноазиатских странах была вполне самостоятельной и в высокой степени селективной. Действовали специальные нормативные акты, подразделявшие отрасли национальной экономики на те, где иностранные инвестиции поощрялись, и те, где они ограничивались или запрещались вовсе. Так что двигателями экономического рывка "азиатских тигров" были не ТНК (хотя сотрудничество с ними, безусловно, имело определенное значение), а капиталы и предприниматели местного происхождения.

В азиатских НИС действительно проводилась достаточно консервативная макроэкономическая политика, и благодаря бюджетной и монетарной сдержанности темпы инфляции поддерживались на сравнительно низком уровне. Но факты свидетельствуют: совершенно неверно утверждать, что роль государства в экономическом развитии ограничивалась только этим. Правительства восточноазиатских стран осуществляли целенаправленное воздействие на структурно-отраслевые пропорции экономики, стимулировали развитие приоритетных отраслей и производств, т.е. они осуществляли активную промышленную политику. В азиатских НИС существовала практика индикативного планирования экономического развития. Значительным, особенно на Тайване, был госсектор в базовых отраслях промышленности и инфраструктуры. Представители государственной бюрократии поддерживали тесные контакты с собственниками и менеджерами крупнейших частных корпораций (наиболее характерный пример - южнокорейские финансово-промышленные группы "чеболь"). Государство оказывало воздействие на распределение кредитных ресурсов в экономике через банковские системы, практически полностью находившиеся в 1960 - 1970-е гг. в госсобственности, в том числе практиковались заниженные процентные ставки по сравнению с равновесными и использование льготных кредитов как инструментов структурной политики. Инвесторам, реализующим приоритетные проекты, предоставлялись налоговые льготы и прямое финансирование из специальных государственных фондов. Экспортная деятельность поощрялась фискальными и кредитными стимулами; компаниям-экспортерам оказывали услуги государственные страховые и маркетинговые организации; успешное освоение зарубежных рынков трактовалось как общенациональное достижение, за которое фирмы награждались престижными премиями.

В целом специфическая особенность такой политики, отличающая ее от других случаев государственного дирижизма в развивающихся странах, - это "замкнутость" государственных интервенций на экспорт. Считалось, что именно наращивание экспорта компаниями, которым оказывается государственная поддержка, является крите-

стр. 170
рием эффективности государственной экономической политики. Одновременно под эгидой государства развивались не только экспортные, но и импортзамещающие капитало- и техноемкие отрасли. Роль импортзамещения была двоякой: с одной стороны, оно обеспечивало удовлетворение спроса на инвестиционные товары, предъявлявшегося экспортерами, а с другой - тем самым осуществлялось "упреждающее" развитие новых отраслей в преддверии исчерпания возможностей сложившейся экспортной специализации. Изначально такие новые отрасли работали в основном на внутренний рынок, и государство защищало их мерами внешнеторгового протекционизма. В то же время они поощрялись к как можно более раннему началу экспортной деятельности. Нельзя, таким образом, говорить, что государственная политика в азиатских НИС просто следовала сравнительному преимуществу. Речь шла о "моделировании" будущей экспортной специализации государством. Отсюда постепенное повышение технологического уровня экспорта из азиатских НИС, сдвиги в структуре товарного вывоза: от текстиля и одежды сначала - к потребительской электронике и электротехнике, а затем - к более сложной продукции машиностроения, информационных технологий и т.д. Достигнутые благодаря сочетанию экспортной ориентации и импортзамещения целостность и интегрированность народно-хозяйственного комплекса во многом обеспечили условия для сравнительно равномерного распределения доходов в обществе.

Роль государства в восточноазиатских экономиках не оставалась неизменной. Она постепенно ослаблялась по мере того, как развивались институты рыночного хозяйства - набирало мощь национальное частное предпринимательство, становились более зрелыми финансовые рынки, повышалась степень монетизации экономики; росли доходы населения и вследствие этого активизировался внутренний платежеспособный спрос. Но можно утверждать, что весомый вклад в этот долгосрочный процесс либерализации внесла и экспортная ориентация. Благодаря ей и отдельные компании, и экономика в целом испытывали дисциплинирующее воздействие цен мирового рынка, учились жить в условиях жесткой конкуренции. Именно в тех областях, где институты национальной экономики взаимодействовали с внешним миром, постепенно вызревали импульсы для либерализационных хозяйственных реформ.

Возможно ли заимствование опыта азиатских НИС в условиях России? В чистом виде, очевидно, нет. Азиатскими "тиграми", во всяком случае, "первого поколения" стали небольшие страны, не обладавшие сколько-нибудь существенными запасами полезных ископаемых. Тогда как Россия - это ресурсообеспеченная страна со значительным населением и соответственно крупным внутренним рынком. Основы "экономического чуда" азиатских НИС были заложены на стадии первичной индустриализации, когда шел процесс перераспределения трудовых ресурсов из традиционного в современный сектор экономики, это обеспечивало общий невысокий уровень издержек на оплату труда и, как следствие, ценовую конкурентоспособность фирм-экспортеров. В современной России речь идет о структурной перестройке индустриального народно-хозяйственного комплекса, сложившегося в XX в. в специфических условиях и пережившего глубокий трансформационный спад в 1990-е гг. Среднедушевой уровень доходов в России по сравнению с большинством развивающихся стран относительно высок, и это ограничивает возможности развития в нашей стране ориентированных на экспорт трудоемких производств.

Однако ответ на поставленный вопрос будет иным, если причину успехов "азиатских тигров" видеть не в выборе конкретных отраслей экспортной специализации, а в самих основах проводившейся там политики экономического развития - комплексной; внутренне сложной, но целостной; динамично изменявшейся со временем. На самом деле между нынешней Россией и азиатскими НИС второй половины XX в. можно провести определенные аналогии. Во-первых, хотя контуры российской обрабатывающей промышленности сложились уже достаточно давно, но только в

стр. 171
последнее десятилетие, с возобновлением в России экономического роста, национальные промышленные предприятия стали осваивать внутренний рынок собственной страны и налаживать экспортную деятельность, ориентируясь не на указания плановых органов, а на сигналы со стороны платежеспособного спроса. В ходе этого процесса происходит переформатирование цепочек межфирменных и межотраслевых связей, складывавшихся в условиях командной системы, а затем в значительной мере разрушенных кризисом. В этом плане логика структурной перестройки современной российской экономики во многом напоминает логику индустриализации. Во-вторых, общее для России и азиатских НИС - это осуществление структурной перестройки параллельно с формированием дееспособных рыночных институтов в национальной экономике.

В силу отмеченных двух обстоятельств заимствование опыта "азиатских тигров" Россией представляется не только возможным, но и нужным. Постсоветские экономические реалии убедительно свидетельствуют, что, используя чисто либеральные рецепты экономической политики, можно решать краткосрочные задачи, такие как наполнение потребительского рынка и подавление инфляции. Но в условиях незрелости национальных рыночных институтов долговременные структурные проблемы экономики вряд ли возможно решить без участия государства, компенсирующего неразвитость рыночных механизмов перераспределения ресурсов. В этом плане опыт азиатских НИС не просто полезен. Он близок к архетипическому варианту успешной рыночной модернизации, опробованному и большинством западных стран, когда во внутренней экономике в течение сравнительно длительного времени сочетаются развитие частного предпринимательства и активная промышленная политика государства, а "открытие" экономики путем стимулирования национального экспорта сосуществует с протекционистской защитой внутреннего рынка.

После того как на рубеже 1970 - 1980-х гг. начались экономические реформы в КНР и там были достигнуты высокие темпы хозяйственного развития, многие специалисты стали рассматривать Китай как еще одного представителя "восточноазиатской модели развития" - наряду с НИС. Действительно, Китай объединяет с "азиатскими тиграми" не только принадлежность к одному региону, но и использование многих элементов политики экспортной ориентации, в том числе опора на развитие трудоемких производств. В свою очередь, общее у Китая и России - то, что обе страны совершают переход от административно-командной к рыночной системе хозяйства. Поэтому выглядит вроде бы логичным предположение, что России стоит ориентироваться в большей степени на заимствование позитивных моментов из опыта Китая, а не НИС. Тем более что китайский вариант постепенных экономических реформ, осуществляемых при сохранении основ прежней политической системы, действительно выглядит весьма выигрышно на фоне тех экономических и политических катаклизмов, которые пережила Россия в 1990-е гг. Но, как справедливо отмечает Ю. Г. Александров (с. 152 - 163), то, что реформы в двух странах пошли разными путями, связано не только с недальновидностью советского перестроечного руководства, проводившего экономические реформы неумело и санкционировавшего при этом ускоренную политическую либерализацию, но и с различием стартовых условий.

В противоположность СССР с его индустриальной экономикой и урбанизированным обществом Китай к началу реформ представлял собой преимущественно аграрную страну. К концу 1970-х гг. около 80% почти миллиардного на тот момент населения КНР проживали в сельской местности. Существовали объективные условия для активизации экономического развития через раскрепощение хозяйственной энергии наиболее динамичной части крестьянства, не утратившей за годы маоист-

стр. 172
ских экспериментов навыков созидательной работы на земле. Не случайно поэтому реформы в Китае начались с фактической деколлективизации сельского хозяйства. Ускорение экономического роста могло быть достигнуто и за счет перемещения трудовых ресурсов из аграрного сектора в формирующийся индустриальный. Причем обилие и дешевизна рабочей силы позволяли создавать промышленные производства, уже изначально ориентированные на экспорт, обладающие ценовой конкурентоспособностью на мировых рынках. Все эти факторы, как представляется, во многом определили специфику институциональных преобразований в Китае. В отличие от России у Китая на протяжении достаточно длительного времени были возможности создавать частный сектор экономики не только и не столько на базе госсектора, сколько наряду с ним, т.е. не путем приватизации уже имеющихся государственных промышленных предприятий, а за счет создания новых, изначально негосударственных производственных мощностей. Таким образом, эволюционное течение процесса индустриализации во многом и создало предпосылки для реализации в Китае варианта постепенных реформ.

Преимущества его очевидны, но идти с Китаем "шаг в шаг", тем более после развала в начале 1990-х гг. прежних хозяйственных и политических структур, Россия заведомо не могла. К тому же практика социально-экономического развития Китая, особенно в последние годы, свидетельствует, что длительное сосуществование старой и новой хозяйственной систем само по себе может порождать серьезные проблемы. Китайское хозяйство развивается высокими темпами, но экономический рост сопровождается накоплением диспропорций между отраслями и регионами, между крупномасштабной экспансией секторов экономики, ориентированных на внешние рынки, и гораздо более скромными показателями развития секторов, обслуживающих внутренний спрос. Китайская экономика постоянно балансирует между угрозами высокой инфляции, с одной стороны, и попадания в дефляционную ловушку - с другой. Обостряются и социальные проблемы: углубляется неравенство доходов, широкие массы населения испытывают трудности в доступе к качественному здравоохранению и образованию. Все это побуждает многих специалистов, как китайских, так и зарубежных, констатировать, что от "восточноазиатской модели развития" Китай сдвигается к "латиноамериканской модели", которой свойственно постоянное воспроизводство дуальной социально-экономической структуры, когда зона современного производства с достаточно высоким уровнем доходов соседствует с обширной зоной отсталости и нищеты.

По многим направлениям (приватизация госсектора в промышленности, создание системы коммерческих банков, либерализация финансовых и валютных рынков) реформы в России зашли гораздо дальше, чем в Китае, и в этих областях скорее Китай должен учитывать российский опыт, а не наоборот. На мой взгляд, по-прежнему актуальными для заимствования Россией остаются два аспекта китайского варианта реформ. Во-первых, это возможность и необходимость осуществления в условиях переходной экономики активной промышленной политики, в том числе через осуществление государственных научно-технических программ; через проведение налоговой политики, дифференцированной для разных групп предприятий; через создание государством "бизнес-инкубаторов" для малых наукоемких фирм и свободных экономических зон различных типов. Во-вторых, это прагматичная и деидеологизированная внешнеэкономическая политика, сочетающая линию на "открытие" экономики с защитой национальных интересов, постепенную либерализацию с разумным протекционизмом.

Итак, на основе опыта восточноазиатских стран может быть сформулирован следующий рецепт достижения позитивных результатов в экономическом развитии: осуществление промышленной политики и экспортной ориентации при поддержании

стр. 173
макроэкономической стабильности и поощрении частного предпринимательства. Однако никакие сколько угодно разумные рецепты не дадут эффекта, если не учесть индивидуальные особенности той страны, которой они предлагаются. В случае с Россией нужно принять во внимание, во-первых, достигнутый уровень индустриальной зрелости экономики; во-вторых, наличие условий, создающих потенциал конкурентоспособности не только в индустриальных, но и в более перспективных постиндустриальных секторах; и, в-третьих, специфический источник структурных перекосов и макроэкономических дисбалансов - сложившуюся экспортную сырьевую зависимость российской экономики.

Эффект "голландской болезни" часто связывают с тем, что рост сырьевого экспорта приводит к укреплению реального обменного курса национальной валюты, и это подрывает ценовую конкурентоспособность несырьевого сектора. Такое истолкование можно обнаружить и в книге Ю. Г. Александрова. Причем, по его мнению, "голландская болезнь" свойственна только развитым экономикам, где к моменту начала крупномасштабного экспорта природных ресурсов уже сложился диверсифицированный комплекс отраслей промышленности и сферы услуг (с. 249 - 252). Между тем в экономической теории существует и более фундаментальное объяснение этого феномена на основе теоремы Рыбчинского, утверждающей, что прирост предложения и удешевление какого-либо фактора производства (не обязательно природного сырья, но и капитала, труда и т.д.) приводят к переливу экономических ресурсов в ту отрасль, где данный фактор используется наиболее интенсивно с параллельным сокращением производства и доходов в тех отраслях, где этот фактор задействован менее интенсивно. Частным случаем такой закономерности и является "голландская болезнь": сырьевой сектор оттягивает на себя капиталы и другие ресурсы из остальных секторов экономики. Понятно, что при такой постановке вопроса проблемы, связанные с "голландской болезнью", особенно остры как раз в случаях с переходными или развивающимися экономиками, нуждающимися в структурной перестройке.

Обилие в стране сырьевых запасов и соответственно переток капитала в добывающие отрасли придают экономическому росту специфические черты. Дело в том, что эффект мультипликативного воздействия сырьевого сектора на остальную экономику обычно существенно ниже, чем в ситуациях, когда секторами-лидерами выступают обрабатывающая промышленность или сфера услуг. Предъявляемый сырьевыми отраслями инвестиционный спрос имеет отчетливую специализированную направленность, а потому он оказывает стимулирующее воздействие только на узкий круг сопряженных отраслей. Технологические улучшения в сырьевом секторе происходят сравнительно медленно; результаты НИОКР также, как правило, не могут найти применения в отраслях, непосредственно не связанных с ресурсодобывающими. Это неизбежно сказывается на темпах накопления физического и "человеческого" капитала в стране. Сырьевые отрасли относятся к числу капиталоемких, там занято относительно немного людей, причем производство обычно ведется в окраинных регионах, а это накладывает объективные ограничения не только на рост потребительского спроса в экономике, но и на темпы увеличения занятости и выравнивания доходов.

Еще одна проблема, связанная с "голландской болезнью", - это доминирование среди экономических агентов рентоориентированной, а не производительной линии поведения. Разработка сырья по определению связана с извлечением ренты, так как доступ к сырьевым ресурсам ограничивается лицензионной системой, и невозможно такое увеличение числа конкурирующих между собой производителей, которое привело бы к исчезновению рентной составляющей из валовой прибыли. В условиях, когда добывающий сектор доминирует в экономике, психологическое стремление к из-

стр. 174
влечению ренты само по себе угнетает стимулы к предпринимательской деятельности в несырьевых отраслях. Вместо нормальной рыночной конкуренции по цене и качеству товара ведущие компании страны участвуют в соревновании за лучшие условия доступа к сырьевым ресурсам, предоставляемые государством. В систему рыночных сигналов тем самым вносятся искажения, существует объективная основа для коррупции и принятия как государственной бюрократией, так и корпоративным менеджментом неэффективных управленческих решений, ориентированных на групповые интересы. В особенности это свойственно развивающимся странам, где демократические институты слабы, а госсектор ввиду незрелости национального частного предпринимательства играет весьма значительную роль в экономике.

Тенденция к формированию олигархических бизнес-групп в комбинации с уже отмеченной слабой интегрированностью сырьевого сектора с остальной экономикой способствует еще большему углублению неравенства доходов. В крупных, а тем более многонациональных странах с неравномерным рассредоточением по территории месторождений полезных ископаемых прогрессирующее социальное неравенство может выливаться в дифференциацию регионов, чреватую центробежными тенденциями. Кроме того, вызванное неравенством социальное недовольство может провоцировать популистские тенденции в экономической политике, ведущие к ускорению инфляции и дестабилизации процессов капиталообразования.

Благоприятная конъюнктура внешних рынков может создавать у властей богатой ресурсами страны "иллюзию беспроблемности". В результате откладываются или даже отменяются вовсе назревшие, но заведомо непопулярные реформы. Напротив, при резком ухудшении мировой ценовой конъюнктуры возрастает вероятность того, что для поддержания экономического роста власти прибегнут к неумеренной бюджетной и монетарной экспансии. К нестабильности, привнесенной извне колебаниями сырьевых цен, может добавиться нестабильность, порожденная внутренним фактором - циклическими колебаниями экономической политики от финансовой экспансии к антиинфляционному ужесточению.

В итоге можно сказать, что в долгосрочном плане сырьевая зависимость приводит в действие факторы, снижающие эффективность экономики и замедляющие тем самым темпы ее развития. Многочисленные исследования свидетельствуют, что в последние десятилетия темпы экономического роста в странах с ограниченными запасами полезных ископаемых были заметно выше, чем в ресурсодобывающих странах. Среди специалистов, занимающихся проблемами экономического развития, стало даже принято говорить о "ресурсном проклятии", довлеющем над странами, щедро одаренными природой.

Разрешимы ли эти проблемы в принципе? Данные свидетельствуют, что в группе развивающихся стран, богатых природными ресурсами, только трем государствам удалось за период 1960 - 1990-х гг. увеличить норму накопления до уровня, сравнимого с показателями развитых стран (не менее 25% ВВП), и обеспечить темпы экономического роста свыше 4% в год, и это тоже "азиатские тигры", только "второго поколения". Речь идет о Малайзии (главные сырьевые экспортные товары - натуральный каучук, тропическая древесина, пальмовое масло и нефть), об Индонезии (экспортер нефти) и Таиланде (экспортер риса и другой сельскохозяйственной продукции).

В этих странах значительные масштабы сырьевого экспорта сочетались с целенаправленной политикой государства по индустриализации экономики и повышению в экспорте доли продукции обрабатывающей промышленности. Симптомы "голландской болезни" при этом ощущались, но они купировались учрежденной государством системой инвестиционных стимулов в несырьевых отраслях и объективными макроэкономическими контртенденциями. Высокие темпы экономического роста сопро-

стр. 175
вождались сравнительно высокой инфляцией и дефицитами платежного баланса по счету текущих операций, а это уравновешивало тенденцию к укреплению национальной валюты и, более того, приводило к периодическим девальвациям. Фискальные доходы, которые получало государство от сырьевого экспорта, не накапливались на будущее и не вкладывались в зарубежные ценные бумаги, а использовались для компенсации бюджетных доходов, "выпадавших" из-за предоставления налоговых льгот в несырьевых отраслях, и для финансирования расходов, связанных с модернизацией экономики. В частности, в Индонезии, оказавшейся в 1970-е гг. в выигрыше из-за роста мировых цен на нефть, до 40% бюджетных расходов приходилось на государственные капиталовложения в инфраструктурные проекты. Значительную долю в бюджете занимали также расходы на улучшения в системах образования и медицинского обслуживания, что должно было способствовать накоплению "человеческого" капитала для растущей экономики.

Сформулированный выше "рецепт развития", предлагаемый России на основе опыта "азиатских тигров", следует, таким образом, уточнить: макроэкономическая политика должна включать в себя меры по стерилизации валютных доходов от сырьевого экспорта, а промышленная политика - специальные инвестиционные механизмы для диверсификации экономики, уравновешивающие повышенную доходность вложений в сырьевых отраслях. Как представляется, именно в эту сторону и направлен предпринятый начиная с 2004 г. "стратегический поворот" в российской экономической политике, о котором пишет Ю. Г. Александров (с. 318 - 331). В макроэкономической области к традиционным методам обеспечения бюджетной сбалансированности было добавлено формирование Стабилизационного фонда, в котором аккумулируется значительная доля рентных доходов. Одновременно предпринят целый ряд новаций, которые позволяют говорить о формировании в России системы "институтов развития". Государство консолидировало контроль над крупными корпорациями топливно-энергетического комплекса. Начато формирование государственных холдингов в авиастроении и судостроении. Сформирован бюджетный Инвестиционный фонд. Созданы Банк развития, Российская венчурная компания, Российская корпорация нанотехнологий. В стране создаются особые экономические зоны различных типов, в том числе технико-внедренческие. Реализуются национальные проекты в социальной сфере.

Новый курс все еще только складывается, и в него могут вноситься коррективы. В частности, на мой взгляд, позитивную роль могло бы сыграть восстановление на общенациональном уровне системы налоговых льгот для инвесторов с возможной их дифференциацией в зависимости от масштабов инвестиций, от их территориального размещения, от перспектив реинвестирования прибыли и т.д. России нужна и более активная протекционистская внешнеторговая политика, стимулирующая импортзамещение главным образом через использование нетарифных инструментов (квоты, лицензии, технические барьеры и т.д.). В то же время необходимо разнообразить методы стерилизации избыточной валютной ликвидности, поступающей в страну благодаря притоку экспортных доходов и иностранных инвестиций. Наращивание Стабилизационного фонда, поделенного недавно на Резервный фонд и Фонд национального благосостояния, фактически означает выведение значительной части национальных сбережений из сферы производительного использования. Та же функция стерилизации могла бы эффективно осуществляться Центробанком через операции с государственными долговыми обязательствами. При этом развитие внутреннего рынка государственного долга будет означать формирование в экономике более четких, чем нынешние, ориентиров изменения процентных ставок.

Как бы то ни было, происходящая корректировка экономической политики означает: российские власти отходят от доминировавших в течение почти полутора деся-

стр. 176
тилетий представлений, согласно которым только макроэкономической стабильности и институциональных изменений будет достаточно для того, чтобы рыночные механизмы сами по себе обеспечили структурную перестройку экономики. Российская политика экономического развития постепенно начинает строиться на принципах, близких к тем, которые в свое время были с успехом реализованы "азиатскими тиграми". Предсказать, станет ли "тигром" Россия, разумеется, невозможно. Но, во всяком случае, оснований для оптимизма по этому поводу за последнее время стало больше.

(Окончание в следующем номере.)

Permanent link to this publication: