В книге А.А. Брагиной "Мир животных в мире слов" (М., 1995) на стр. 185 сказано: "С жаворонком сравнивают веселую, до зари просыпающуюся девочку, девушку, молодую женщину - жаворонок; весела, как вешний жавороночек". Просыпающаяся до зари - конечно, оттого, что в русском языке (как и во многих других языках) жаворонок считается "ранней пташкой". Да и вообще весна издавна представлялась временем года новым, ранним или, говоря словами А.С. Пушкина, "утром года". Так что, и весна, и жаворонок - ранние. Вот и в поэме известного филолога, ученого и поэта Э.Г. Бабаева "Собиратель трав" читаем: "Я очень рано / Из дома вышел, / Раньше жаворонка / И весны" (Бабаев Эдуард. Собиратель трав. Монолог-поэма. М., 1995. С. 6). А другое уподобление - весела, как вешний жавороночек - это свойственное русской речи устойчивое сравнение, которое встречается в "Толковом словаре" В.И. Даля и в его же "Пословицах русского народа".

Интересно, что у Андрея Белого - знатока и ценителя образной русской речи - в стихотворном цикле "Деревня" (1906-1908)

стр. 89

жаворонок вспархивает и заливается пением сразу вслед за тем, как улыбнулась- рассмеялась крестьянская девка-красавица:

Задымят сырые росы

Над сырой травой.

Заплетает девка в косы

Цветик полевой: -

Улыбнется, рассмеется.

Жаворонок - там -

Как взовьется, изольется

Песнью к небесам.

Но почему с весенней птахой сравнивается девочка, девушка, молодая женщина? Почему не парень, не мужчина? Ведь слово жаворонок мужского рода, а в русском языке при сравнении человека с растением или животным грамматический род, как правило, учитывается.

Кляча и кобыла - так говорят о женщине, жеребец и сивый мерин -о мужчине. Орел и сокол ясный - парень, лебедушка, лебедь белая - девушка. С медведем сравнивают мужчину, с коровой - женщину. С одной стороны, болтливая сорока и старая карга (то есть ворона), с другой - угрюмый сыч. Голубка и голубушка - женщина, голубок и голубчик - мужчина. Здоров, как бык или как буйвол бывает парень. "А сама-то величава, выступает, будто пава", - так в пушкинской "Сказке о царе Салтане" изображена царевна. Гадом и аспидом называют дурного мужика, змея подколодная - таким определением в народных песнях нередко награждается лютая свекровь.

Конечно, бывают и исключения. Крошечную девчушку вполне могут назвать клопом. Мужчину могут обозвать крысой, блохой, гнидой, свиньей. В иных же случаях про него скажут, что он акула бизнеса или что он нем, как рыба. Но, строго говоря, слово клоп в русском языке не имеет женского рода, так же, как нет формы мужского рода от слов крыса, блоха, гнида, свинья, акула, рыба. (Попутно обратим внимание на неспроста появившееся шутливое словечко свинтус. Или, как у Владимира Маяковского: "Вырастет из сына свин..."). Мужчину могут назвать не только хитрым лисом, но и лисой. И дело тут, видимо, в том, что в русском фольклоре образ лиса не разработан, изворотливый Рейнеке- лис у нас не прижился, у нас - лисичка-сестричка. С кем же еще сравнивать лукавого мужичка, как не с нею?..

Как бы то ни было, случаи несоответствия грамматического рода при таких сравнениях всегда обусловлены серьезными причинами. Но почему жаворонком называется именно женщина? Неужели потому только, что название этой птицы существует в нашей речи лишь в форме мужского рода?.. Неспроста речь идет о жаворонке вешнем. По

стр. 90

старинному русскому поверью, весну, с которой в древности начинался очередной земледельческий год, приносили перелетные птицы. И очень часто это были жаворонки. На Руси встречу птиц и весны обычно праздновали 9 марта (иногда про этот день так и говорили - жавороночий). Или же 1-го, а то и 25 марта (все - по старому стилю).

Ко дню встречи птиц готовили обрядовое печенье, которое нередко так и называли - "жаворонки". С этим печеньем играли, его подбрасывали вверх, рассаживали на току и на проталинах, натыкали на палки и колья, крошили птицам, ели сами и давали домашним животным. Эти обрядовые действия сопровождались коротенькими песенками-закличками - веснянками.

В XIX веке, когда эти обряды стали записываться и изучаться, они в большинстве мест России превратились уже в сугубо детскую забаву. Так часто бывает: когда архаичный ритуал начинает терять былое серьезное значение, он может сохраняться в виде игры, детского развлечения. Смысл забывается - форма остается.

И все-таки примечательно, что даже и в сравнительно позднюю эпоху в этнографических описаниях встречаются указания на то, что этот праздник справляют девушки и женщины. Вот некоторые примеры.

В прошлом веке, по свидетельству И.П. Сахарова, в Смоленской губернии 1 марта кликали весну: "Женщины, девицы и дети взлезают на кровли амбаров или на пригорки и поют:

Весна, красна!

Что ты нам принесла?

Красное летичко".

То же повторялось и 9 марта (Сахаров И.П. Сказания русского народа: Народный дневник. Праздники и обычаи. СПб., 1885. С. 34, 39).

В начале XX века А.А. Макаренко отмечал, что в Енисейском крае крестьянки считали 1 марта "своим днем". А про 9 марта писал так: "Праздник "баб" (женщин) и "девок"; "мужики" и взрослые парни работают" (Макаренко А.А. Сибирский народный календарь. Новосибирск, 1993. С. 49 - 50). Собиравший этнографический материал в соседних местах Сибири Г. С. Виноградов заметил, что 1 марта празднуют "только бабы" (Виноградов Г.С. Материалы для народного календаря русского старожилого населения Сибири // Зап. Тулуновского отд. Общ-ва изучения Сибири и улучшения ее быта. Вып. 1. Иркутск, 1918. С. 9).

О том, что еще в XVI веке первый день марта отмечали именно женщины, мы узнаем из уникального источника, каким является постановление Стоглавого собора 1551 года. Собор запрещал "женская в народех плясания, срамна сущи", которые бывали на календы - "еже есть

стр. 91

первый день коегождо месяца, но и паче же марта месяца" (Стоглав / Издание Д.Е. Кожанчикова. СПб., 1863. С. 265).

Даже в наши дни исследователям народных традиций удается иногда примечать, что "представления о необходимости этого обычая сохранялись... и у взрослых". Уточним - у взрослых женщин. Так, 9 марта "в с. Высокое хозяйки сами выходили "кликать", при этом женщины лезли на крышу сарая и там с жаворонками в руках произносили закличку" (Слепцова И. С. Весенние "жаворонки" Шацкого района Рязанщины // Народное творчество. 1996. N 1. С. 29).

Кроме того, этнографы отмечают, что по образцу встречи весны кое-где справляли и другой весенний обряд - встречу Масленицы. Так вот, встреча Масленицы тоже обычно отмечалась девушками. В Калужской области они при этом пели:

А вот Масленица на двор въезжает.

Ее девушки ее состречають,

Ее красные ее состречають...

(Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. М., 1979. С. 13, 16, 64).

Вообще же подобных женских дней в русском народном месяцеслове было немало. Как правило, такие праздники отличает запрет на девичью и бабью работу. И прежде всего - на прядение и ткачество. Этот запрет особенно строг в третью возможную дату встречи птиц и весны - 25 марта. По церковному календарю это день Благовещенья Пресвятой Богородицы. Крестьяне знали, что "в Благовещенье на суровую пряжу не глядят" (Даль В.И. Пословицы русского народа. М., 1993. Т. 3. С. 483); "в Благовещеньев день - птица гнезда не завивает, девица косы не заплетает" (Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1993. Т. 2. С. 385). То есть во время очень значимого народно-православного праздника не только возбранялось прясть, но даже косы нельзя было плести. Сходным образом и пернатые в этот женский и птичий день не могли заниматься своим обычным делом - витьем гнезд. Рассказывали, что та птица, которая нарушит запрет, летать не сможет и будет все лето пешей ходить. Говорили также, что кукушка живет без гнезда именно потому, что завивала его на Благовещенье.

А другая дата встречи птиц - 1 марта - по православному календарю приходилась на день памяти преподобной мученицы Евдокии. Интересно, что эта святая представлялась не только "бабьей святой", но также заступницей и охранительницей дающих шерсть овец. Ее так в народе и называли - Авдотья- овчарница. По словам С.В. Максимова, 1 марта "бабы обязательно приходят в церковь и заказывают молебны перед иконой Евдокии, так как эта святая считается покровительницей овец" (Максимов С.В. Указ. соч. Т. 2. С. 352). В этом случае проявилась

стр. 92

все та же связь женского рукоделия со днем встречи птиц. Заметим, что запрет на пряденье 1 марта, в день Евдокии, отразился, очевидно, в известной шуточной народной песне про Дуню-тонкопряху, у которой ну никак не ладилось дело (Коршунков В.А. Обрядовое хлестание в детской потешке // Мир детства и традиционная культура / Сост. С.Г. Айвазян. М., 1995. С. 111-112). Любопытно также, что и в советское время ленинградские швейные и прядильно-ткацкие предприятия в народе назывались не иначе как Дунькиными фабриками (Балдаев Д.С. Словарь блатного воровского жаргона: В 2 т. М., 1997. Т. 2. С. 293).

Запрет на работу выпадал, кажется, и на 9 марта. Во всяком случае, в этот день в Калужском крае пели веснянку-закличку, начинающуюся традиционно: "Весна красна, на чем пришла?.." Заканчивалась она так: "Галава балить, ни прясть, ни ткать, ни пачатки матать" (Шереметева М.Е. Земледельческий обряд - "заклинание весны" в Калужском крае // Сб. Калужского гос. музея. Вып. 1. Калуга, 1930. С. 51-52). Мотив пряденья звучал и в других веснянках, исполнявшихся 9 марта. Например, в курской: "А мы весну ждали, клочки допрядали" (Обрядовая поэзия. М., 1989. С. 183), в саратовской - прилетающие птицы должны принести с собою клубочки, мотушки, спицы, швейки, щетки (Русская народная поэзия: Обрядовая поэзия. Л., 1984. С. 113).

В женские дни народного календаря была особенно значима тема чадородия. Недаром девичий и бабий праздник оказался приурочен к Благовещенью Божьей Матери. Веснянки-заклички часто начинались с обращения к Богородице, чтобы она благословила призывать весну.

Возможно, Богородица вытеснила в народном сознании какой-то языческий персонаж, связанный со встречей птиц и весны. К примеру, у болгар распространены первомартовские легенды о "бабе Марте" - то есть мартовской бабе (Миков Л. Първомартенска обредност. София, 1985. С. 75-78). В восточнороманской традиции ее обычно именуют "бабой Докией" (то есть Евдокией), а вообще-то мартовская старуха - действующее лицо простонародных легенд и быличек у многих народов (Кабакова Г.И. Структура и география легенды о мартовской старухе // Славянский и балканский фольклор / Отв. ред. Н.И. Толстой. М., 1994. С. 209-222). Ну, а на Руси женщины издавна почитали святую Параскеву-Пятницу. По пятницам запрещалось прясть, а тех, кто нарушал запрет, Параскева-Пятница жестоко наказывала. Особо выделяли двенадцать посвященных этой святой пятничных дней в году и ревностнее всех прочих отмечали пятницу накануне Благовещенья (Коринфский А.А. Народная Русь. Смоленск, 1995. С. 181-182). По мнению исследователей, эта святая имеет много общего с языческой богиней Мокошью.

По старинным русским поверьям, по весне вместе с перелетными птицами из потусторонней заморской страны - вырея - возвращаются и крылатые олицетворения болезней - зловредные

стр. 93

лихорадки-трясавицы. Эти трясавицы представлялись девками с распущенными волосами. Часто их изображали нагими и находящимися в воде. Трясущейся, простоволосой девкой или бабой, иногда нагой и босой, представляли и Параскеву-Пятницу (Коршунков В.А. Указ. соч. С. 112-114).

К этому нужно добавить, что и детская песенка-потешка "Ладушки" отражает реалии весеннего обряда встречи птиц (Коршунков В.А. "На головушку сели!" // Русская речь. 1991. N 1. С. 142-146). А, между прочим, исполняя веснянки, иногда обращались за благословением не к Богоматери, а к языческой Ладе:

"Благослови, мати,

Ой мати Лада, мати!

Весну закликати".

(Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1994. Т. 1. С. 228).

Может быть, А.Н. Афанасьев и другие ученые прошлого века, отметившие в веснянках имя богини Лады, восприняли это слово неверно? Может быть, там звучало не имя, а старинное существительное лада - ласковое обращение к матери, означавшее "милая"? Или это всего лишь традиционный напев весенних обрядовых песен (ср. "лада", "ладо", "ладу", "дидо-ладо", "ой, ладушки-ладу")?.. Существование у славян древней богини весны, чадородия и плодородия Лады засвидетельствовано разнообразными источниками. Так что любовное обозначение девушки-невесты или молодой женщины словом лада, несомненно, связано с именем богини. Да и обрядовыми напевами "ладо", "ладу", судя по средневековым латинским описаниям, славянские "старухи, жены и девы" некогда призывали свою богиню Ладу.

Похоже, что древний языческий праздник встречи весны и птиц был поначалу праздником женским и девичьим, на котором почитался какой-то женский мифологический персонаж. То ли Лада, то ли Мокошь - вполне возможно, что оба имени отражают ипостаси одного и того же мифологического образа. Черты этой языческой богини проглядывают и в простонародных представлениях о лихорадке-трясавице. А в христианскую эпоху культ этого божества вытесняется женскими культами святой Евдокии, Параскевы-Пятницы и Богородицы. Поскольку уже в древности встреча весны и птиц была связана с мотивами деторождения, то это могло способствовать постепенному переходу обрядов встречи птиц от взрослых к детям.

Участие детей в таких обрядах, а это постепенно становилось все более и более заметным, привело к тому, что с вешним жаворонком стали сравнивать не только девушек и женщин, но и детей. Знаток народной жизни А.А. Коринфский в начале нашего века писал: 9-го марта детвора весела, "что вешний жаворонок" (Коринфский А.А. Указ. соч.

стр. 94

С. 167). А у Даля находим такую приговорку: "Птица радуется весне, а младенец матери" (Даль В.И. Указ. соч. Т. 2. С. 143).

Даже по приведенным фразам видно, что весенний жаворонок представлялся птицей веселой. Сто лет назад М.И. Михельсон привел в своем словаре два иносказательных простонародных выражения и дал их толкования: жаворонки запели - то есть пришла весна; жаворонки у нас в небе поют - только и радостей (о бедности) (Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. М., 1994. Т. 1. С. 288). Вот и в юношеской поэме Н.В. Гоголя "Ганц Кюхельгартен" сказано:

Какой же день! Веселые вились

И пели жавронки...

Значит, неспроста вешнему жавороночку уподоблялась не всякая девушка или молодая женщина, а непременно веселая.

Очень интересна лаконичная и образная характеристика этой птицы, содержащаяся в повести XIV века "Задонщина": "Оле жаворонок, летняя птица, красных дней утеха, возлети под синие облакы..." В переводе Л.А. Дмитриева: "О жаворонок, летняя птица, радостных дней утеха..." (Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 160, 170). Слово лето означало в прежние времена весь теплый сезон, то есть, по-теперешнему, и весну, и собственно лето - вплоть до осенних заморозков. В народных обрядовых песнях при встрече птиц пелось, что перелетные птицы приносили весну-красну или "теплое летечко". А посему древнерусское выражение "летняя птица" в этом контексте надо понимать так: птица, приносящая весну, открывающая теплое время года. Недаром вслед за тем упомянуты "красные дни", то есть прекрасная пора весны-красны и "лета красного". Л.А. Дмитриев предлагает понимать это выражение как "радостные дни". С таким переводом можно, пожалуй, согласиться, поскольку такой оттенок значения тоже имеется.

Выходит, что и пять веков тому назад жаворонок считался на Руси весенней и веселой птицей. Кстати, и в украинском языке прилетающие весной журавли назывались веселиками, весельчуками (в Полесье про них говорили - вэсэлыкы), а поляки полагали, что птицы по весне прилетают радостные (Славянское и балканское языкознание: Структура малых фольклорных текстов / Отв. ред. С.М. Толстая, Т.В. Цивьян. М., 1993. С. 143; Толстой Н.И. Язык и народная культура. М., 1995. С. 302). Примечательно, что, по мнению некоторых исследователей, слова весна и веселый могут быть этимологически родственными (см.:

Этимологический словарь русского языка / Под руководством и редакцией Н.М. Шанского. Т. 1. Вып. 3. М., 1968; Толстой Н.И. Указ. соч. С. 301-306).

стр. 95

Итак, характерное для русской речи устойчивое сравнение вешнего жавороночка с веселой девушкой или молодой женщиной отразило древний обряд встречи птиц, который, как выяснилось, был девичьим и женским праздником.

Архаичные представления о любезном красным девицам веселом раннем жавороночке, что приносит с собой весну-красну и новолетие, запечатлены в зачине старинной народной песни:

Жавороночек размолоденький,

Начто рано вывелся, молод вылетел

На дикую степь, на саратовску?

Ты воспой, воспой песню новую,

Песню новую, развеселую.

(Фольклор Саратовской области. Кн. 1. Саратов, 1946. С. 102; курсив наш. - В.К.).

...И, согласитесь, есть все же что-то неслучайное в том, что установленный социалистами день солидарности сознательных работниц, который у нас в стране превратился в конце концов просто в весенний женский праздник, тоже приходится на март.

Киров

Permanent link to this publication: