Разговорно-бытовые фразеологизмы в прозе Салтыкова-Щедрина

В арсенале художественно-изобразительных средств М.Е. Салтыкова- Щедрина большое место занимают разговорно-бытовые фразеологизмы. Широкое использование писателем разговорной лексики, в первую очередь устойчивых словосочетаний, определялось экспрессивностью народных выражений, их красочностью и образностью.

Творчески развивая традиции Н.В. Гоголя, Салтыков-Щедрин обращается к народной речи как к неиссякаемому источнику меткости, точности и колоритности языка. Семантическая двуплановость, повышенная экспрессивность и образность фразеологизмов помогли автору "Господ Головлевых" с наибольшей силой выразить отношение к изображаемому: любовь к народу и ненависть к тем, кто паразитирует за его счет.

Неизменная вера в народ не мешала Салтыкову-Щедрину зло высмеивать его отрицательные стороны, что привело к односторонней трактовке художественного дарования великого писателя как исключительно сатирического. Произведения Салтыкова-Щедрина, поэтизирующие высокие нравственные черты характера русского человека (религиозность, сострадание к обездоленным, доброта и др.), замалчивались критикой. Между тем положительные герои писателя - представители трудового люда. Их души широко открыты добру, правде и свету.

К словам и оборотам живой народной речи Щедрин прибегает при характеристике персонажей, среды их обитания, в публицистических рассуждениях по поводу описанного. Например, "Второй рассказ подьячего" из цикла "Губернские очерки", открывшего хронику русской общественной жизни, созданную писателем, начинается словами: "А вот городничий у нас был (...) подлинно гусь лапчатый..." И далее: "Начальство наше все к нему приверженность большую имело, потому как, собственно, он из воли не выходил и все исполнял до точности: иди, говорит, в грязь - он и в грязь идет, в невозможности возможность найдет, из песку веревку совьет, да ею же кого следует и удавит" (Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 10 т. М., 1988. Т. 1. С. 48; далее - только том и стр.). Немного, кажется, сказано о персонаже, а портрет

стр. 29

получился полным: ни убавить, ни прибавить. Просторечное словосочетание гусь лапчатый - это пройдоха, ловкач, а из песка веревки вьет - так говорят про скрягу и изворотливого человека, способного на что угодно.

В том же цикле, в очерке "Лузгин" фразеологизм употребляется для описания преимуществ семейной жизни: "- Если хочешь кататься как сыр в масле и если сознаешь в себе способность быть сыром, так это именно масло - супружеская жизнь!" (1, 323). Кататься как сыр в масле означает жить в довольстве, имея все в изобилии.

Излагая свое кредо, состоящее в утверждении того, что "в добре вся сила жизни, в добре замыкается весь ее смысл" (3, 13), Щедрин пишет:

"Поэтому, ежели вы видите человека, который с нетерпением относится ко всякой несправедливости, хотя бы она и не касалась его лично, который чужое горе считает своим собственным горем, чужую беду своею собственною бедою, которого горячее сердце откликается всякому доброму начинанию, всякому душевному слову, к телу которого близка не одна своя рубашка, но и рубашка ближнего, не спешите говорить про него: вот человек взбалмошный, строптивый и неучтивый, который сует свой нос, куда его не спрашивают!" (3, 12-13).

Экспрессивность сказанного определяется не только параллелизмом в расположении придаточных предложений, звукописью (определение сближено по звучанию с определяемым словом: считать своим собственным горем, всякое слово, совать свой нос), но и наличием разговорно-бытовых фразеологизмов: своя рубашка ближе к телу; совать нос, куда его не спрашивают.

Слова, входящие в фразеологический оборот, нередко претерпевают морфологические изменения: глагол употребляется в форме причастия, деепричастия, отглагольного существительного. Вот несколько иллюстраций сказанного: "Таковы, например, все так называемые либеральные настроения, о которых следует раз навсегда сказать себе, что это настроения скоропреходящие, не стоящие ломаного гроша" (3, 373); "Проникнув в известные сферы, из которых, как из некоего водохранилища, изливается на Россию многоводная река помпадурства, Феденька, не откладывая дела в долгий ящик, сболтнул хлесткую фразу, вроде того, что Россию губит излишняя централизация, что необходимо децентрализировать, то есть эмансипировать помпадуров, усилив их власть..." (2, 181-182); "Что скажет о нас потомство! Оно скажет: это были люди, по милости которых мы до сих пор занимаемся толчением воды, тогда как мы были бы уже в самом центре пирога, если бы предварительная работа была ими исполнена своевременно и неуклонно" (3,445). Разговорно-бытовое словосочетание толочь воду (в ступе) означает попусту тратить время. Писатель использует его в усеченном виде, причем глагол заменяет отглагольным существительным, что придает высказыванию свежесть и яркость.

стр. 30

Фразеологизм в форме деепричастного оборота служит не только для уточнения высказываемой мысли. Одновременно он оживляет предложение, повышает его эмоциональное воздействие на читателя. Например, осмеивая трусость и словоблудие либералов и мало чем отличающихся от них ретроградов, Щедрин в "Дневнике провинциала в Петербурге" несколько видоизменяет просторечное выражение показать кому-нибудь кукиш в кармане (о трусливом, робком выражении несогласия или угрозы), что сообщает предложению большую экспрессию: "Словом сказать, вопрос за вопросом, их набралось такое множество, что когда поступил на очередь вопрос о том, насколько счастлив или несчастлив человек, который, не показывая кукиша в кармане, может свободно излагать мнения о мероприятиях становых приставов (по моему мнению, и это явление имеет право на внимание статистики), то Прокоп всплеснул руками и так испугался, что даже заговорил по-французски" (4, 210).

Иногда сатирик обновляет структуру устойчивого словосочетания, распространяя его членами предложения, относящимися к тому или иному слову. В результате повышаются выразительные возможности фразеологизма. В словосочетании подлить масла в огонь дополнение употребляется с определением: " - Этак он, братцы, всех нас завинит! - догадывались глуповцы, и этого опасения было достаточно, чтобы подлить масла в потухавший огонь" (2, 351 - 352). Таким же способом изменяется пословица в одном из законов, начертанных градоначальником города Глупова еще в годы учебы в семинарии: "Всякий сверчок да познает соответствующий званию его шесток" (2, 397). В "Словаре" Даля эта пословица сформулирована проще, без определений: "Знай сверчок свой шесток".

Введение новых слов позволяет конкретизировать обобщенное значение фразеологизма, применить его к вполне определенной ситуации: "Помпадур растерялся и начал разводить на бобах какую-то канцелярскую чепуху" (2, 62). Разводить бобы означает заниматься пустыми разговорами. Авторское дополнение "какую-то канцелярскую чепуху" конкретизирует фразеологизм, делает его действенным средством характеристики градоначальника.

Наряду с определениями и дополнениями нередко вводятся обстоятельства образа действия и другие, придающие высказыванию более динамичный характер: "Фавори навострил уши сугубо" (2, 103); "Искали, искали они князя и чуть-чуть в трех соснах не заблудилися..." (2, 300); "В чем мать на свет родила" (2, 222).

В ряде случаев писатель заменяет один из компонентов структуры другим, близким по значению. Фразеологизм в результате этого освежается, звучит выразительнее. Таким способом трансформируются словосочетания как сонные мухи и крокодиловы слезы: "Они слонялись по городу, словно отравленные мухи..." (2, 336). "Менандр стуше-

стр. 31

вался. Не успев совладать с "разнузданностью в похвалах", он до того раздражил своими "наглыми" усилиями попасть в тон минуты ("все это одно крокодилово притворство!" - говорил про него статский советник Растопыриус), что вынужден был уступить место другим, более сноровистым деятелям" (4, 350).

Нередко обновлению подвергаются глаголы, входящие в состав словосочетания. О замыслах градоначальника Фердыщенко совершить путешествие по окрестностям Глупова, которые никаких достопримечательностей, кроме навозных куч, не имели, летописец сообщает: "Он вообразил себе, что травы сделаются зеленее и цветы расцветут ярче, как только он выедет на выгон. (...) и лелеял свой план пуще зеницы ока" (2, 365). А вот пример видоизменения того же фразеологизма (беречь как зеницу ока): "А мы именно хотим только созидать, и потому блюдем нашу "свежесть" паче зеницы ока" (3, 69).

Исправник, рекомендуя нового помпадура фаворитке вместо прежнего, говорит: " - Чего же вы боитесь? (...) Напрасно-с! он у нас вот как: мухе зла не сделает!" (2, 58). Здесь несколько видоизменен разговорно-бытовой фразеологизм мухи не обидит, рисующий образ кроткого, безобидного человека.

Реже изменению подвергается подлежащее: "Но не верьте этой улыбке, ибо я знаю наверное, что на сердце у него скребут мыши" (4, 307).

При усечении фразеологизма Щедрин сохраняет в нем ключевое словосочетание, которое в новом лексическом окружении приобретает еще большую выразительность. Именно по такому принципу свернуты разговорно-бытовые речения не стоит выеденного яйца (о чем-либо, не имеющем никакого значения, не заслуживающем внимания), держать в ежовых рукавицах (держать кого-либо в строгом повиновении, очень строго и сурово обходиться с кем-либо), бразды правления (высокая власть, управление), некоторые пословицы, например, ласковый теленок двух маток сосет.

О служебной карьере Молчалина, героя сатирического цикла "Господа Молчалины", Щедрин пишет: "Очевидно, он свое выстрадал и сумел сделаться настолько необходимым, что ему, преимущественно перед другими, поручались щекотливые дела о выеденном яйце" (3, 385).

Неуютно русскому человеку за рубежом; по словам писателя: "Везде он чувствует себя в каком-то необычном положении, везде он недоумевает, куда ж это ежовые-то рукавицы девались? и везде у него сердце болит. Болит не потому, чтоб ежовые рукавицы оставили в его уме неизгладимо благодарные воспоминания, а потому что вслед за вопросом о том, куда девались эти рукавицы, в его уме возникает и другой вопрос: да полно, нужны ли они?" (7, 182).

План Младо-Сморчковского сделаться градоначальником... а быть может, и министром состоял в следующем: "...во-первых, покинуть от-

стр. 32

чий дом; во-вторых, объявиться начальству и откровенно изъяснить ему свои виды и предположения и, в-третьих, заявить решительное намерение не выпускать бразды из рук, покуда хоть один враг останется налицо" (3, 35).

А вот пример усечения пословицы при характеристике центрального персонажа рассказа "Старческое горе...": "Вероятно, отец его был тоже нрава достолюбезного и чувствовал себя хорошо в роли ласкового теляти - и это в значительной степени помогло молодому Каширину" (4, 358).

Живописность разговорных структур повышается и другими способами. В одних случаях фразеологизм поясняется конкретным примером, в частности, полная чаша (зажиточный, богатый - о доме): "Перед моими глазами не только ежедневно, но ежечасно, ежеминутно происходил тот кропотливый процесс, при помощи которого созидается так называемая полная чаша. Я видел эту полную чашу во всех ее проявлениях: в амбарах, наполненных всякого рода хлебом, в погребах и кладовых, на скотном дворе, в плодовых садах и проч." (6, 299).

В других - употребляется одновременно и в переносном значении и в буквальном, как в случае с выражением сломя голову (очень быстро):

"Мы только не хотим бежать вперед сломя голову, потому что ежели все побегут и от того сломают головы, что может из сего произойти, кроме несвоевременной гибели?" (4, 48).

В третьих - только в прямом смысле. Колоритна фигура Василиска Бородавкина во сне: "Даже спал только одним глазом, что приводило в немалое смущение его жену, которая, несмотря на двадцатипятилетнее сожительство, не могла без содрогания видеть его другое, недремлющее, совершенно круглое и любопытно на нее устремленное око" (2, 370). В четырехтомном "Словаре русского языка" (М., 1982. Т. П) на стр. 441 читаем: "недреманное око (ирон.) - о бдительном, неусыпном надзоре, наблюдении". Щедрин расширяет словосочетание, а главное, применяет его в буквальном смысле, что придает сцене необычайную живописность.

Излюбленный прием Щедрина - так называемая градация - расположение слов или словосочетаний, при котором каждое последующее заключает в себе усиливающееся смысловое или эмоционально-экспрессивное значение. В этот ряд синонимов вводятся фразеологизмы, сообщающие градации особую экспрессию: "Очевидно было, что он собрался прочитать нам предику, но с таким при этом расчетом, что он будет и разглагольствовать, и на бобах разводить, а мы будем слушать да поучаться" (5, 121).

В разговоре двух подростков Мальчик без штанов отвечает своему собеседнику: "Да, скучно. Мямлишь, канитель разводишь, слюнями давишься" (7, 35). Порою синонимический ряд состоит исключительно из фразеологизмов, что придает высказыванию особый динамизм: "За

стр. 33

двугривенный человек рисковал, что его и в бараний рог согнут, и в табак сотрут, и туда зашвырнут, куда ворон костей не заносил!" (7, 110).

Нередко для повышения выразительности текста в него помимо разговорных фразеологизмов вводятся антонимы: "Напротив того, советник казенной палаты мог не только гнушаться убийцами, но просто имел право сидеть сложа руки и, как говорится, ждать у моря погоды - и ни десница, ни шуйца его от того не оскудевали" (3, 319). И еще аналогичный пример: "Они день и ночь изнемогают здесь, копаясь в некоем месиве, в котором и сами ничего другого не разберут, кроме того, что тут когда- нибудь черт ногу сломит" (3, 367).

Щедрин часто прибегает и к такому приему оживления и обновления значения широкоупотребительных словосочетаний, как сближение далеких, несближаемых, казалось, речевых средств: книжных слов с просторечными, официально-канцелярской лексики с литературной и т.д. Так, в "Дневнике провинциала в Петербурге", характеризуя ретрограда Петра Ивановича Дракина, писатель использует грубое просторечное выражение не вышла рылом (не подходит, не годится) применительно к одному из самых поэтических образов античной мифологии - Эвридике: "Он малый покладистый, и художественные его требования в этом смысле очень умеренны. Была бы Эвридика, а там, вышла ли она рылом или не вышла, - это для него несущественно" (4, 301).

В рассказе "Старческое горе..." голова Медузы (крылатое чудовище в древнегреческой мифологии в виде женщины со змеями вместо волос) сопоставляется с посконным рылом обывателя: "Он с инстинктивным ужасом взглянул на своих "друзей", как будто перед ним стояла страшная голова Медузы, а не посконное рыло начиненного галушками полтавского обывателя" (4, 392). И в том, и в другом примере лексика античной мифологии оттеняет и обостряет восприятие просторечных слов.

Для разъяснения читателю значения некоторых разговорно-бытовых фразеологизмов Щедрин порою создает колоритные зарисовки: "Возьмем для примера хоть одно такое выражение: согнуть в бараний рог. Что нужно сделать, чтобы выполнить эту угрозу? Нужно перегнуть человека почти вчетверо, и притом так, чтобы головой он упирался в живот, и чтоб потом ноги через голову перекинулись бы на спину. Только тогда образуется довольно правильное кольцо, обвившееся само около себя и представляющее подобие бараньего рога. Возможно ли подобное предприятие? - по совести, это сказать нельзя. Я уверен, что человек умрет немедленно, как только начнут пригибать его голову с теми усилиями, какие необходимы для подобной операции" (3, 95).

Болью и горечью проникнуты строки писателя о наличии в русском языке речений, порожденных многолетним угнетением народа, попранием элементарных прав человека сильными мира сего: "Выше лба

стр. 34

уши не растут!"; "Знай сверчок свой шесток"; ""Пятое колесо в колеснице" - кто первый выдумал это чудовищное сравнение?" (4,421). "Каждый из этих афоризмов утверждался на костях человеческих, запечатлен кровью, имеет за собой целую легенду подвижничества, протестов, воплей, смертей. Каждый из них поражает крайней несообразностью, прикрытой, ради приличия, какой-то пошлой меткостью, но вглядитесь в эту пошлость поглубже, и вы наверное увидите на дне ее целый мартиролог" (4, 417).

В произведениях Щедрина встречаем литературных героев других писателей, его предшественников и современников: Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, Островского, Сухово-Кобылина. Некоторые из них даже являются главными персонажами романов и очерков сатирика, например, "Современной идиллии" и "Господ Молчалиных". Выступая в других социально-бытовых условиях, они действуют сообразно основным чертам характеров, которыми были наделены своими создателями. Одновременно в их поведении проступают новые черты, заложенные в их натуре, но не раскрывшиеся полностью раньше и поэтому не бросившиеся в глаза читателю. Недаром Достоевский признавался, что только с появлением "Господ Молчалиных" он "понял как следует один из самых ярких типов" комедии Грибоедова (Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л., 1981. Т. 23. С. 144).

Точно так же, творчески, обходится Щедрин с разговорно-бытовыми фразеологизмами. Как и литературные персонажи других авторов, они в произведениях великого сатирика обретают вторую жизнь. Обновленные и оживленные путем ряда приемов, о которых мы говорили, народные изречения становятся ярче, колоритнее, повышают экспрессивность стиля писателя.

На основе некоторых из них Щедрин творит по сути совершенно новые, не менее выразительные, чем те, которые послужили им моделью. Таковы словосочетания, созданные по мотивам "заплечных" афоризмов, - показать Кузькину мать (кому; груб., прост. - употребляется как выражение угрозы кому-либо) и др. Помимо этого выражения, зафиксированного словарями русского языка, в произведениях Щедрина находим целый ряд других, в которых ключевыми словами являются Кузькин и его родственницы, а семантика остается прежней: "Знаете, как Кузькину мать зовут - и довольно..." (3,484); "Вот ужб прослышит об вашем самохвальстве купец Колупаев, да quibus auxiliis (с чьей помощью? - лат.) и спросит: а знаете ли вы, робята, как Кузькину сестрицу зовут? И придется вам на этот вопрос по сущей совести ответ держать" (7, 17).

В очерках "За рубежом" Мальчик без штанов рассказывает Мальчику в штанах, что его дядя Кузьма променял родного отца на кобеля (7, 36).

Столь же разнообразны варианты фразеологизма "Куда Макар те-

стр. 35

лят не гонял". В "Словаре русского языка" (Т. II. С. 216) он сопровождается пометой ирон. и толкуется как чрезвычайно далеко, в очень отдаленное и глухое место. Ироничность речения подчеркивается семантикой имени Макар - от греческого: счастливый, блаженный.

Салтыков-Щедрин использует этот "заплечный" фразеологизм как в традиционном виде, так и в трансформированном, не меняя его значения: "Как термин отвлеченный, Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем" (3, 90); "Только я один, бедный Макар, и остался" (3, 397); "Ему метресса изменила, а я из-за этого должен с Макаровыми телятами знакомство сводить! На что похоже!" (3, 400);

"Прощайте! я на днях туда нырну, откуда одна дорога: в то место, где Макар телят не гонял!" (5, 418); "- Ну, там, глядя по человеку. Ежели человек в книге живота не записан - простят, а ежели чего паче чаяния - в пастухи определят, вместе с Макаром телят пасти велят" (5, 543); "И, прежде всего, следующее: что же, однако, было бы хорошего, если б сарматы и скифы и доднесь гоняли бы Макаровых телят?" (7,289).

Особую колоритность подобные выражения приобретают, когда употребляются в сочетании с иностранными словами или в ряду других разговорно-бытовых фразеологизмов, близких по своему значению. Например: "Выражения: согнуть в бараний рог, стереть с лица земли, вырвать вон с корнем, зашвырнуть туда, куда Макар телят не гонял, - никогда не принимались им серьезно. (...) Он был убежден, что даже в простом разговоре нелишне их избегать, чтобы как-нибудь по ошибке, вследствие несчастного lapsus linguae (обмолвки. - лат.), в самом деле кого-нибудь не согнуть в бараний рог" (5, 285).

Или: "Но ни малейшего намека ни на то, что "здесь стригут, бреют и кровь отворяют", ни на "бараний рог", ни на "Макара, телят не гоняющего" - ничего!" (3, 480).

Многообразны приемы использования Салтыковым-Щедриным разговорно-бытовых фразеологизмов. Как и другие лексические средства языка, они выполняют в его произведениях смысловую и эмоциональную функцию. Из огромной сокровищницы великого русского языка Щедрин выбирал необходимые слова и устойчивые сочетания, с их помощью добиваясь точной и образной художественной речи.

Permanent link to this publication: