Птица - один из самых распространенных в литературе и фольклоре поэтических образов-символов. Это существо природного мира, которому дано то, что всегда было недоступно человеку - способность летать. С образом птицы всегда связывалось представление об идеальном начале - гармонии, свободе, высоте, движении.

В своих произведениях Тургенев широко использует этот образ, наполняя его глубоким содержанием. Мотив движения, полета - основной в композиции рассказа "Призраки". Это становится очевидным, когда в рассказе появляется летящая стая журавлей: "Крупные красивые птицы (их всего было тринадцать) летели треугольником, резко и редко махая выпуклыми крыльями. Туго вытянув голову и ноги, круто выставив грудь, они стремились неудержимо и до того быстро, что воздух свистал вокруг. Чудно было видеть на такой вышине, в таком удалении от всего живого такую горячую, сильную жизнь, такую неуклонную волю. Не переставая победоносно рассекать пространство, журавли изредка перекликались с передовым товарищем, с вожаком, и было что-то гордое, важное, что-то несокрушимо-самоуверенное в этих громких возгласах, в этом подоблачном разговоре. "Мы долетим небось, хоть и трудно", - казалось, говорили они, ободряя друг друга. И тут мне пришло в голову, что таких людей, каковы были эти птицы, в России - где в России! в целом свете немного" (Цит. по: Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. М.-Л., 1960-1968. Т. IX. С. 103-104; далее только том и стр.).

"Крупные красивые птицы" - символ цельности духа, единства и непреклонности воли, того состояния, которое обычно недоступно тургеневскому герою. Мечтающий соединить ум и волю в одном человеке, Тургенев не мог создать такого героя, потому что не видел его в реальной жизни.

В "Довольно" образ перелетных птиц, летящих высоко в небе, завершает и одушевляет созданную Тургеневым картину ранней весны. В центре внимания - не пейзаж, а психологическое состояние героя: "И понемногу, прибавляясь с каждым шагом, с каждым движением вперед, поднималась и росла во мне какая-то радостная, непонятная тревога..." (IX, 114). С образом перелетных птиц для героя связываются весна, жизнь, любовь, счастье - все то, чем так привлекательно для человека его краткое земное бытие.

стр. 22

Проблематика "Довольно" имеет определенную связь с рассказом "Призраки". Центральная часть произведения - развернутое воспоминание о пережитой любви. Часть эта насыщена поэтическими образами, но ни один из них не отражает такой концентрации душевной энергии, как образ птицы. Тургенев использует этот образ, чтобы обозначить состояние, не поддающееся рациональному осмыслению: "И стою я, весь напряженный и легкий, как птица, только что сложившая крылья и готовая взвиться вновь, - и сердце горит и трепещет веселым страхом перед близким, перед налетающим счастьем" (IX, 114). Несомненно, образ птицы связывается с состоянием обретения цельности человеческого духа, преодоления мучительного внутреннего разлада. Такое состояние, наполняющее смыслом жизнь тургеневского героя и примиряющее его с жизнью, уже само по себе является для него счастьем.

К такому значению восходит и образ кувыркающейся в небе ласточки в повести "Затишье". Не касаясь проблематики повести в целом, остановимся на одной очевидной антитезе: Веретьев - Марья Павловна, связанной с рассматриваемым символическим мотивом. Тургенев в своем творчестве часто противопоставляет друг другу два главных характера - мужской и женский. В женском характере Тургенев всегда выделяет цельность, его героини преодолевают мучительный внутренний разлад, рефлексию, губительную для мужских персонажей.

Образ ласточки выражает жизненную философию Веретьева, его (и авторский) идеал индивидуального человеческого бытия: "Посмотри-ка вон на эту ласточку... Видите, как она смело распоряжается своим маленьким телом, куда хочет, туда его и бросит! Вон взвилась, вон ударилась книзу, даже взвизгнула от радости, слышите? Так вот я для чего пью. Маша, чтобы испытать те самые ощущения, которые испытывает эта ласточка" (VI, 124).

Ласточка наслаждается свободой физической, а герой Тургенева мечтает о полете духа, и это ощущение, полагает он, дают вино и страсть. Испытать же такую страсть, которая поглощает всего человека, ему не дано. С птицей в небе связывается то, что далеко, высоко, недоступно.

Образ птицы (чайки) играет символическую роль в рассказе "Певцы". Обращаясь к этому произведению, вспомним известные слова Л.Н. Толстого о Тургеневе, отличительной чертой которого как художника, полагает Толстой, была "вера в красоту, женскую любовь, искусство".

Яков Турок, основной персонаж рассказа "Певцы", - артист в высоком смысле этого слова. Эпизод исполнения им песни - кульминационный в произведении. Тургенев мастерски передает состояние всех персонажей, участвующих в этой сцене, и прежде всего самого

стр. 23

Якова: "Яковом, видимо, овладело упоение: он уже не робел, он отдавался весь своему счастью; голос его не трепетал более - он дрожал, но той едва заметной внутренней дрожью страсти, которая стрелой вонзается в душу слушателя, и беспрестанно крепчал, твердел и расширялся. Помнится, я видел однажды, вечером, во время отлива, на плоском песчаном берегу моря, грозно и тяжко шумевшего вдали, большую белую чайку: она сидела неподвижно, подставив шелковистую грудь алому сиянью зари, и только изредка медленно расширяла свои длинные крылья навстречу знакомому морю, навстречу низкому багровому солнцу: я вспомнил о ней, слушая Якова" (IV, 241). Сравнение с птицей, столь распространенное в произведениях Тургенева, в данном случае осложнено символической функцией: образ птицы раскрывает то состояние, в котором находится герой.

Сцена состязания певцов - центральная в рассказе. Ее обрамляют картины деревенской жизни; их подчеркнутая прозаичность создает контрастный фон для главного эпизода. В финале Тургенев намеренно ослабляет эмоциональное напряжение, возникшее в сцене состязания; образ птицы остается в рассказе символом той духовной высоты, на которую взлетает певец, увлекая за собой остальных, удержаться же на этой высоте он не может. Мотив падения с высоты почти незаметен в рассказе, но он глубоко органично присутствует в символическом плане произведения.

Состояние полета испытывают Санин и его спутница ("Вешние воды"), отправившиеся на прогулку верхом. Упоминания о птице - "Ну, теперь мы вольные птицы", "Поедем прямо, как летают птицы" (XI, 143) - предшествуют описанию прогулки, и полет становится его лейтмотивом. Сами по себе приведенные сравнение и метафора отнюдь не оригинальны, но образуемый ими лейтмотив получает символическую нагрузку, связываясь с особым психологическим состоянием героев (упоение жизнью, чувственные ощущения, гармония с природой, с миром), которое возникает при быстром ритмичном передвижении. Ведущая роль в этом эпизоде принадлежит героине, она увлекает героя за собой. В Марье Николаевне Тургенев подчеркивает природное начало, и это важно: то состояние, которое выражает образ птицы, для нее органично, в отличие от героя.

С образом птицы в произведениях Тургенева обычно сопрягается символический образ крыльев, имеющий свою область значений. В повести "Переписка" встречаем метафору "крылья молодости": "Как часто, как долго они бывают связаны! А потом приходит время, когда они отпадают, и подняться над землею, полететь к небу уже нельзя" (VI, 177, 178). Эта метафора вводится для характеристики основных временных состояний человеческой души, ее молодости, зрелости, старости. И далее герой пишет: "В первой молодости я непре-

стр. 24

менно хотел завоевать себе небо" (VI, 190). "Небо" здесь - высшая сфера стремлений человеческой личности.

Больной Лукерье в "Живых мощах" недоступно никакое движение, ее существование крайне бедно впечатлениями. Тургенев не сообщает читателю, думала ли Лукерья о чем- нибудь, когда она все лето наблюдала за жизнью ласточек, свивших себе гнездо в ее сарайчике. Между тем образ птичьего семейства воплощает в себе то, чего судьба лишила героиню, - свободу движения, радость жизни, семейные связи.

Образ ласточек кажется случайной деталью в данном фрагменте, однако он получает дополнительное значение, будучи соотнесенным с одним из снов героини, рассказанных ею охотнику. Сон этот глубоко символичен. Центральная фигура в нем - Христос, у которого крылья "по всему небу развернулись, длинные, как у чайки". Христос уносит Лукерью высоко в небо, и она, наконец, обретает возможность движения и свободу. Дух Лукерьи еще при жизни постепенно выходит из-под власти тела, связь эта становится минимальной, в сне же героини этот все еще пленный дух воспаряет, освобождаясь. Он словно обретает крылья. Образы птицы и птичьего крыла в рассказе символизируют, с одной стороны, неосуществившиеся надежды героини в ее трудной земной жизни, с другой - небесное парение духа, духовную свободу.

В "Живых мощах" встречается еще один образ, характерный для тургеневских произведений, - образ подстреленной птицы. В рассказе он соотносится с трагической судьбой Лукерьи, которая до болезни была "хохотунья, плясунья, певунья". Все отняла у нее болезнь, а охотник, застреливший ласточек, лишил ее последнего утешения.

Подобный символический мотив встречается в "Накануне". В момент глубочайшего душевного кризиса, охваченная предчувствием грядущей катастрофы, Елена наблюдает за полетом чайки над морем и загадывает: "Вот если она полетит сюда... это будет хороший знак". Однако "чайка закружилась на месте, сложила крылья - и, как подстреленная, с жалобным криком пала куда-то за темный корабль" (VIII, 157).

Вариантом такого образа выступает образ перебитого птичьего крыла. Его мы встречаем, например, в "Дневнике лишнего человека": "Нечего и говорить, что все это мне стало ясным только в последствии времени, когда мне пришлось опустить свои ошибенные, и без того несильные крылья" (V, 198). При помощи такой метафоры Тургенев характеризует слабость характера, недостаточную жизнеспособность, скромный масштаб личности героя, ранний надлом в его душе.

Указанный мотив встречается в повести не однажды. Разговор Лизы и Бизьменкова происходит в старой, заброшенной беседке. Разговор этот печальный, сердце Лизы разбито, отъезд князя и его письмо

стр. 25

лишили ее всякой надежды на счастье. В душе у нее пустота, и она признается в этом своему собеседнику. Описание заброшенной беседки, в которой происходит разговор, завершается деталью, вносящей в это описание печальную ноту: "Дверь не затворялась вовсе, как перешибенное птичье крыло" (V, 227). Деталь эта выступает в качестве доминанты в эпизоде в целом, она передает то состояние, в котором находятся герои. Перешибленное птичье крыло - символ несбывшихся надежд, прерванного полета, нанесенного душе увечья, сломанной судьбы, понесенной утраты, жизненной драмы. Эта символическая деталь выражает состояние не только Лизы, но и Чулкатурина, который узнает из разговора, что Лиза его презирает и отдает свою руку Бизьменкову.

В "Стихотворениях в прозе", описывая глаза умирающего, Тургенев замечает, что в глубине их "билось и трепетало что- то, как перешибленное крыло насмерть раненной птицы" (XIII, 192).

Противоположное состояние тургеневского героя обозначает мотив обретенных крыльев. В "Дыме" так переданы решимость героини, внутренняя готовность, собранность, устремленность к невидимой, но очень значимой для нее цели: Ирина в день первого "торжества", первого своего выезда в свет, разговаривая с Литвиновым, "глядела куда-то вдаль своими странными, словно потемневшими и расширенными глазами, а поколебленные легким движением воздуха концы тонких лент слегка приподнимались у ней за плечами, словно крылья" (IX, 189). Неодолимая и властная сила влечет ее, и выбор уже сделан, и она, приняв решение, не противится более, а летит, подхваченная этой силой.

Образ крыльев встречается в романе не однажды. Так, например, в одном из описаний крылья и вихрь образуют единый мотив. Теперь уже Литвинов "подхвачен чем-то неведомым и холодным" (IX, 257); "Иногда ему казалось, что вихорь налетал на него и он ощущал быстрое вращение и беспорядочные удары его темных крыл" (IX, 258). Это вихрь страсти, опасность которой для героя подчеркивается эпитетом "темные".

Символический образ птичьего крыла получает дополнительную область значений, служащих для характеристики отношений умершей матери и дочери Ельцовых. Герой пишет о Вере: "Я, помнится, спросил ее, зачем она, когда бывает дома, всегда сидит под портретом госпожи Ельцовой, словно птенчик под крылом матери? "Ваше сравнение очень верно, - возразила она, - я бы никогда не желала выйти из-под ее крыла"" (VII, 35, 36). Образ птицы с птенцом в гнезде сопряжен здесь и с образом ангела- хранителя, оберегающего Веру от действия губительной силы любви-страсти, от соблазна. Вместе с тем не роковую ли роль играет мать в судьбе дочери, унося ее за собой в небытие все с тою же целью - уберечь ее душу от гибели? Символический мо-

стр. 26

тив усложняет образ, открывая читателю сразу две свои противоположные грани.

Тема власти мертвого человека над живым продолжается в рассказе "После смерти". Клара Милич - один из самых загадочных и сложных женских образов у Тургенева. Читательское (и авторское) отношение к этому характеру так же неоднозначно, как и отношение Тургенева к женской любви.

Образ Клары строится по принципу "от загадки - к разгадке", причем загадка разрешается уже после смерти героини. Тургенев подробно описывает ее выразительную внешность: "Лицо смуглое, не то еврейского, не то цыганского типа, глаза небольшие, черные, под густыми, почти сросшимися бровями, нос прямой, слегка вздернутый, тонкие губы с красивым, но резким выгибом, громадная черная коса, тяжелая даже на вид, низкий, неподвижный, точно каменный, лоб, крошечные уши... все лицо задумчивое, почти суровое" (XIII, 85, 86), затем намеренно огрубляет ее черты в восприятии Аратова: "черномазая, смуглая, с грубыми волосами, с усиками на губе" (XIII, 90). Ее облик - почти отталкивающий, совсем не такой представлял себе герой свою будущую возлюбленную: "нежный профиль", "добрые, светлые глаза", "шелковистые волосы" (XIII, 89).

Однако Тургенев так строит этот образ, что он как будто вырастает в глазах читателя в некий монолит, заключающий в себе колоссальную силу, таинственную и неодолимую (недаром автор намекает на ее сходство со статуей). "Клетка ваша мала... не по крыльям", - заявляет Клара родным (XIII, 113). Этот непокорный, мятежный дух находит выражение в образе большой, сильной и хищной птицы или, что точнее, в образе демона. Ведущая черта ее характера - своеволие: подобно лермонтовскому Демону, она имеет мощное влияние на человека, избранного ею, и это влияние не утрачивается, а даже усиливается после ее смерти. Аратов вспоминает ее слова, сказанные о том, кого она полюбит: "Встречу - возьму" (XIII, 118). И она действительно лишила его воли, полностью подчинила себе: чувство, внушенное ею, - не включение натуры, не результат свободного выбора - герой попадает в плен, он не в силах сопротивляться ее мощной власти, ее колдовским чарам, "магнетизму", тому, чему трудно подобрать название. Крылья в этом случае - символ могучего, своенравного духа, демонической личности, не вмещающейся в рамки, поставленные ей средой, обыденной жизнью.

В рассказе "Три встречи" символический мотив крыльев также сопряжен с женским образом. Герой, чье воображение взбудоражено новой встречей с ускользающей от него загадочной красавицей, видит ее во сне. В этом сне столь влекущая его к себе женщина вдруг обретает крылья, длинные и белые, и, мчась по воздуху, манит героя за собой, но он не может оторваться от земли и напрасно простирает к ней

стр. 27

свои "жадные руки". Подчеркнутая автором пространственная разделенность героя и предмета его устремлений символизирует недоступность для него, неуловимость загадочной красавицы, а то, что у нее вдруг вырастают крылья и она свободно чувствует себя в воздушной стихии, означает здесь отнесенность этого образа к области идеала, возведение его до степени некоего совершенного женского начала. Кстати, в одной из картин этого сна он называет ее Психеей.

Образ птицы, будучи традиционным в литературе и фольклоре, устойчиво ассоциируется с областью недоступного, мечты, фантазии, идеала. Это основное значение он сохраняет и в поэтике тургеневских произведений.

С образом птицы сопряжен также "сквозной" образ птичьего крыла, который тоже образует два противоположных полюса. Мотив обретения крыльев характеризует состояние душевного подъема, полноту ощущения жизни; образ перебитого крыла аналогичен мотиву прерванного полета. Это символ душевного увечья, сломанной судьбы.

Как и другие "сквозные" образы и мотивы тургеневской поэтики, символический образ птицы выражает авторскую концепцию индивидуального человеческого бытия, в особенности одну из ее граней - противостояние человека и природы, отпадение человека от природного целого. Вместе с тем, этот образ воплощает тоску Тургенева по утраченной гармонии человека с природным миром.

Permanent link to this publication: